Наталья Павлищева - «Злой город» Страница 14

Сердито устраиваясь для сна, услышала, как тихонько смеется Вятич.

– Ты чего?

– Нашла с кем и о чем спорить…

Странно проходила моя новогодняя ночь 1238 года. Говорят, как встретишь год, так его и проведешь, значит, я весь год буду воевать с Батыем и пререкаться с Андреем? Или находиться под крылышком Вятича. А что, я не против, Вятич защита надежная, мне с ним даже у татар под боком спокойно.

Но потом вдруг вспомнила первый вопрос:

– Так сколько тебе лет?

– Тридцать, как тебе.

– Ты даже это знаешь?

– Анея сказала. Поспи, не то завтра с лошади свалишься.

Поспать не мешало бы, но почему Вятич не желает рассказывать о себе?

На следующий день, когда снова принялась возражать по поводу чего-то, Вятич только головой покачал:

– Ох, жаль мне Андрея Юрьевича…

– Это почему?

– Да жена ему больно строптивая достанется…

– Вот еще! Я не собираюсь за него замуж!

– А куда ты денешься, коли сговор есть?

Я даже обомлела.

– Анея обещала отговорить.

– Анея, может, и обещала, а ну как боярину понравится вот такой вояка, а потом окажется, что это его невеста?

– Он же считает, что бабе место у печи.

– А где ей место? – хитро прищурил глаза Вятич.

Я поняла, что он меня просто разыгрывает.

– А ты как думаешь?

– Я думаю, что ты за болтовней подпругу плохо потянула и седло ерзать будет!

– Не отвлекай.

– Дружинника от дела никакие разговоры отвлекать не должны, болтать болтай, а дело не забывай. – Он вдруг внимательно глянул мне в лицо. – Я не хочу, чтобы твою голову снесли раньше, чем ты выберешь, за кого тебе замуж идти.

– А… я… я, может, и вообще замуж не пойду!

– Да ну?

А на меня вдруг накатило…

– Знаешь, а я ведь дома очень успешная и… тоже не замужем.

– Чего?

Я пожала плечами:

– Не за кого… Все какие-то слабые попадались.

Сотник снова внимательно вглядывался в меня.

– Но сейчас ты здесь и постарайся выжить, раз уж вмешались, мы не можем пока вернуться. Терпи и не суй голову под меч.

– Я должна отомстить за Маню.

– За кого?

– Девочка в Рязани была, сиротинка. Я даже хотела ее к себе взять.

Вятич вздохнул, видно, подумав, сколько уже таких девочек, и не только сиротинок, погибло и сколько еще погибнет. Интересно, а что он сам знает? Надо спросить.

На лапник брошена попона, под головой седло, пахло кожей и потом конским и моим собственным, а еще костром, чуть пригорелой кашей и лесом… Но то ли от того, что устала, то ли еще от чего лесная постель казалась мягкой, а сон был сладким.

Весь следующий день, пользуясь передыхом, Вятич учил меня биться с коня. Размахивать мечом на учебных тренировках, отступая и наступая на земле, и делать это же, будучи в седле, совсем не одно и то же. Мало того, тело, привыкшее к переносу тяжести с одной ноги на другую в определенной связке с движением руки, теперь вынуждено было переучиваться.

– Тебе бы саблю, но у нас крепкой нет, а такая, что после первого удара развалится, ни к чему.

Идея учебных боев понравилась Евпатию, он приказал смотреть и дружинникам, что помоложе. В основном это были парни из сотни Андрея. Сам боярин тоже включился в дело, и вскоре добрая половина дружины грелась не у костров, а на конях.

Мы отдыхали, если это можно назвать отдыхом, целых два дня, а потом снова догоняли начавшее двигаться войско Батыя, снова били задних и уничтожали тех, кто пришел им на помощь.

И даже заманили отборную тысячу в ловушку.

Ока – река страшно вертлявая, ее изгибы перебирать замучаешься, но и вылезать на берег, чтобы спрямить путь Батыю с его огромным войском и обозами, было трудно, приходилось поворачивать и поворачивать. Из-за этого разведка вынуждена держать пространство за каждым поворотом, чтобы основная часть не попала под внезапный удар.

Мало того, из-за нападений сзади приходилось утроить прикрытие и там тоже, даже поставить не легкую конницу, а хорошо вооруженную тысячу, которая и попала в спешно сооруженную ловушку, хотя командовал этой тысячей ни много ни мало темник.

Урусы налетели, видимо, рассчитывая на легкую победу. Они не ожидали встретить вместо сотен простой охраны тысячу тяжелой конницы, а потому, выпустив всего по несколько стрел каждый, повернули обратно. Их небольшой отряд быстро скрылся за поворотом реки с берегами, густо поросшими лесом. Тысяча бросилась следом, но догнать сразу не удалось, урусы успели уйти за следующий поворот, которых на этой реке, кажется, бесконечное множество! Темник едва успел подумать, что вылетать за поворот вот так, не зная, что впереди, глупо, но его тысячу уже не остановить… Вал, страшный в своей силе, катился по реке, готовый смять все на своем пути.

В следующий миг сердце темника сжалось от услышанного, из-за поворота несся крик, совсем непохожий на возглас атаки «Урррагххх!». Это было дикое ржание и вопли погибающих людей, но шума битвы не слышно. Урусы подстроили какую-то ловушку.

Так и было, набрав до небольшого поворота скорость, вал монгольской конницы остановиться уже не мог, поэтому первые со всего маху напоролись на заостренные колья-надолбы, за ночь вмерзшие в проруби на реке. Татары поднимали коней на дыбы, разрывая им рты поводьями, но сзади напирали следующие и ряд за рядом налетали один на другого, превращая тысячу отборных воинов в обыкновенную свалку из тел, человеческих и лошадиных. Первые остановившиеся, даже те, кто оказался не пропорот острием кола, были попросту растоптаны своими же, кого-то поднятая на дыбы лошадь сбросила из седла, кто-то крутился, пытаясь выбраться из ловушки… Многоголосый вопль был слышен далеко вокруг, подняв в воздух множество птиц в окрестном лесу. А позади на лед реки, дополнительно запирая стрежень, летели подпиленные ночью деревья, большие камни… И с берегов, прячась за деревьями, лучники почти в упор расстреливали крутившихся на льду монголов… Конечно, монголы умели ловко разворачиваться, к тому же жить хотелось всем, и людям, и лошадям, потому кое-кому удалось уйти, но большая часть все же полегла.

Когда уцелевшие откатили обратно, на льду осталось лежать множество лошадей с переломанными ногами и вспоротыми животами и их хозяев, либо растоптанных, либо расстрелянных. Собрать бы оружие и стрелы, но Евпатий скомандовал отходить. Верно, следом, привлеченные шумом, немедленно примчатся новые тысячи, справиться с которыми без хитрости просто невозможно.

И без того неплохо, почти вся тысяча осталась либо убитой, либо покалеченной. У наших потерь не было, только кое-кто легко ранен или пострадал по собственной глупости, свалившись с дерева и повредив глаз веткой.

Пока счет был явно в нашу пользу, причем с огромным перевесом. Но Евпатий добивался явно одного: чтобы Батый развернул против нас всю свою мощь. Еще пара таких вылазок, и он это сделает… Что будет с нами? Глупый вопрос…