Александр Старшинов - Центурион Траяна Страница 14

– Кому нужно это тряпье? – пожал плечами кудлатый и, не дожидаясь понукания, шагнул вперед, ухватил Приска за ремень на запястьях и рванул на себя.

Приск не сразу понял, отчего это больно ожгло руку, а потом давление ремня исчезло. В следующий миг сообразил: легионер перерезал ему кинжалом путы. Приск ударил локтем назад – не сильно, только для виду, отпихивая своего спасителя. Тот ловко подыграл, дрыгнул ногами и опрокинулся в снег.

– Вас самих распнут! – Кука подался вперед, чтобы прикрыть своих – Малыша, который вот-вот должен был освободиться, и Приска, который уже поднимался, сжимая якобы отнятый у Кокцея кинжал.

Сам кудлатый, видимо, большой затейник, на четвереньках проскользнул меж стоящих соратников и скрылся.

Нонний, как всегда в такие моменты, ослеп от ненависти и ни на палец не понимал, что происходит. Рыча от бешеной ярости, он накинулся на арестованных с палкой. Удары так и посыпались. Пленные едва успевали уворачиваться, оберегая головы и подставляя под удары спины. Приспешники Нонния, ветераны, больше похожие на надсмотрщиков при гладиаторской школе, нежели на доблестных солдат Рима, первым делом вырвали из пятерки Молчуна и принялись сдирать с него одежду. Молчун сумел пнуть ближайшего по голени, но тут же сам получил по зубам. Приск незамедлительно кинулся на Нонния с кинжалом, но на его пути очутились сразу трое. Одолеть не получилось, Приска опрокинули на землю. Вернее, на снег. Но он ударил в живот ногами одного, полоснул по лодыжке кинжалом второго и, выгнувшись, одним рывком вскочил на ноги. Малыш тем временем сумел освободиться и, ухватив одну из заготовок креста, стал мозжить ею спины. В него пытались кидать свинцовые шары и даже камни из пращи – но то ли не попадали, то ли он сгоряча не замечал ударов. А, скорее всего, стрелки не очень-то стремились попасть, потому как доставалось больше звероподобным иммунам[40] Нонния. Ясно дело, кто-то спешил свести под шумок старые счеты. Драка кипела. Но дело Приска и его друзей все равно было безнадежное. Рано или поздно безоружную пятерку одолеют – если не на крестах они кончат свой путь, так примут смерть от железа, в неравной драке со своими же. «Не бывает безнадежных драк, – любил втолковывать своему сыну Гай Осторий, бывший военный трибун. – Мы просто не всегда знаем, за что деремся. Но помни: в любой схватке дерешься за лишний миг жизни».

И они дрались. Еще один миг и еще…

– Адриан! – выкрикивал Приск, мечась среди дерущихся, ускользая от ударов и стараясь полосовать кожу, а не потрошить животы – все ж хоть и мерзавцы, приспешники Нонния, но свои, легионеры, не варвары. – Адриан наш патрон! Клянусь гением императора…

Имя Адриана известно было в Новах – прежде императорский племянник служил военным трибуном в соседнем Эске, а при подготовке Дакийской кампании объездил все лагеря месте с дядей и в свите императора появлялся здесь, в лагере. Наверняка каждый или почти каждый Адриана видел. Так что его имя тут – не пустой звук. А то, что арестант клялся священной клятвой, произвело впечатление еще большее.

Легионеры невольно подались назад, расширяя круг, в драку больше не лезли и на помощь немногочисленным прихлебателям Нонния не спешили. Глянув – мельком поверх голов, – Приск увидел, как бежит к принципии[41] тощий высокий легионер. Нескладная фигура показалась знакомой. Но разглядывать и решать, кто это и отчего знаком, было не время – опять пришлось уворачиваться от ударов и самому крошить чужие зубы и сворачивать челюсти.

Молчун все же сумел вырваться и теперь, почти голый, дрался отнятым у кого-то гладиусом. Этот не миловал – разил насмерть. Приска уже три или четыре раза сбивали с ног, но он поднимался. Туника давно лопнула, свисала лохмотьями с пояса, от разгоряченного тела в морозном воздухе поднимался пар.

«Если сейчас на крест привяжут, то и часа не прожить – столько силы ушло из тела…» – мелькнула мысль.

Но подумал Приск вроде как не о себе, а о ком-то постороннем. Чувствовал – силы на исходе. На одной ярости держался. Его вновь повалили, оглушили ударом плашмя и поволокли. От снега вперемешку с водой, грязью и кровью, по которому Приск елозил лицом, он пришел в себя, брыкнулся, попытался достать ногой, не сумел…

Биться до последнего и даже дольше…

Приск оттолкнулся свободной ногой от земли, крутанулся всем телом, вырвал вторую ногу и одну руку из ветеранских пальцев, и второго своего пленителя просто рванул на себя и опрокинул. Дальше уже не битва пошла и не драка, а возня: на него навалились сверху, вновь ударили – но не по голове, а в бок и по плечам; затем он кого-то укусил: сперва ощутил во рту вкус грязной, пропитанной потом тряпки, а потом – крови. Рядом кто-то надсадно визжал. Приск сжимал зубы все сильнее и сильнее, мотал головой, пытаясь вырвать клок мяса… Кто-то бил кулаком наугад, но не попадал…

…А потом все кончилось – был какой-то провал… Не тьма, нет, а мельтешение серого, стоны, возня. Приск ощутил, что лежит голой спиной на снегу. Он вскочил и – о чудо! – ему никто больше не пытался мешать. Приск повернулся, ища противника, махнул кулаком наугад, едва не потерял равновесие, устоял.

Только теперь он увидел, что перед ним стоит военный трибун, молодой человек в начищенном до слепящего блеска нагруднике, из-под которого во все стороны топорщатся белые птериги[42] нижней лорики. Военный трибун без правой руки. За ним чуть позади застыл тот тощий нескладный легионер. Чем-то легионер опять показался знакомым, но при этом Приск был почти уверен, что если и видел этого парня когда-то, то лишь мельком.

– Анний! – выдохнул Приск, узнав однорукого трибуна. – Именем императора…

– Что здесь такое? – спросил военный трибун у Нонния тихим хрипловатым и очень усталым голосом. – Циркулатор с бродячим цирком приехал?

– Лазутчиков поймали. – Нонний ничуть не смутился. Даже осклабился – мол, его эта драка вроде как забавляет.

– Анний! – заорал Кука так, что державший его приспешник центуриона отшатнулся. – Ты что, не помнишь! Это мы с Приском нашли в пещере летом золото… То золото… Помнишь?

Да уж – наверняка не забыл, как без руки остался. Приск отстраненно подумал, что, может, и не стоило как раз про это напоминать.

Военный трибун рассеянно кивнул, но пока не спешил подтвердить, что узнал «быков Декстра». К тому же теперь, после драки, все в крови, с разбитыми лицами и в лохмотьях, они еще меньше стали походить на доблестных легионеров, которых прошлым летом высылали в разведку.

– Мы же все время ходим в этих фракийских тряпках, ты же знаешь… – хрипел Кука, надрывая уже без того севший голос.