Владимир Шмельков - Тайна сабаев Страница 14

Гуабонг тем временем поднял вверх руки и затряс ими, чем уже окончательно напугал растерявшуюся было самку, и она отступила. Пастою сотряс громогласный крик всех гуров, они торжественно размахивали оружием. Было слышно, как снаружи зверь удалялся, хрустя сухими ветками. Гуабонг продолжал стоять на коленях, глядя в темноту. Апшелоки смолкли. До них стало постепенно доходить, что этот низколобый только что в одиночку и без оружия прогнал маунта, чем спас от гибели многих из них. Первым пришёл в себя от осознания этого факта Холдон. Он сделал шаг вперёд и окрикнул гуабонга по имени. Ллой слегка повёл головой. Он сам ещё находился под сильным душевным потрясением от встречи с Амэ. Ему требовалось время, чтобы понять, согласилась ли праматерь помочь ему или нет. Она удалилась, не сказав ни слова. Из состояния транса юбура вывел оклик. Кто-то сзади снова назвал его по имени. Ллой обернулся. Перед ним стояли и разглядывали его высоколобые апшелоки, все они были вооружены. Сознание понемногу прояснялось после общения с Амэ, и несчастный гуабонг понял, что расправа над ним близка. Видимо, мать матерей не услышала его просьбы о помощи.

– Ллой! – обратился к нему, стоявший немного впереди других апшелок. – Сама Мара послала тебя нам! Сначала ты спас Улу, убив душителя бо, теперь спас всё племя от грозного маунта. Ты великий гур, если не побоялся без оружия преградить зверю вход в пастою!

Ллой поднялся с пола. Добрую половину из сказанного апшелоком он не понял – гуабонги не были такими многословными. Однако до него дошло, что высоколобые не считают его своей добычей или врагом. Более того, они ему благодарны, что праматерь Амэ пощадила их, и тем самым спасла ему самому жизнь. Выходило так, что просьба всё же была ею услышана. В это время к Ллою подбежал, виляя хвостом, сабай, и тот невольно отринул в сторону, готовясь к отражению его нападения.

– Айя, Локо! – выкрикнул тот же апшелок, и сабай остановился. – Локо хороший сабай, он живёт с нами и сторожит пастою, – последовало пояснение. Ллою трудно было представить себе хорошего сабая, оберегавшего апшелоков, однако по всему выходило, что зверь их слушался.

Холдон тем временем позвал Улу, и та незамедлительно появилась. Память вернулась к юбуру. Ллой узнал в молодой варе ту самую, что он спас от смертельной хватки душителя бо. Вара ему улыбалась.

– Ллой, – опять обратился к нему Холдон, – тебя нам послала сама праматерь Мара. Мы думали – ты наша добыча, но ты её посланец. Ты, Ллой, будешь жить в нашем роду и защищать его так же, как ты защитил его от маунта. Ты сильный гур, мы принимаем тебя.

Из толпы вышел один апшелок с седыми волосами и приблизился к Ллою, его лицо светилось улыбкой.

– Я, Мбир. Ула моя обри. Я благодарен тебе за её жизнь. Ты, гуабонг, настоящий гур. Я буду всегда охотиться рядом с тобой.

Седовласый апшелок положил руку на плечо Ллоя и крепко сжал его. Потом он повернулся к своим сородичам, стукнул себя в грудь и громко выкрикнул:

– Хой Ллою – победителю маунта!

– Хой! – выкрикнули остальные апшелоки.

После этого охотники обступили гуабонга и стали дружески похлопывать его по спине и плечам. Когда гуры разошлись в стороны, Ллоя окружили вары. Их тела, как и тело Улы, были безволосы и имели такие же, как и у неё, формы. Они с интересом разглядывали нового члена рода – посланца самой Мары и пытались дотронуться до него. Вар сменили молодые апшелоки. Все они показались Ллою немощными. Юбуры беззастенчиво с восхищением щупали вздувшиеся тугие мышцы рук и плечи гуабонга. Взрослые гуры, стоявшие в стороне, наблюдали картину знакомства и ухмылялись, довольные. После того, как все члены рода удовлетворили своё любопытство, Холдон издал громкий гортанный звук, призывавший сородичей к вниманию. Вождь подошёл к большому плоскому камню, что лежал по соседству с аяком, и возложил на него руку. Этот жест возвещал о начале ритуала посвящения новичка в гуры племени сабаев. Хотя за входом в пастою стояла глубокая ночь, все члены рода забыли о сне, они были возбуждены. Холдон принёс откуда-то из дальнего угла пастои узкий и длинный обоюдоострый патруг и глиняную фигурку, отдалённо напоминавшую своей формой зверя. Он опустил фигурку на край камня, а патруг оставил у себя в руке. Двое гуров подвели Алоя, и тот смог разглядеть камень вблизи. Его плоская поверхность имела неглубокую рукотворную впадину, от которой расходились в стороны жёлтые полосы. Когда все охотники собрались вокруг, Холдон первым сделал надрез патругом на своей руке чуть выше сжатой в кулак ладони. Кровь начала капать в углубление на камне. После этого вождь передал патруг одному из апшелоков, и тот сделал у себя на руке точно такой же надрез. Патруг переходил от одного охотника к другому, пока все они не слили часть своей крови в каменное углубление. Настала очередь Алоя. Он это понял, когда оружие было вложено в его руку. Ритуал был для него незнакомым, но на первый взгляд абсолютно безопасным. Патруг медленно прошёлся по руке гуабонга, и его кровь пополнила ту, что уже была пролита.

– Хой Маре! – Выкрикнули охотники все разом, и вождь окунул в кровь глиняную фигурку, после чего бережно поставил её на прежнее место. Затем он погрузил в углубление свои пальцы, а апшелоки разразились дружным приветствием в адрес Алоя. Окровавленные пальцы вождя нанесли на щеках и лбу гуабонга яркие продольные полосы. Те же пальцы начали наносить такую же раскраску на лицах остальных охотников рода. Себя Холдон раскрасил последним.

– Хой Маре! Хой Ллою! – Теперь приветствия гуров поддержали все члены рода. Под эти приветствия охотники встали широким кольцом вокруг ритуального камня, взялись за руки и начали дружно подпрыгивать. Ллой смотрел на апшелоков и делал то же самое. Его захватил незнакомый ему обряд. Веселье продлилось до самого рассвета. За это время новоиспечённый член рода успел перезнакомиться со всеми взрослыми апшелоками, и даже с некоторыми самыми смелыми варами. Он много раз ловил на себе взгляды блестящих глаз Улы.

Гуабонги под предводительством Камъяна пробирались сквозь густой лес в направлении владений Хавоя. Они шли осторожно, не переговариваясь между собой и не издавая никаких звуков. Все они сейчас были охвачены азартом охотников, но ничем не проявляли своего возбуждённого состояния. Их глаза вглядывались в окружавшие заросли, а уши пытались уловить малейший звук, который бы им указал на присутствие апшелоков. Гуабонгов не интересовала никакая другая добыча. Помехой становился Чигир, нёсший аяк. Мало того, что он всё время отставал, так ещё и двигался неосторожно. Юбур обливался потом и то и дело покачивался, едва удерживая в руке панцирь с углями. По всему было видно, что Амэ не пожелала защитить его от яда, что впрыснул в него многоногий ёр. Попытки же взрослых гунгов спасти юбура без её вмешательства ни к чему не привели. Чигир с каждым шагом терял силы и становился опасной помехой в охоте. Камъян подал Оуну знак рукой и жестом приказал остальным остановиться. Гунги замерли там, где стояли. Оун медленно положил на землю свою дубину. Тихо ступая по сухой листве и перешагивая через сушняк, он сделал пару десятков шагов в обратном направлении туда, где едва стоял на ногах, прислонившись к стволу дерева, их молодой спутник. Приблизившись к нему, он бережно взял из его рук панцирь с тлеющими углями и положил на землю, потом обошёл ствол, к которому прижимался теряющий сознание юбур. Он встал за его спиной. Большая ладонь охотника обхватила голову чигира и сжала его рот и ноздри. Тот уже мало что понимал, но всё же попытался оказать сопротивление. Тяжёлый острый патруг проломил его череп и успокоил. Бездыханное тело рухнуло к корням дерева. Там оно и осталось лежать. По жесту Камъяна охотники продолжили свой путь без капли сожаленья о потере молодого сородича, ведь он не был гунгом, как они, и не имел перед родом ещё никаких заслуг. Путь движения гуабонгов пересекало множество звериных троп, но апшелоки, цель их далёкой вылазки, пока не встречались, хотя следы их самих не заметить было нельзя. Только к самому закату Арка в направлении на Рибу сквозь поредевший немного лес показались каменные уступы, и стал доноситься запах реки. Пробравшись вперёд ещё немного, охотники начали различать отдалённые детские крики. Это не были крики детёнышей амрэков, они принадлежали, без сомненья, маленьким апшелокам. Камъян поднял вверх обе руки с оружием, и его группа замерла. Охотники стали прислушиваться. Звуки неслись от каменного уступа чуть со стороны. К весёлым выкрикам детёнышей прибавилось рычание сабая. Сабай сердился, показывая своё недовольство. Никогда еще никому из гуабонгов не доводилось слышать ничего подобного. Рычание сабая не пугало высоколобых, а забавляло!