Джеймс Клавелл - Сёгун Страница 15

Он помог остальным мужчинам перенести все еще находящегося в полубессознательном состоянии Блэксорна через весь дом в сад вдоль крытого перехода, которым он очень гордился, в баню. Женщины шли за ним.

Это стало одним из самых больших событий в его жизни. Он знал в то время, что ему придется рассказывать и пересказывать эту историю не доверяющим ему друзьям за баррелями горячего саке,[3] своим приятелям, рыбакам, сельским жителям, своим детям, которые не сразу поверят ему. Но они в свою очередь будут потчевать этим рассказом своих детей, и имя Муры, рыбака, будет вечно жить в деревне Анджиро, расположенной в провинции Изу на юго-восточном побережье главного острова Хонсю. Все потому, что он, рыбак Мура, имел счастье быть старостой в первый год после смерти Тайко и, следовательно, временно отвечать за вождя незнакомых варваров, которые пришли из восточного моря.

Глава вторая

— Дайме, Касиги Ябу, хозяин Изу, хочет знать, кто вы, откуда пришли, как оказались здесь и какие акты пиратства вы совершили, — сказал отец Себастьян.

— Я продолжаю утверждать, что мы не пираты.

Утро было ясное и теплое, и Блэксорн стоял на коленях перед платформой на деревенской площади, его голова болела от удара. «Успокойся и заставь свои мозги работать, — сказал он сам себе. — Сейчас на карту поставлены ваши жизни. Ты адвокат, и все. Иезуит твой враг, и он единственный имеющийся переводчик, а ты не можешь узнать, что он говорит, но можешь быть уверен, что он тебе не поможет… Собери все свои мозги, — он почти мог слышать, что говорит старый Альбан Карадок. — Когда море смертоносно и штормы самые сильные, вот когда нужны твои знания. Вот что удерживает тебя живым и твой корабль на плаву — если ты кормчий. Собери все свои знания и выжми сок из каждого дня…»

«Сок сегодняшнего дня — это желчь, — мрачно подумал Блэксорн. — Почему я так отчетливо слышу голос Альбана?»

— Сначала скажи дайме, что мы враги, что мы в состоянии войны, — сказал он. — Скажи ему, что Англия и Нидерланды воюют с Испанией и Португалией.

— Я снова предупреждаю вас, чтобы вы говорили просто и не переворачивали факты. Нидерланды, или Голландия, Низкие земли. Соединенные провинции, как бы ни называли их вы, мерзкие мятежники, — это маленькая мятежная провинция Испанской империи. Вы вождь изменников, которые подняли мятеж против своего законного короля.

— Англия находится в состоянии войны, и Нидерланды… — Блэксорн не стал продолжать, потому что священник больше не слушал его, а переводил.

Дайме был на платформе, невысокий, плотный и очень важный. Он удобно сидел на коленях, пятки были аккуратно подобраны; по бокам стояли четыре помощника, — одним из них был Касиги Оми, его племянник и вассал. Все они носили шелковые кимоно и поверх них разукрашенные одежды, надеваемые на доспехи, с широкими поясами, поднятыми над талией. Плечи были огромные, накрахмаленные. И неизменные мечи.

Мура стоял на коленях в грязи. Он был единственным из деревни, а остальные свидетели — это самураи, пришедшие с дайме. Они сидели правильными молчаливыми рядами. Члены команды парусника располагались сзади Блэксорна и, как и он, были на коленях, сбоку них была стража. Им пришлось принести адмирала, хотя тот и был очень болен. Ему позволили лечь в грязь, хотя он находился в полубессознательном состоянии. Блэксорн поклонился вместе с ними, когда они подошли к дайме, но этого было недостаточно. Самурай пинками заставил их стать на колени и опустить головы в грязь, как крестьян. Он пытался сопротивляться и крикнул священнику, что это не соответствует их обычаям, что он командир и эмиссар их страны и с ним должны соответственно и обращаться. Но рукоятка меча заставила его подчиниться. Его люди сгрудились в мгновенном порыве, но он приказал им остановиться и стать на колени. К счастью, они послушались. Дайме издал что-то гортанное, и священник перевел это как предупреждение ему говорить правду и отвечать быстро. Блэксорн попросил стул, но священник сказал, что японцы не пользуются стульями и в Японии их нет ни одного.

Блэксорн сосредоточил все свое внимание на священнике, когда он говорил с дайме, стремясь найти подход к нему, способ преодолеть эту опасность.

«В лице дайме чувствуются высокомерие и жестокость, — подумал он. — Держу пари, что он настоящий негодяй. Священник не очень хорошо говорит по-японски. О, видишь это? Возбуждение и нетерпение. Дайме спросил другое слово, более точное. Думаю, что так. Почему иезуит носит оранжевые одежды? Дайме католик! Смотри, иезуит изменился в лице и сильно потеет. Держу пари, дайме не католик? Будь аккуратнее! Может быть, он не католик. В любом случае ты от него не получишь пощады. Как ты сможешь использовать этого негодяя? Как тебе поговорить с ним напрямую? Как ты собираешься переиграть священника? Как дискредитировать его? На что он клюнет? Ну же, думай! Ты достаточно знаешь об иезуитах».

— Дайме говорит, поторопись и отвечай на его вопросы.

— Да, конечно. Прошу прощения. Мое имя Джон Блэксорн. Я англичанин, главный кормчий нидерландского флота. Наш порт Амстердам.

— Флот? Какой флот? Ты врешь. Никакого флота нет. Почему английский кормчий на голландском корабле?

— Все в свое время. Пожалуйста, переведи, что я сказал.

— Почему ты стал кормчим голландского капера? Быстрее!

Блэксорн решил блефовать. Его голос внезапно стал твердым — он так и прорезал утреннюю теплоту:

— Дьявол! Сначала переведи, что я сказал, испанец! Ну!

Священник вспыхнул.

— Я португалец. Я уже говорил тебе об этом. Отвечай на вопросы.

— Я здесь, чтобы говорить с дайме, а не с тобой. Переводи то, что я сказал, безродное отребье!

Блэксорн видел, что священник покраснел еще больше и что это не осталось не замеченным дайме. «Будь осторожен, — предупредил он себя. — Этот желтолицый негодяй разрежет тебя на кусочки быстрее, чем стая акул, если ты выйдешь из себя».

— Скажи господину дайме!

Блэксорн умышленно низко поклонился в сторону платформы и почувствовал, как холодный пот начал собираться в капли, когда он твердо наметил, что ему делать.

Отец Себастьян знал, что его положение делает его неуязвимым для оскорблений пирата. Он твердо решил дискредитировать англичанина перед дайме. Но впервые это не сработало, и он растерялся. Когда посланец от Муры принес ему известие о корабле в его миссию в соседнюю провинцию, он мучился в догадках. «Это не мог быть голландский или английский корабль! — думал он. — В Тихом океане не могло быть никого на кораблях еретиков, за исключением этого архидьявола корсара Дрейка, и никогда ни одного не было в Азии. Морские пути были секретными и охраняемыми». Он сразу приготовился к отъезду и послал срочное послание с почтовым голубем своему игумену в Осаку, с которым собирался сначала посоветоваться, зная, что сам еще молод, почти неопытен. В Японии он почти новичок, пробыл здесь всего два года, еще даже не посвящен в духовный сан и не компетентен в таком опасном деле. Он бросился в Анджиро, надеясь и молясь, чтобы новость оказалась ложной. Но судно было голландским, и штурман англичанин, и все его отвращение к сатанинским еретикам Лютеру, Кельвину, Генриху VIII и сатанинской Елизавете, его незаконнорожденной дочери, переполнило его. И поглотило его разум.