Ф. Ван Вик Мейсон - Серебряный леопард Страница 14

Сэр Тустэн медлил с ответом, пошевеливая палкой угли в костре. Затем, вздохнув, недоверчиво спросил:

– Разве до Англии не дошли известия о провозглашенном святым отцом странствии во имя Господа?

– Нет. По крайней мере в Суссексе это неизвестно, – сказал Эдмунд. – Что это за странствие?

– Это связано с проповедью его святейшества папы Урбана Второго, с которой он выступил прошлой осенью в Клермонте, на земле бургундцев.

– Бургундцев? Это кто такие? – удивился Эдмунд.

На изувеченном лице сэра Тустэна появилось выражение недоверия.

– Бог мой! Вы совершенно не осведомлены о том, что происходит за пределами Суссекса в Англии?

Между тем за разрушенными стенами Песто по-прежнему звучали пьяные песни, прерываемые жалобными криками о пощаде. Розамунда, зашивавшая при неровном свете костра дырку на своей рубашке, подняла глаза.

– Кто такой этот брат Ордерикус, с виду такой тщедушный, а на самом деле, оказывается, очень сильный?

– Ученый монах из знаменитого бенедиктинского монастыря на Монте-Кассино, – объяснил ей седой сэр Тустэн, слегка распустив пояс, на котором укреплен меч. – Говорят, брат Ордерикус – один из самых умелых среди тех проповедников, которые ныне путешествуют по христианскому миру, передавая послание святого отца его пастве.

– О чем же говорится в этом послании? – продолжал расспрашивать обеспокоенный своим будущим Эдмунд.

– Завтрашний день все вам объяснит. И гораздо лучше, чем могу сделать это я сегодня, – широко зевнув, ответил ветеран.

Завернувшись в попону, Эдмунд удобно устроился в выемке на земле. Однако, к своему удивлению, заснул не сразу. Граф глядел на свою сестру, которая, закутавшись в полотнище от палатки, забылась глубоким сном. Лунный свет слабо освещал ее благородный и одновременно мужественный профиль.

В воздухе стоял храп, со всех сторон доносились вздохи и покашливания спутников сэра Тустэна. В отдалении сонно пофыркивали лошади, а еще дальше,, за холмом, завывали шакалы. По-видимому, они обитали в римских руинах над Песто…

Глядя на безмятежно спящую сестру,. Эдмунд снова и снова задавался вопросом, что готовит им судьба. Он имел самые смутные представления о том, где в Европе находятся Сан-Северино и Салерно. Казалось, сэр Тустэн тоже не много знал о том, в каких владениях к северу от древнего Неаполя укрепился Робер Гюискар, первый из норманнов, вторгшихся в Италию еще сорок лет назад. Дальше на север лежал в руинах имперский Рим – часто подвергавшаяся разграблению, опустошенная столица христианского мира. Короче говоря, бывший граф пытался сообразить, сколько феодальных вотчин входит во владения графа Тюржи, этого нормандского искателя приключений. Если общая территория его владений не превышает размеров скалистой береговой полосы между Агрополи и Песто, то это весьма жалкая собственность в сравнении с подобными владениями в южной Англии.

Предположим, граф Тюржи найдет предлог задержать Эдмунда до уплаты выкупа. Хотя более вероятно, что этот жестокий старый авантюрист сделает его своим вассалом – безземельным наемником, целиком зависящим от своего лорда как в отношении жалованья, так и боевого снаряжения…

От этих мыслей сон как рукой сняло. Эдмунд, подсунув руки под голову, устремил невидящий взгляд на усыпанное звездами небо. У него не было ни малейшего желания оставаться безземельным беженцем. Итак, что же делать? Конечно, прежде всего раздобыть оружие и коня. Затем попытаться покорить какого-нибудь местного властелина. Если это удастся, то можно будет получить скромный выкуп. А там уж не слишком трудно завербовать людей, чтобы завладеть каким-нибудь плохо защищенным замком. Став хозяином укрепления, подобного Агрополи, он сможет с помощью хитрости или упорных баталий постепенно расширить свои владения. Разве другие норманны не поступали именно так в Италии целых полвека? Почему не попробовать того же Эдмунду де Монтгомери?

В руинах над Песто заухала сова и продолжала подавать голос, пока сон не навалился на Эдмунда, словно лавина.

Глава 7 DIEU LO VULT! [9]

До конца своих дней Розамунда де Монтгомери будет помнить до последней мелочи то, что произошло в незабываемое утро восемнадцатого апреля 1096 года. Она будет вспоминать, как на вершине невысокого холма установили грубый крест, наскоро сооруженный из связанных веревкой корявых ветвей. Как ратники сэра Тустэна кружили по лагерю, предупреждая всех, чтобы не было никаких драк или беспорядков, когда брат Ордерикус станет читать послание святого отца.

Не менее четырехсот человек, как считала Розамунда, собралось после восхода солнца вокруг холма, где был воздвигнут крест. Позади креста легкий бриз со стороны сапфирового Средиземного моря развевал желтое с зеленым знамя сэра Тустэна.

Эдмунд со своей стройной сестрой стояли справа от алтаря, устроенного из обломка колонны и красивой ионической капители. Розамунда внимательно разглядывала горстку загорелых женщин, казалось, благородного происхождения. Одетые в яркие и чаще всего недостаточно опрятные одеяния, они молча стояли около своих лордов. К ее удивлению, эти дамы разговаривали между собой по-итальянски. Между ними явно не было ни одной норманнки.

Шестнадцать местных сеньоров, собравшихся здесь со своими пажами и оруженосцами, все до единого были вооружены до зубов. У каждого типичный нормандский щит. Поверх серовато-коричневых кольчуг на всех были потрепанные, разных цветов плащи. Только немногие обладали полотняными штанами, подвязанными крест-накрест по старой нормандской моде.

Вокруг алтаря и креста постепенно образовалось плотное кольцо пеших копьеносцев, оруженосцев и ратников, а также рыцарей с квадратными флагами.

Дальше толпились разношерстные группы крепостных, пастухов, рыбаков и земледельцев.

Как только сухая фигура брата Ордерикуса начала продвигаться сквозь толпу к алтарю, всякий шум и разговоры прекратились. Следом за Ордерикусом выступали два монаха с тонзурами. Один – в грубом коричневом одеянии, другой – в черно-белой рясе. Смысл их присутствия вскоре стал ясен. Когда брат Ордерикус, отбросив капюшон сутаны, начал читать проповедь по-латыни, монах в коричневом громко стал переводить ее на нормано-французский язык, а его собрат повторял слова проповеди на итальянском. Озаренная утренним солнцем аскетическая фигура брата Ордерикуса, его одухотворенное лицо, воздетые к небу руки и проникновенные слова произвели большое впечатление на всех присутствующих. Опустившись на колени и сжав руки, они по знаку священнослужителя начали твердить «Отче наш».