Вольные стрелки. Вождь гверильясов. - Майн Рид Страница 14

с индейцами. Сложение и черты лица у них грубые, одежда тоже. Отличить мужчину от женщины было бы нелегко даже на близком расстоянии, если бы мы не знали, что те туземцы, которые лениво валяются в гамаках или на пальмовых циновках (петате), — мужчины, а те, которые движутся и работают, — женщины. Время от времени кто-нибудь из мужчин подбодряет свою подругу ударом куарто (бич для мулов)…

В шалаше мы находим грубую и скудную утварь: метате, на котором размалывается вареный маис для хлебцев (тортилий), несколько олла (горшков) красной глины, тыквенные сосуды, грубый топор, мачете, банджо, сделанное из тыквы, седло с высокой лукой, уздечку, лассо. С горизонтальных жердей свисают связки красного стручкового перца. Вот и всё. У входа лежит тощая собака, не менее тощий мустанг привязан к дереву; в соседней загородке мы видим пару ослов, да иногда шелудивого мула.

Мужчины у самбо всегда бездельничают, а всю работу выполняют за них женщины. Впрочем, работы здесь немного. Все указывает на величайшую небрежность и беспечность туземцев. Ямс, дыни, тыквы и перец настолько зарастают сорной травой, что кажется, будто они выросли без всякого ухода, а солнце греет так жарко, что ни одежды, ни топлива почти не требуется.

Но вот мы выезжаем на другую лужайку — и перед нами открывается новая, более привлекательная картина. Видно, что здесь в землю вложено больше труда, хотя впечатление некоторой беспечности и небрежности все же остается. Перед нами ранчо — хутор мелкого фермера, или вакеро. Жилище его напоминает обыкновенный дом с остроконечной крышей, но стены производят очень оригинальное впечатление. Они сложены из огромных бамбуковых стеблей или из стволов Fougmera splendens. Стволы связаны веревками из пита, но между ними оставлены довольно широкие промежутки, свободно продуваемые ветром. Хижины строятся здесь не для тепла, а для прохлады. Кроются они пальмовыми листьями, причем кровля со всех сторон далеко выступает за стены, чтобы дать сток тропическим ливням. Общий вид хижин весьма причудлив; они даже живописнее швейцарских шале.

Внутри дома обстановка и утварь очень скудны. Столов нет вовсе, стульев мало, да и те состоят из грубых самодельных рам, на которые натягивается сиденье из невыделанной кожи. Имеются бамбуковые кровати; в каждом доме чернеет камень, на котором размалывается маис; на полу разложены пальмовые циновки и стоят корзины. Посреди единственной комнаты стоит маленький очажок, похожий на алтарь; на стене висят бандолина, богато разукрашенное серебряными гвоздиками и пластинками седло тисненой кожи, волосяная уздечка с тяжелыми железными удилами, мушкет, сабля. Наконец, мы находим в доме множество ярко раскрашенных кубков, чаш и блюд, но ни ножей, ни вилок, ни ложек не имеется. Такова обстановка ранчо в области.

Сам хозяин (ранчеро) либо сидит дома, либо чистит своего низкорослого, жилистого и бойкого мустанга. Ранчеро обычно либо испанец, либо метис. Чистых индейцев среди ранчеро мало: они большей частью являются пеонами или работниками.

У ранчеро чрезвычайно живописная одежда и наружность. У всех, без исключения, смуглая кожа, черные волосы, ослепительно белые зубы. Усов они почти никогда не подстригают. Костюм ранчеро стоит описать поподробнее. Они носят бархатные штаны (кальсонеро) зеленого или другого темного цвета, разрезанные по внешнему шву и обшитые снизу черной тисненой кожей, защищающей голени при езде по тернистым чапарралям. В холодную погоду разрез застегивается на пуговицы-бубенчики, нередко серебряные. Под штаны надевается широкое и тонкое бумажное белье (кальсонильо), видное сквозь разрез и очень красиво контрастирующее с темным бархатом. Талия ранчеро задрапирована широким шелковым поясом, чаще всего ярко-красным; бахромчатые концы его свисают вдоль бедер. За пояс затыкается охотничий нож. Поверх белой плиссированной батистовой рубашки надевается короткая вельветиновая куртка с красивой вышивкой и блестящими пуговицами. На голове ранчеро носят широкополую шляпу (сомбреро) с золотой или серебряной лентой. Ноги обуты в сапоги красной кожи с огромными звенящими шпорами. Наконец, вы никогда не увидите ранчеро без серапе — плаща, который служит ему постелью, одеялом, плащом и зонтом.

Жена его прибирает или, стоя на коленях перед метате, замешивает на нем тесто для тортилий, сдабривает его красным стручковым перцем. На нее надета яркая, очень короткая юбка, открывающая красивые ноги без чулок, в маленьких туфельках.

Руки и грудь открыты, серовато-голубой головной платок (рекосо) прикрывает их лишь наполовину. Ранчеро ведет легкую, свободную и беззаботную жизнь. Все мужчины — прекрасные наездники: они с детства приучаются к верховой езде, так как пасут стада верхом и вообще пешком никогда не ходят. Они играют на бандолине, поют андалузские песенки, с жаром пляшут фанданго и очень склонны к чингарито (водка из мескаля).

Таковы ранчеро в окрестностях Вера-Круца, таковы они и по всей Мексике, от северных ее границ и до самого перешейка.

На tierra caliente живут и крупные плантаторы, разводящие хлопок, сахарный тростник, какао, ваниль. Дома таких плантаторов называют гасиендами. Посетив гасиенду, мы увидим гораздо более оживленную картину, чем на ранчо. Она окружена огороженными и тщательно возделанными полями. Поля орошаются водою из соседней речки, по берегами которой растет какао. Богато увлажненная почва перерезана рядами величественных индейских смоковниц. Огромные желто-зеленые листья, охватывающие черешок и затем грациозно склоняющиеся вниз, делают это дерево одним из самых живописных, а тяжелые кисти мучнистых плодов — одним из самых полезных тропических растений. Среди полей мы видим белые или ярко выкрашенные низкие стены дома, над которыми возвышается красивый шпиль. Это и есть гасиенда богача-плантатора, со службами, домашней церковью и колокольней. Кругом кипит работа. Пеоны, одетые в белые бумажные ткани, трудятся на полях. На головах у них широкополые плетеные шляпы из листьев пальмы — сомбреро. На ногах — грубые сандалии (гвараче) с ременными завязками. У пеонов темная, но не черная кожа, блестящие глаза, серьезное и важное выражение лица, длинные, жесткие, черные, как смоль, волосы. На ходу они выворачивают ноги носками внутрь. По потупленным глазам, по всем манерам и повадкам видно, что это — угнетенные люди, на которых лежит вся тяжелая и черная работа. Это — Indies mansos (усмиренные индейцы), попросту — рабы, хотя официально, по букве закона они и считаются свободными. Это — пеоны, земледельцы, потомки побежденных сынов Анагуака.

Таковы люди и племена, с которыми путешественник встречается в тропической полосе Мексики, в окрестностях Вера-Круца. Впрочем, они ни по костюму, ни по обычаям, ни по образу жизни почти ничем не отличаются от обитателей горных плато. Да и вообще если учесть огромное разнообразие природных условии испанской Америки, то надо сказать, что население ее необычайно однородно.

Солнце еще не взошло, когда в мою палатку просунулась голова. Ранний гость