Павел Лагун - Капитан Сорви-голова. Возвращение Страница 14

— Руки за голову! Встать на колени!

Первым повиновался Барнетт. Он с видимым облегчением плюхнулся в траву, которая закрыла его по плечи. Жану вставать на колени очень не хотелось. Видно, и Фанфану тоже.

— Давайте поговорим так, — заявил он травянистым кучкам, под которыми уже просматривались очертания шляп, а еще чуть ниже блестели несколько пар внимательных глаз. Из травы ничего не ответили.

— Мы не англичане, — сказал Жан, — вернее англичанин вот этот один, — он кивнул головой в стоящего на коленях Барнетта. — Мы — французы, на службе у правительства Трансвааля, — продолжил он. — Меня зовут Жан Грандье, по прозвищу Сорвиголова, может, вы слышали обо мне? Я капитан роты разведчиков, погибшей при отступлении армии Бота через Вааль в прошлом году. Рядом со мной мой лейтенант. Мы бежали из плена в Капштадте. Переоделись в английскую форму и попали на этот поезд. Мы хотим снова сражаться за свободу бурских республик. А этот англичанин — доверенное лицо Сесиля Родса. Он много знает, и я думаю, даст ценные показания вашему командиру. Жан замолчал. Из травы не раздавалось ни звука. Затем все тот же голос проговорил: — Я слышал про капитана Сорви-голова. Он участвовал в осаде Ледисмита. Я тоже там был, но, к сожалению, я с вами не знаком. И если в самом деле это вы, я уважаю вас за мужество. О вас ходили тогда легенды. И вы не погибли?! Поздравляю! А теперь, — добавил голос, — медленно идите вон к тем кустам, что в сотне метров справа от вас. Мы будем следовать за вами. И не де лайте, пожалуйста, резких движений. Барнетт, поднявшись с коленей, снова возглавил движение. Шли неторопливо, и Жан слышал, как сзади них шевелится трава. Не дойдя несколько шагов до колючего кустарника, Жан услышал лошадиное фырканье. Несколько лошадей стояли, привязанные к веткам, и щипали траву своими мягкими губами. — Стойте, — раздался за спиной знакомый голос. — Если есть оружие, бросьте его в нашу сторону. Жан честно откинул оба револьвера. Их сзади подобрали. — Повернитесь, — послышалось приказание. Пленники сделали оборот. Перед ними, держа в руках винтовки, стояли пятеро буров среднего возраста. Четверо как на подбор бородатые и только один, стоящий чуть впереди и казавшийся выше остальных, был гладко выбрит. Лицо его немного удлиненное выглядело моложаво, хотя, наверняка, ему было уже за сорок. Прямой, с небольшой горбинкой нос, чуть полноватые губы, слегка скошенный книзу подбородок и серые умные глаза под густыми темными бровями. Белокурые, чуть тронутые сединой волосы, выбивались из-под шляпы с широкими полями. На буре красовалась защитного цвета куртка с портупеей и патронташем. На левом рукаве виднелся шеврон с двумя маленькими серебряными звездочками под четырехцветным трансваальским флагом. На груди висел полевой бинокль. Тулья шляпы была украшена пучками жухлой травы. Судя по всему, это был командир в звании фельдкорнета, что подтверждала и кобура с револьвером на боку. Слева от него стоял бур, заросший по самые щеки густой курчавой бородой иссиня-черного цвета. И только внизу этой роскошной бороды в глаза бросался абсолютно седой клок. Шляпу чернобородый надвинул на самые глаза, и они тлели из глубины глазниц карими угольками. Серо-зеленая, свободного покроя куртка, кое-где потертая, в каких-то пятнах, широкие брюки, вправленные в невысокие сапоги, дополняли образ чернобородого. Справа от фельдкорнета добродушно улыбался человек с темно-русой голландской бородой на уже немного одутловатом лице.

Мешки под глазами и лиловатый окрас носа выдавали в нем солдата армии Бахуса. Но сейчас он казался абсолютно трезвым. И все же руки, держащие винтовку, слегка подрагивали. Одежда его представляла довольно поношенный цивильный пиджак в крупную клетку. Голову украшала старая фетровая шляпа, из-под которой по одутловатому, полному лицу стекали тонкие струйки пота, оставаясь на бороде белым солевым налетом. Под клетчатым пиджаком и коричневой, давно не стираной рубашкой, просматривалось упитанное тело любителя не только крепко выпить, но и хорошо закусить. Чуть позади расположились еще двое. Один из них имел небольшую клиновидную бородку, тщательно подстриженную и ухоженную. Верхнюю губу прикрывали тоже подстриженные усики неопределенного серо-желтого цвета. Во рту он держал короткую трубку, которую уже успел прикурить. На голове у него красовалась элегантная шляпа, связанная из тонкой соломы с широкими загнутыми полями, из-под которой виднелись оттопыренные уши. Облачен он был в охотничий замшевый костюм. Ноги защищали добротные высокие сапоги на шнуровке. На безымянном пальце левой руки сверкало золотое кольцо с бриллиантом, а из нагрудного кармана виднелась цепочка от часов. Последний из бойцов вид имел совсем не воинственный, хотя, как и положено, нес через плечо патронташ и держал в руках винтовку. Черная строгая одежда, застегнутая на все пуговицы. Благообразная, правильной формы борода светло-каштанового цвета и глубокосидящие темно-синие глаза: все в нем выдавало служителя церкви — пастора, сменившего свой приход на тяготы военной партизанской жизни. Лицо пастора выглядело непроницаемым, и только губы неслышно и почти незаметно шевелились, словно повторяли какую-то молитву или псалом.

— Так, — сказал фельдкорнет недоверчивым тоном, — это вы и есть знаменитый капитан Сорви-голова?

— А что вас смущает? — спросил Жан, немного вызывающе взглянув на бура.

— Возраст, юноша, возраст. Вам лет девятнадцать-двадцать? — Почти, — не стал уточнять Жан. — А разве для войны — молодость помеха?

— Но, судя по слухам, вы нанесли англичанам столько урона, что я представлял вас этаким головорезом тридцати с лишним лет с квадратной челюстью и огромными кулаками. А вы и в самом деле еще мальчишка, молокосос. Так, кажется, называли ваш отряд?

— И мы давали по сто очков вперед некоторым взрослым, — вмешался в разговор Фанфан, который тоже хорошо знал африкаанс — язык буров — голландский с небольшой помесью французского и немецкого.

— Ну, что же, если это так, то примите мои поздравления. Вы снова попали к друзьям, — улыбнулся фельдкорнет, пожимая руку Жану Грандье. — Меня зовут Пиитер Логаан, — представился он. — Я до войны работал журналистом в Йоханесбургской газете "Бюргер". Вел там отдел новостей. Но вот пришлось отложить перо и взяться за винтовку. Поначалу передавал репортажи из театра военных действий, но как наш город пал, я теперь только воюю. — А это мой друг и соратник Эйгер Строкер, — Логаан указал ладонью на чернобородого бура. — Он — бывший художник. У него в городе была мастерская, да не захотел отсиживаться, когда Родине грозит опасность потерять независимость.