Бернард Корнуэлл - Смерть королей Страница 15

Дым был сигналом, явным намёком Сигурду, что его старательно расставленная ловушка не сработала.

Вскоре он узнает об этом от шайки Эорика, но пока его разведчики должны увидеть монахов и священников на мосту в Эанулфсбириге.

Я велел Осферту держать их на нашем берегу и удостовериться в том, что они привлекли внимание. Конечно, существовал риск, что датчане Сигурда атакуют беззащитных священнослужителей, но я надеялся, что сначала он подождет, пока не будет уверен, что я пришел. Так он и сделал.

Прибыв в Эанулфсбириг, мы увидели поющий церковный хор. Осферт приказал им петь песнопения, и сейчас они, жалкие и поющие, стояли под великолепными знаменами.

— Пойте громче, ублюдки! — крикнул я, когда мы легким галопом подъезжали к мосту, — пойте, как шумные птенцы!

— Лорд Утред! — отец Уиллибальд подбежал ко мне — Что происходит? Что происходит?

— Я решил начать войну, отец, — ответил я с удовольствием, — это намного интереснее, чем мир.

Он уставился на меня с ужасом. Я слез с седла и увидел, что Осферт выполнил мой приказ и подготовил всё для костра на деревянной части моста.

— Это солома, — сказал он мне, — и она влажная.

— До тех пор пока не загорится, — ответил я. Тростник был уложен связками поперек моста, под ним были спрятаны деревянные бруски в виде низкой баррикады.

Ниже по течению дым от горящих кораблей нарастал, в небо поднималась огромная колонна.

Солнце теперь было совсем низко, отбрасывая длинные тени на восток, где, должно быть, Сигурд уже услышал от обеих команд, что я близко.

— Ты начал войну? — догнал меня Уиллибальд.

— Стену из щитов! — крикнул я — Вот здесь! — я хотел сделать стену на самом мосту. Теперь неважно, сколько Сигурд приведет людей, потому что только несколько человек могут сойтись с нами на узком пространстве между тяжелыми деревянными перилами.

— Мы пришли с миром! — протестовал Уиллибальд. Близнецы, Цеолберт и Цеолнот, тоже протестовали, пока Финан выстраивал наших воинов.

Мост был достаточной ширины, чтобы на нем могли стоять в ряд шесть воинов с перекрывающимися щитами. Я поставил туда четыре шеренги воинов с топорами, мечами и большими круглыми щитами.

— Мы пришли, — повернулся я к Уиллибальду, — потому что Эорик предал вас. Это не имеет никакого отношения к миру. Это чтобы легче развязать войну.

— Спроси его, — я показал на Иванна. — Давай, поговори с ним, а меня оставь в покое! И скажи этим монахам, чтобы они прекратили свой проклятый кошачий концерт.

Потом из дальнего леса за мокрыми полями показались датчане. Тьма датчан, может быть, две сотни, все конные, и вел их Сигурд на великолепном сером жеребце, под знаменем с летящим вороном.

Он увидел, что мы ждем его, и для атаки ему придется послать своих людей на узкий мост. Поэтому он сдержал свою лошадь шагах в пятидесяти, спешился и пошел к нам.

Его сопровождал молодой человек, но все взгляды устремились на Сигурда. Он был крупным широкоплечим мужчиной со шрамами на лице, наполовину скрытым бородой, достаточно длинной, чтобы заплести две толстые косы и носить их обернутыми вокруг шеи. Его шлем отражал краснеющий солнечный свет.

Он не побеспокоился взять с собой щит или вытащить меч, и при этом он все равно оставался датским лордом в своем воинственном великолепии.

Его шлем был инкрустирован золотом, цепь из золота скрывалась среди кос его бороды, его руки были унизаны золотыми кольцами. Золото мерцало и на устье его ножен, как и на рукояти меча.

У молодого человека цепь была серебряной, и макушку его шлема опоясывало серебряное кольцо. Лицо его было высокомерным, наглым и враждебным.

Я перешагнул штабель соломы и пошел им навстречу.

— Лорд Утред, — насмешливо поприветствовал меня Сигурд.

— Ярл Сигурд, — ответил я тем же тоном.

— Я говорил им, что ты не дурак, — сказал он. Солнце сейчас было так низко над юго-западом горизонта, что ему приходилось наполовину закрывать глаза, чтобы видеть меня. Он сплюнул на траву.

— Десять твоих людей против восьмерых моих, — предложил он, — прямо здесь, — он впечатал ногу в мокрую траву. Он хотел выманить моих людей с моста, и знал, что я не соглашусь.

— Разреши мне биться с ним, — сказал молодой человек.

Я пренебрежительно посмотрел на него.

— Я предпочитаю, чтобы мои враги были в том возрасте, когда бреются, перед тем как убивать их, — произнес я и перевел взгляд обратно на Сигурда, — ты против меня, — сказал я ему, — прямо здесь, — и впечатал свою ногу в замерзшую дорожную грязь.

Он улыбнулся, показывая пожелтевшие зубы.

— Я убил бы тебя, Утред, — сказал он мягко, — и избавил бы мир от бесполезного куска крысиного дерьма, но с этим удовольствием придется подождать.

Он потянул свой правый рукав, чтобы показать шину, наложенную на предплечье.

Шина представляла собой две деревянных щепы, стянутых холщовыми полосами. Еще я увидел любопытный шрам на его ладони, две черты в виде креста.

Сигурд не был трусом, как не был и дураком в достаточной степени, чтобы драться со мной, когда сломанная кость правой руки еще восстанавливалась.

— Опять воевал с бабами? — спросил я, кивая на странный шрам.

Он пристально посмотрел на меня. Я подумал, что мой выпад угодил глубоко, но, очевидно, он задумался.

— Разреши мне биться с ним! — опять сказал юнец.

— Помолчи, — прорычал Сигурд.

Я взглянул на парня. Ему было, возможно, восемнадцать или девятнадцать, он почти вошел в полную силу и обладал всей важностью уверенного молодого человека.

На нем была прекрасная кольчуга, наверное, франкская, а его руки унизаны кольцами, которые так любят носить датчане, но я предположил, что богатство досталось ему в дар, а не на поле брани.

— Мой сын, — представил его Сигурд, — Сигурд Сигурдсон. Я кивнул ему, но Сигурд младший лишь враждебно уставился на меня.

Он так хотел проявить себя, но его отец бы этого не позволил.

— Мой единственный сын, — произнес он.

— Кажется, ему не терпится умереть, — сказал я, — если он хочет биться, я окажу ему такую услугу.

— Его время еще не пришло, — ответил Сигурд, — я знаю это, потому что говорил с Эльфадель.

— Эльфадель?

— Она знает будущее, Утред, — произнес он серьезно, без насмешки, — она предсказывает будущее.

До меня доходили слухи об Элфадель, слухи, неуловимые как дым, ходили по Британии, и в них говорилось, что северная колдунья может говорить с богами.

Ее имя, созвучное с ночным кошмаром, заставляло христиан осенять себя крестом.