Жизнь в средневековом замке - Фрэнсис Гис Страница 14

уборная… в Лондоне расположена в неподобающем и нечистом месте, из-за чего там стоит дурной запах, мы повелеваем, во имя преданности и любви, связывающей Вас с нами, чтобы Вы никоим образом не забыли приказать устроить другую уборную… в более подходящем и чистом месте, которое Вы можете выбрать там, даже если это обойдется в сто фунтов, и она должна быть готова до праздника перенесения мощей святого Эдуарда, до того, как мы явимся туда.

Перед приездом в Йорк на бракосочетание своей дочери Маргариты с Александром III Шотландским (1251) король указал, что необходимо соорудить уборную шести метров в длину, «с глубокой ямой», рядом с его комнатой в архиепископском дворце.

В качестве туалетной бумаги часто использовали сено. Как повествует Джоселин де Бракелонд, аббату Самсону из Бери-Сент-Эдмундс однажды ночью приснилось, что некий голос велит ему встать. Он проснулся и обнаружил, что свеча, неосторожно оставленная другим монахом в уборной, вот-вот упадет на сено.

К концу XIII века замок стал намного более комфортабельным и удобным, предоставлял больше возможностей для уединения. Хозяин замка с супругой, некогда евшие и спавшие в большом зале вместе со своими домочадцами, постепенно перебрались в личные покои. Епископ Роберт Гроссетест считал, что склонность к уединению зашла слишком далеко, и советовал графине Линкольнской: «Если болезнь или усталость не препятствует этому, старайтесь принимать пищу в зале, перед Вашими людьми, ибо это принесет Вам немалую пользу и честь… Запретите обедать и ужинать вне зала, в личных комнатах, ибо это ведет к ненужным тратам и не приносит никакой чести господину и госпоже».

Столетием позже Уильям Ленгленд в «Видении о Петре Пахаре» делал такие же предостережения, что и епископ. Ленгленд винил во всем технические усовершенствования – после появления камина с дымоходом обитатели дома перестали собираться вокруг центрального очага, как в старые времена:

Горе царствует в зале всю неделю, каждый день.

Господин и госпожа больше не хотят сидеть здесь.

Теперь каждый богач ест сам по себе,

В особых покоях, подальше от бедняков,

Или в комнате с дымоходом,

Покинув большой зал.

Глава IV. Госпожа

[Госпожа де Файель] вошла, с золотой диадемой на белокурых волосах. Кастелян приветствовал ее со вздохом: «Госпожа, пусть дарует вам Бог здоровье, почет и радость». Та ответила: «А вам пусть дарует Бог отраду, покой и здоровье». Затем он взял ее за руку и усадил рядом с собой… Он поглядел на нее, не говоря ни слова, слишком взволнованный, чтобы произнести что-нибудь, и побледнел. Заметив это, госпожа извинилась за отсутствие мужа. Кастелян ответил, что любит ее и, если она не смилуется над ним, все ему будет безразлично. Госпожа напомнила ему, что она замужем и он не должен просить у нее ничего, что может запятнать ее честь или честь ее господина. Он ответил, что ничто не удержит его от служения ей до конца его жизни.

Роман о кастеляне из Куси

Волосы у нее были светлые, в пышных кудрях, глаза ясные и веселые, продолговатое лицо, прямой и тонкий нос, а губы алее, чем вишня или роза летнею порою, зубы мелкие и белые, а упругие груди приподнимали ее одежду, как два маленьких волошских ореха. Она была стройна в бедрах, и стан ее можно было охватить пальцами. Цветы маргариток, которые она топтала своими ножками и которые ложились под ее стопами, казались совсем черными по сравнению с ними – так бела была эта девушка[3].

Окассен и Николет

Госпожа де Файель и Николет – героини двух популярных романов XIII века. Рено де Куси поклонялся своей прекрасной даме, «лучшей, благороднейшей и умнейшей в мире», носил с собой ее рукав, чтобы в бою ему сопутствовала удача, слагал в ее честь песни и выдержал мучительные испытания, прежде чем добиться ее благосклонности. Прекрасная, совершенная, обожаемая, она посвятила свою жизнь любви, презрев узы законного брака. Что до Николет, то ее внешность воплощала собой средневековый идеал: белокурая, хрупкая, светлокожая, с мальчишеской фигурой.

Подобные дамы завораживали влюбленных в них мужчин в многочисленных романах XII–XIII веков, но неясно, до какой степени реальные хозяйки замков соответствовали этому описанию. Мы мало что знаем о характере и личной жизни тех, кто жил рядом со своими мужьями в Чепстоу и других замках. Несомненно лишь одно: хозяйка замка обычно была пешкой в политических и экономических играх, которые велись мужчинами.

Женщина могла владеть землей, наследовать, продавать и дарить ее, судиться за нее. Но по большей части она проводила жизнь под крылом мужчины: до замужества – отца, потом – мужа, пока не становилась вдовой. Если отец умирал до того, как дочь вступала в брак, ее брал под опеку его сеньор, который проявлял законную обеспокоенность ее будущим браком: ведь муж сироты становился его вассалом. Когда речь шла о наследнице большого состояния, брак становился очень выгодной сделкой для сеньора – претендент мог заплатить большую сумму. Но и без этого опека была желанной целью: опекун получал весь доход с имения подопечной до ее замужества. Многие судебные разбирательства в Средние века касались богатых подопечных, и даже состояния среднего размера разжигали алчность. В 1185 году Генрих II повелел составить перечень всех вдов и наследниц в королевстве, чтобы корона в случае чего могла выдвинуть претензии. Все подверглось тщательной переписи: перечень содержал сведения о возрасте, детях, количестве земли и скота, арендной плате, сельскохозяйственных орудиях и другом имуществе вдов. Вот типичная запись:

Алиса де Бофоу, вдова Томаса де Бофоу, под опекой сеньора короля. Двадцать лет, наследник – один из сыновей, всего их двое. Стоимость ее земель в Ситоне – 5 ф[унтов] 6 ш[иллингов] 8 п[енсов], вместе со следующим имуществом: два плуга, сто овец, два тягловых животных, пять свиноматок, один кабан и четыре коровы. За первый год, что земля была в ее руках, она получила плату за землю в 36 ш. и 8 п. и два фунта перца, и, кроме этой платы, держатели вручили ей 4 ш. и три воза овса.

Аббат Самсон из Бери-Сент-Эдмундс решительно выступил против Ричарда Львиное Сердце, сына Генриха II. Предметом соперничества послужила опека над богатой сиротой трех месяцев от роду. В конце концов король уступил, получив от аббата несколько охотничьих собак и лошадей. Но планы Самсона сорвались – наследницу увез ее дед, и прелату пришлось продать свое право на опеку архиепископу Кентерберийскому за 100 фунтов. Повзрослев, девочка