Месть Альбиона - Александр Григорьевич Домовец Страница 14

Столяров покачал головой.

— Насчёт «лясы точить» — это ты зря, — неодобрительно заметил он. — В таких вот спорах рано или поздно родится революционная истина… А дело тебе есть. Перво-наперво должен ты выучить английский язык. Да так, чтобы от зубов отскакивало. Для этого со следующей недели вместе с пятью нашими товарищами начнёшь ходить на специальные курсы на Уайтчепель Хай-стрит. Здесь неподалёку. Курсы организовали местные филантропы, специально для русских эмигрантов.

Арсений разозлился.

— Да на кой мне ляд этот язык? — хмуро спросил он. — Я что тут до конца жизни торчать собрался? Я на такое дело не подписывался.

— Не дури! — резко сказал Дмитрий. — Сказано выучить, значит, выучишь, как миленький… Ты пойми, — продолжал он уже спокойно, — здесь, в Англии, есть люди и целые организации, которые нам сочувствуют. Помочь могут много чем. С ними надо общаться, договариваться, — словом, работать. Ты парень умный, опытный, хотим тебя привлечь к этому делу. А как ты будешь с ними объясняться? На русском, что ли?

— Что за люди? Что за организации? — спросил Арсений, глядя исподлобья.

— А ты не торопись, — посоветовал Столяров, кладя руку на плечо. — Знаешь, как в Англии говорят? «Step by step». Шаг за шагом, значит. Дойдёт и до конкретных задач. А пока считай, что курсы — это твоё партийное поручение.

С курсов-то всё и началось.

Учились по вечерам в муниципальной школе Уайтчепеля. Маленькое здание и небольшой класс с неказистыми столами и стульями напомнили Арсению собственную церковно-приходскую школу. Унылая печать бедности навсегда проштамповала обшарпанные полы и стены комнаты. Но вот преподавательница мисс Деррик оказалась выше всяких похвал.

Девушка была привлекательной… нет, не так. Красивой она была, и очень: высокая, темноволосая, с тонкой талией, с продолговатым лицом, на котором светились большие глаза, а черты были невыносимо правильны. Сметанно-белая кожа, ровные зубы, изящная, без единой морщинки, шея… Бриллиант, блеснувший вдруг сквозь туманы Ист-Энда. При виде мисс Деррик Арсению стало неловко за свой дешёвый клетчатый костюм и скрипучие башмаки, прикупленные на рынке в Петтикоут-Лейн. Да и вообще как-то неловко…

Уже на второй неделе занятий выяснилось, что в маленькой группе революционеров лучший студент — это Арсений.

— У вас несомненные способности к языку, мистер Овчинцев, — сказала как-то учительница после урока. (Тут надо пояснить, что за последние годы Арсений сменил несколько паспортов и в Лондон прибыл под именем Петра Семёновича Овчинцева.) По-русски она говорила неплохо, с каким-то мягким акцентом. И голос был мягкий, звучный.

— Спасибо на добром слове, коли не шутите, — осторожно сказал непривычный к похвалам Арсений.

— Почему же я шучу? Через несколько месяцев занятий вы будете говорить, как настоящий англичанин. Если, конечно, не утратите прилежания.

Девушка мило улыбнулась, и у Арсения защемило сердце: до чего хороша!

Глаза, конечно, были не только у него. Другие студенты откровенно пялились на мисс Деррик и между собой обсуждали достоинства её фигуры, гадая, какова она в постели. Арсения эти разговоры бесили. Кончилось тем, что он приватно побеседовал с каждым товарищем. Объяснил, что на курсах надо учиться, а на учительницу глазеть не надо, потому что… ну, потому что. Все кроме одного поняли правильно. А тот, воронежский народоволец Улиткин, закочевряжился, — мол, не его, Арсения, собачье дело, на кого ему, Улиткину, глазеть. Однако, заработав синяк на скуле и фонарь под глазом, правоту товарища по партии признал…

— О чём задумались, мистер Овчинцев? — спросила девушка, легко коснувшись руки Арсения.

Ну, как ей объяснить, что у него давно уже не было женщины? Задумаешься тут… Как-то, не выдержав, Арсений привёл к себе дешёвую шлюху, — много их гнездилось на кривых улочках Уайтчепеля. Снял на ночь, но уже через полчаса, давясь брезгливостью, сунул обещанную монету и выгнал. А потом долго мерещился душный запах немытого истасканного тела…

В классной комнате, тускло освещённой газовыми рожками, они были одни. Да и во всей школе, наверно, кроме сторожа, никого не осталось… Арсений решительно встал и облапил сидящую мисс Деррик. Сопя, впился в розовые губы жадным поцелуем. Схватил за грудь. Краем глаза при этом взял на заметку школьный стол, на котором вполне можно устроиться, — без комфорта, само собой, но чёрт с ним, с комфортом…

А вот что произошло дальше, Арсений сразу и не понял.

Тонкие руки, вдруг ставшие очень сильными, оттолкнули его (да какое там оттолкнули, — отшвырнули!), и Арсений отлетел шагов на пять.

— Разве можно так обходиться с дамами, мистер Овчинцев? — укоризненно спросила мисс Деррик, поднимаясь и поправляя разметавшиеся волосы. — А я-то полагала вас джентльменом.

Издевается, что ли? Арсений рассвирепел.

— Да ты, сука, ещё ломаться вздумала! — зарычал он и кинулся на девушку.

Легко увернувшись от непрошеных объятий, мисс Деррик метнулась к учительскому столу и выхватила из ящика нож. Обычный кухонный нож, ценой шиллинг за пару, с длинным и широким лезвием. Арсений засмеялся. Нашла чем пугать, дура, не револьвер же…

А через мгновение всё же испугался.

Нож в маленькой ладони девушки вдруг словно ожил. Непостижимо быстро вращая кистью, ловко перебрасывая кухонное оружие из руки в руку, мисс Деррик мелкими шагами двинулась к Арсению, и тот невольно отступил. Он просто не мог уследить за молниеносными движениями лезвия — глаз не успевал. И перехватить руку с ножом тоже не успевал. А острое лезвие продолжало чертить зигзаги всё ближе и ближе, угрожая то лицу, то телу. Мисс Деррик с тихим смехом сделала выпад, и Арсений ощутил укол в грудь. Сделал шаг назад. Новый укол — теперь в живот. Ещё шаг назад. Третий укол — в пах. Арсений упёрся спиной в стену и невольно закрыл руками низ живота. А девушка, приставив нож к горлу, спокойно, даже не запыхавшись, спросила:

— Не хотите ли извиниться, мистер Овчинцев?

— Ведьма! — с ненавистью выдавил Арсений, ощущая лезвие у сонной артерии.

— Ну, почему же ведьма? Женщины Ист-Энда умеют защищать себя, вот и всё… Так как насчёт извинений?

Нож чувствительно уколол горло.

— Да пошла ты!.. — Страх и бешенство подсказали Арсению витиеватое ругательство.

Мисс Деррик опустила руку с ножом.

— Принимается, — невозмутимо сказала она. — И больше не хулиганьте. И запомните: меня силой взять нельзя. В следующий раз кастрирую.

«А ведь не шутит…» Вытерев лицо, Арсений дрожащими руками запихал тетрадку с карандашами в сумку и пошёл к выходу.

— Мистер Овчинцев!

Он обернулся. Мисс Деррик надевала шляпку.

— Не хотите ли проводить меня домой? Вечером на этой улице девушке лучше одной не ходить, а то могут обидеть, — невинно произнесла она.

«Тебя обидишь, пожалуй. Сама