Милорад Драгович - Олеко Дундич Страница 14

Графиня Лукина захотела во что бы то ни стало видеть у себя на балу графа Орлова, к тому же этот граф был не стар и не безобразен, а, напротив, весьма богат и очень красив. Поэтому она собственноручно написала ему приглашение, на которое граф Орлов ответил изысканными фразами, согласно всем правилам французского этикета.

— Я отлично знаю графиню, его мать. Злые языки говорят, что он родился после отъезда одного кавказского князя, гостившего в доме Орловых. Оттого он и брюнет, — рассказывала по секрету графиня всем и всякому.

Хотя во всей стране царили голод и эпидемии, в доме Лукиной в этот тихий новогодний вечер был накрыт роскошный стол. Однако в эти смутные времена дамы были не в силах угнаться за модами, и им пришлось одеться в живописные старинные бальные платья. Все мужчины были в мундирах со множеством орденов. Алекса прибыл в мундире с подполковничьими погонами и французским орденом Почётного легиона. Сама графиня вышла ему навстречу. Алекса галантно поцеловал ей руку и был представлен собравшимся. Большинство из них были офицеры, выдвинувшиеся на войне, но не имевшие ни кола ни двора. Ни один мускул на лице Алексы не дрогнул, когда графиня представила ему графа Александра Николаевича. Алекса улыбнулся, и это было воспринято как радость по случаю знакомства со столь родовитым дворянином.

Гости ели и пили немного, но зато танцевали и разговаривали до изнеможения. Впервые Алексе представился случай услышать мнение своих врагов о самом себе.

— Это не человек, — говорила графиня. — Этот Дундич настоящий сатана. Мне кажется, что его вообще не существует, скорее эта личность — выдумка большевиков.

— Я неоднократно встречался с ним в бою, господа! Это высокий, очень некрасивый человек, господа, почти до потолка. У него безобразное лицо, а руки и ноги поросли волосами, как у обезьяны, — утверждал один кавалерийский офицер.

— А я слышала, что он очень красив, — сказала одна из дам, госпожа Плонская.

— Вы правы, сударыня, — заметил Александр Николаевич. — Я что-то припоминаю… Я знал его, когда он, будучи военнопленным, лежал в варшавском госпитале. Красивый дурак.

— Дурак не дурак, — вставила пожилая дама, — но если во всём том, что о нём говорят, есть хоть десятая доля истины, то всё равно получается, что он храбрый и красивый молодой человек. Не так ли, граф? — обратилась она к Алексе.

— Возможно. Но, простите, я не интересовался этой личностью, — любезно ответил Алекса.

— Он даже отбил девушку у одного дворянина, — невинно улыбаясь, сказала госпожа Плонская.

Если бы она вонзила свои ноготки в сердце Александра Николаевича, оно не больше пострадало бы, чем от её слов. В графе заговорило уязвлённое самолюбие, и он сорвал свой гнев на равнодушном Орлове.

— Долгое пребывание за границей ослабляет патриотические чувства, — сказал он как бы между прочим.

— Я не знаю, на кого вы намекаете, сударь. Я даже из Парижа приехал сюда, чтобы доказать свой патриотизм, — учтиво, но серьёзно ответил Алекса.

— Это не доказательство, — грубо ответил тот.

— Я очень сожалею, граф, что мне накануне Нового года приходится говорить вам горькую истину, — спокойно продолжал Алекса. — Ваш отец потратил слишком мало денег на ваше воспитание.

Все присутствовавшие замерли, ожидая, что произойдёт дальше. Александр Николаевич медленно встал и направился к Алексе. Только одна Лукина не потеряла присутствия духа. Она быстро подошла к Александру Николаевичу и стала умолять его:

— Успокойтесь, прошу вас. Сегодня Новый год. Вы только подумайте, что происходит?! Это ужасно!

— Простите, сударыня, — спокойно сказал Алекса. — Я был оскорблён словами этого дворянина, который, я надеюсь, даст мне удовлетворение.

— Боже мой! Но он вас убьёт! — воскликнула госпожа Плонская.

Алекса сделал вид, что не слышал этого восклицания. Обернувшись к графу, он сказал:

— Хоть вы и оскорбитель, но я предлагаю вам выбрать оружие, которым мы будем драться. Сабли? Пистолеты?

Александр Николаевич молчал.

— Сабли, сабли, — стали предлагать некоторые, рассчитывая на то, что дело обойдётся царапинами, так как Александр Николаевич весьма искусно владел холодным оружием и мог ограничиться тем, что выбил бы саблю из рук противника.

— Хорошо, пусть будут сабли, — согласился он.

Алекса только кивнул головой. В ту же минуту появился Федя с саблей в руках. Немного позже то же сделал слуга графа. Дамы жалели Орлова. Мужчин захватил дух борьбы. Они предложили дамам перейти в соседний зал и оттуда наблюдать за боем. Вскоре большой зал был пуст. Бойцы встали друг против друга, и кавалерийский офицер скомандовал:

— Начинай!

Блеснули и скрестились острые клинки. Граф стремительно наступал, так что Алексе пришлось отступить на несколько шагов. Сабля графа мелькала так быстро, что трудно было уследить за ней. Удары сыпались один за другим. Летели искры. Раздражение графа, привыкшего к лёгким победам, всё росло. Граф налетал как вихрь. Алекса всё время отступал и защищался. Левая рука его была вытянута и почти не двигалась. Он работал только кистью. Отбивал удары, закрывался и снова отступал. Глядя в лицо противнику, он весело улыбался.

Уже не было слышно вздохов женщин.

Вскоре спина Алексы почти касалась висевшего на стене огромного зеркала. Многие зрители зажмурились, чтобы не видеть гибели графа Орлова, который продолжал улыбаться. Почувствовав, что за ним стена, Алекса посерьёзнел, весь собрался и сделал глубокий выпад, направив остриё сабли прямо в грудь противника. Теперь пришла очередь отступать графу. Отступив на середину зала, он ловко отскочил в сторону и нанёс сильнейший удар. Алекса упал как подкошенный. И тут случилось неожиданное. Алекса ответил на манёвр противника ещё более ловким манёвром. Он мгновенно вскочил на ноги и нанёс такой страшный удар, что рассёк графа пополам, словно это был не человек, а дыня.

Все молчали. Алекса обернулся к зеркалу, бросил саблю и поклонился. Вдруг тяжёлые двери зала раскрылись, и в них появился запоздавший Ходжич. Увидев в зеркале лицо Алексы, он, не говоря ни слова, вынул пистолет и начал стрелять. Алекса бросился на пол. Пуля попала в зеркало, и на Дундича посыпались куски стекла. Алекса выхватил свой маленький браунинг. Раздался всего лишь один выстрел. Ходжич покачнулся и упал.

В этот миг часы, висевшие над разбитым зеркалом, стали бить двенадцать. Смертельный страх охватил всех присутствующих. В том, что случилось, они видели плохое предзнаменование. Никто никого не поздравлял. Алекса первый, а за ним все остальные стали покидать поместье.