Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - Рональд Дитмар Герсте Страница 14

Фактически в течение нескольких дней Германию – к которой, как считалось в то время, относилась и Австрия, по крайней мере ее немецкоговорящая часть[25], – охватили революционные события, с особенно ярко проявляющимся буржуазно-либеральным движением на юго-западе. Бунт против традиционных устоев, укоренившихся структур власти и социальной несправедливости витал в воздухе. Вот как описал это Голо Манн: «Среди мыслящих людей давно появилась тенденция ожидать, надеяться и бояться. То, чего ожидали, обычно происходило, потому что сознательно или нет, люди действуют в соответствии с ожиданиями. Победы либералов на выборах на юге Германии показали, куда дует ветер. Прусская конституционная проблема требовала решения. Австрийский государственный канцлер Меттерних не мог жить вечно; даже самые преданные императору патриоты признавали, что его «система» превратилась в отмерший анахронизм. В Германии, особенно на западе и юге, все громче звучали требования о реорганизации федерального правительства, о создании Германской империи. Проявляло себя и социалистическое, или коммунистическое, движение, едва заметное, очень немногочисленное, но охотно обсуждаемое и вызывающее опасения… Импульс, исходящий от романских стран, привел в движение и Германию. И теперь дела в ней сдвинулись с мертвой точки» [8].

События развивались быстро. Март стал месяцем революции. В одних местах это было похоже на народный праздник, в других – представляло собой кровавое столкновение буржуазии и государственной власти. Наиболее значительным конфликтом, вероятно, стала конфронтация 18 марта в Берлине, когда горожане, рабочие и студенты воздвигли баррикады и заплатили огромным количеством жизней, прежде чем король Фридрих Вильгельм IV, по своему обыкновению колебавшийся, сдался и отозвал солдат. На следующий день он должен был поклониться павшим перед своим дворцом. 21 марта он проскакал на коне по Берлину с черно-красно-золотой перевязью – для успокоения масс и вселения надежды, что Пруссия сыграет ведущую роль в объединении Германии под эгидой либерализма. В тот день лишь его супруга не была настроена оптимистично: она шепнула королю, что единственное, чего не хватает, – это гильотины. Об этой машине, изобретенной врачом, вероятно, думал и баварский король Людвиг I, который был кем угодно, только не тираном: Мюнхен по сей день является олицетворением его упорной и великолепно продуманной строительной деятельности. Между тем население возмущалось отношениями Людвига I с танцовщицей предположительно испанского происхождения Лолой Монтес, которая на самом деле была ирландкой, носившей имя Элизабет Розанна Гилберт. Король отослал ее 11 марта, а через несколько дней, на фоне все не угасающих беспорядков, отрекся от престола.

18 мая в церкви Святого Павла во Франкфурте-на-Майне собрался первый общегерманский парламент. Центр стремления к переменам переместился с улиц в залы заседаний, а горожан, рабочих и студентов, готовых к борьбе, сменила более или менее красноречивая, чтящая букву закона знать. Летом во многих странах маятник революции замедлил свой ход – реакционное движение восторжествовало.

Происходящие в Австрии события также поначалу казались поворотным моментом. Многонациональную империю потрясли восстания почти во всех ее провинциях, на итальянских территориях, а также в Богемии и Венгрии. 13 марта в Вене повстанцы штурмовали «Сословный дом»; в тот вечер Меттерних попрощался со своей страной и покинул ее. И Англия под покровительством королевы Виктории предоставила ему убежище. Победа над ненавистным реакционером казалась ярчайшим символом неумолимого революционного движения.

В Вене руководство взяли на себя либеральная буржуазия и студенчество: начались реформы, была введена свобода печати и составлен проект новой конституции. «Ни в одной части Германии не наблюдалось динамики, сопоставимой с той, что была в Вене в 1848 году, – говорит современный историк, описывая события тех лет. – Здесь правил народ или – в зависимости от политической точки зрения – „чернь“. Парламент – рейхстаг – остался, и даже когда отдельные делегаты навсегда покинули город, делегаты левого движения продолжали собираться, представляя собой неправомочный парламент. В качестве замены правительства из его верхов был сформирован комитет безопасности. Городской совет также сохранил свои позиции… Эти учреждения воплощали правовую традицию и придавали легитимность революционным настроениям Вены. Но правили также и „комитеты“ революции, студенческий комитет и ассоциации демократов» [9]. Университет был временно закрыт; в состав Национальной гвардии, патрулировавшей улицы, входил Академический легион, просуществовавший около двух месяцев. Даже Игнац Филипп Земмельвейс носил значок этого легиона, хотя и был лишен возможности служить в нем из-за огромной нагрузки: в те месяцы его профилактические меры достигли прорыва, и он смог убедить в их действенности ведущих клиницистов, таких как Рокитанский и Шкода. Эта, пусть сдержанная, но все же приверженность революции еще сильнее подрывала его отношения с Иоганном Кляйном, представителем или, по крайней мере, адептом истеблишмента.

Как и его правительство, в значительной степени лишенное власти, император покинул Вену 17 мая и перебрался в более тихий Инсбрук. Однако консерваторы по-прежнему располагали самым мощным оружием – армией. Под руководством фельдмаршала Иоганна Венцеля Радецкого (в честь которого назван знаменитый марш) было подавлено восстание в итальянских владениях, а под командованием князя фельдмаршала Альфреда цу Виндишгреца – восстание в Богемии. Виндишгрец, отношение которого к революционерам уж точно не улучшилось после того, как шальная пуля убила его жену во время сражения в Праге, двинулся в направлении Вены. Жители Вены догадывались, чем обернется для них победа реакционеров. Тот, кто мог держать в руках оружие и продолжал отстаивать идеалы революции, вступал в ряды защитников, строивших окопы и заграждения на всех основных въездах в город. Ружье взял в руки и гость из Франкфурта – Роберт Блюм, леволиберальный депутат парламента, заседавшего в церкви Святого Павла. То был человек по-настоящему веселого нрава, утративший чувство реальности из-за энтузиазма в отношении общего дела: «Нам не нужно подкрепление – нас вполне достаточно» [10].

Правда, реалисты должны были признать, что у этого войска добровольцев-любителей едва ли будет шанс выстоять в бою с профессиональной армией под суровым предводительством решительного реакционера, коим был Виндишгрец.

После этого Виндишгрец и его шурин, новый премьер-министр Феликс цу Шварценберг, стали властителями Вены. Лидерам революционного движения по законам военного времени выносились смертные приговоры. Роберт Блюм недооценил свое положение и ненависть победителей. Арестованный как участник баррикадных боев, он ожидал, что новые правители будут уважать его депутатскую неприкосновенность. Вечером 8 ноября эта надежда рухнула: его отдали под военный трибунал, а на следующее утро к