Лариса Черногорец - Необоримая стена Страница 14

— Вы говорите такие странные вещи. Я никогда не задумывался об этом так глубоко. Вы так юны, но так мудры не по возрасту…

— Аника, мы все люди, и в конечном результате каждому из нас нужно в жизни только одно — свобода, настоящая свобода, а люди просто не могут понять, что её, настоящую дает только бог, потому что он не насилует своего ребенка своей волей. Ну, представьте, что стоит ему пустить по городу сорокаметрового архангела с огненным мечом в руках, чтобы тот трубным голосом, от которого лопнули бы все перепонки в ушах людей, велел бы всем каяться, креститься и любить господа, а тех, кто не хочет — обезглавливал бы на месте. Нет сомнения, что все бы под страхом смерти и захотели тут же и сделали, как он велит, но было ли бы это проявлением доброй воли? Настоящая свобода, когда у тебя есть выбор, а как ты поступишь — только от тебя зависит.

— Наверное, вы правы, Настя, вам об этом лучше знать.

— На самом деле я ничего об этом не знаю, я просто верю…

Дилижанс тряхнуло, и он съехал с дороги и, подскакивая на ухабах, понесся в сторону леса. Аника прижал Настю к стене, придерживая от падения:

— Держитесь, посмотрю, что сучилось, — он высунулся в окно. Вместо ямщика сидел незнакомец, рядом с ним еще один, в котором Аника узнал помощника Луки, который, обернувшись, выстрелил. Аника скрылся в дилижансе:

— Настя, придется прыгать. Послушайте, как только окажетесь на земле бегите что есть сил к лесу. Спрячьтесь так, чтобы вас нельзя было обнаружить, берегите вашу икону, я постараюсь их отвлечь и обязательно вас разыщу!

— Но как на такой скорости?

— Доверьтесь мне! Вы мне верите? — Он смотрел ей в глаза. В его взгляде, полном решимости, она видела тревогу за неё. Она не могла ему не верить, она не могла ослушаться, она закрыла глаза и молча кивнула.

— Обнимите меня так крепко как сможете! Скорее!

Настя обняла его и прижалась что было сил. Аника обхватил её обеими руками и, открыв дверцу дилижанса, выпрыгнул из него. Кубарем скатившись с холма, они оказались возле самой опушки.

— Беги в лес, Настя, помни, что я тебе велел, беги в лес!

Настя рванула вглубь со всех ног, Аника встал. Из остановившегося дилижанса за ней побежали двое, он кинулся наперерез, сбив одного из преследователей с ног. Завязалась драка, Аника в исступлении молотил бандита, хотя тот уже не мог сопротивляться. Вдруг, около виска щелкнул курок.

— Даже не думай, парень, мне вовсе не нужно взять тебя живым, я пристрелю тебя тут же, если только дернешься. Куда побежала девка?

— Ага, так я тебе и сказал.

— Ну, ты же себе не враг? Если поможешь быстро найти девку, пристрелю вас, чтобы не мучались, а если нет — все равно найду, свяжу, кину в яму и негашеной известью живьем засыплю.

— Как тебя звать?

— Ну, Вася.

Аника с разворота ударил его в висок так, что из руки его выпал револьвер. Нападавший лежал без движения. Аника подобрал револьвер, засунув его за пояс, и поддел носком ботинка руку лежавшего:

— Что ж ты такой душегуб-то, Вася! — в темноте он устало побрел в сторону леса.

Настя бежала, не разбирая дороги. Отчаяние загнанного зверя и страх за Анику смешались в её сознании, под ногами хрустели ветки, ели своими колючими лапами цеплялись за её васильковое платье. Она не почувствовала земли под ногами — просто какая то пустота, в следующую минуту она полетела вниз. Боль от удара о дно ямы была настолько сильной, что она просто отключилась.

Сколько она была без сознания, Настя не знала, когда пришла в себя, она сначала не поняла где она и что с ней. Где-то высоко вверху было ночное небо. Вокруг были земляные стены, под ногами площадка в пять шагов длиной и три шага шириной. Что это? Ловушка? Волчья яма? Как теперь вырваться наружу, как Аника найдет её? Одно его поручение она уж точно выполнила на совесть — она спряталась так, что её просто невозможно найти. Послышался дикий треск и вскрик. Настя почувствовала удар сверху и вновь потеряла сознание.

Кромешная темнота вокруг и яркий свет вверху. Настя открыла глаза. Она по-прежнему лежала в яме. Она пошевелилась — болело все тело, голова раскалывалась, она дотронулась до макушки — там была огромная шишка. Настя попыталась встать. Рядом кто — то лежал. Она закричала.

— Это я, Настя, я…

— Аника!

— Я…

— Как вы здесь? Как вы меня нашли?

— Я шел по вашему следу, вы после себя просеку оставили.

— Вы целы?

— Кажется да. Вы смягчили мое падение. А вы? Как вы?

— Если не считать, что я ушибла спину при падении в яму, а вы свалились мне на голову, и теперь там огромная шишка, то я цела. Где наши преследователи?

— Надеюсь, что убрались подобру-поздорову. Если они пойдут по нашему следу, то нас здесь окажется четверо и это будет не самая приятная компания.

— Где мы, что это за яма?

— Похоже на ловушку для зверя.

— Мы сможем выбраться?

— Без веревки нет. Земля слишком твердая, чтобы сделать в стене ступеньки.

— Что же делать?

— Не бойтесь, мы обязательно выберемся! Ну не для того же на самом деле мы избежали стольких бед, чтобы умереть на дне этой ямы.

Акакий Петрович трясся как осиновый лист, вытирая обильный пот со лба платочком и подобострастно кланяясь:

— Не извольте беспокоиться. Ваше высочество, не извольте…

— Мне простите, когда начинать беспокоиться? — голос человека, сидящего в высоком кресле спиной к Акакию Петровичу дрожал от нетерпения и тщательно скрываемого раздражения. — Образ должен был быть в Варшаве еще месяц назад. Это только для вас дело в деньгах. Здесь замешана политика, большая политика! Я выделил достаточно средств, и вы сказали мне, что выкупили образ. Я дал слово, что добуду для Велепольского эту икону. Я дал слово! Вы понимаете! Я ни на йоту не собираюсь посвящать вас в свои планы, вам только надо знать, что если дело сорвется, вы лишитесь головы. Как вообще можно было допустить, чтобы святыню похитили! Служба в моем ведомстве требует большего усердия!

— Они как сквозь землю провалились, ваше высочество, везде, на каждой станции у меня свои люди, их ждут в Муроме, Перми, Тюмени, Тобольске, их портреты на каждом столбе, я точно знаю, что они направляются в Тобольск, мы схватим их, непременно схватим!

Меня не интересуют подробности. Даю вам еще три недели. Если за это время образ не будет у меня, можете считать себя … вы понимаете. Подите прочь!

— Слушаю — с, так точно — с… — раскланявшись, он пулей вылетел из кабинета.

— Болван! Ничего нельзя доверить! — Сидевший спиной развернулся к входу, вслед Акакию Петровичу с раздражением глядел великий князь Константин Николаевич.