Владимир Куницын - Спецназ Его Императорского Величества Страница 15

Бригадный генерал специально выкроил пару часов, чтобы встретиться с сыном полка.

— Луи, я не знаю, когда мы увидимся, но это случится обязательно! Я тебя найду. Нас ждут великие дела, только пока учись! Мне жаль, что не могу отправить тебя сразу в академию, хотя считаю, что ты бы справился. Ну ничего, я тоже прошел через военную школу. Думаю, ты станешь лучшим моим маршалом.

— Совсем не хочу быть маршалом!

Бонапарт был более чем удивлен.

— Не хочешь быть маршалом? А кем же ты хочешь стать?

— Не знаю. Еще не придумана такая служба, что была бы мне по душе!

— Хорошо! У тебя еще есть время придумать. До встречи, Луи!

Июльская африканская жара выматывала, высасывала все силы. Руки и ноги будто сделаны из ваты. Совсем не чувствовалась близость воды, хотя Нил — вот он, рукой подать. Сухой ветер пустыни вместо облегчения приносил новые страдания, поскольку казалось, что он вылетал из открытой дверцы огромной печи. Пирамиды вдали словно покачивались в мареве струящегося вверх полуденного воздуха. Восточная армия под командованием Наполеона Бонапарта почти добралась до Каира.

Залпы картечи из ретраншемента косили атакующую колонну генерала Рампона, но она упорно шла вперед. Отряд мамлюков выскочил из укрепления и галопом бросился на французскую пехоту. Пушки смолкли, боясь ударить по своим. Казалось, что сейчас наездники опрокинут, сомнут, смешают с песком солдат наполеоновской армии, но полки остановились, быстро сомкнулись в каре, встретив противника градом пуль и щетиной штыков. Атака захлебнулась, множество всадников и лошадей буквально в одну минуту устлали телами раскаленный песок. Мамлюки обратились в бегство. Полк французских драгун бросился в погоню, но из-за просчета командира, оказывается, слишком близко к ретраншементу, откуда появился новый отряд наездников. Только что беспорядочно бегущие мамлюки развернули лошадей, и полк оказался зажатым с двух сторон. Капкан еще не совсем захлопнулся, можно отступить назад, к своей пехотной колонне, но тогда пришлось бы пройти перед пушками неприятеля, буквально в полусотне шагов. Именно туда, под картечь орудий, и стремились загнать полк мамлюки.

Командир четвертого эскадрона, схватившись за грудь, выпал из седла. Разгоряченная атакой лошадь потащила по песку, жадно всасывающему кровь, мертвое тело за запутавшуюся в стремени ногу. Лейтенант Каранелли понял, что если сейчас прозвучит команда к отступлению, то жить полку останется несколько минут. Приподнявшись в стременах, он крикнул, насколько хватило голоса:

— Эскадрон! За мной!

Четвертый эскадрон, а за ним и остальные неожиданно для врага бросились во весь карьер в стык между двумя отрядами мамлюков и легко прорвались в тыл к неприятелю. Оказавшись там, где его никто не мог ждать, полк во главе с четвертым эскадроном под командованием взявшего на себя всю ответственность Каранелли, нанес стремительный удар по ретраншементу с тыла, чем многократно облегчил задачу пехотной колонне, идущей в атаку во фронт.

— Почему ты не подавал о себе никаких вестей? Откуда мне знать, что ты здесь? Не могу же я лично быть знаком с каждым офицером Восточной армии!

— Я тоже, — смешинка спряталась в глазах Луи. — А мне откуда знать, что ты тоже здесь?

Резиденция Наполеона в Каире после почти месяца походной жизни казалась сказочным дворцом. Прохлада долгое время сохранялась за толстыми стенами. Каранелли рад снова встретиться с соседом, карьера которого так круто взлетела ввысь, что уже невозможно было представить их прежние беседы во время коротких встреч. Но Бонапарт, лично видевший атаку драгун, узнал, что полк фактически вел безусый лейтенант, а не командир. А узнав его имя, почувствовал даже угрызения совести, что в суете последних лет совсем забыл о соседском мальчишке, который был так симпатичен ему с самого детства. И вот теперь командующий армией принимал лейтенанта, как обычно принимал только своих генералов.

Шутка Луи понравилась Наполеону. Сразу видно, что сосед не в обиде, а что сам не подошел к командующему, так родившиеся на Корсике люди — гордые. Отсмеявшись, он вдруг спросил:

— Примешь командование полком?

— Нет!

— Почему? — Наполеон был изумлен, чего-чего, а такого ответа он не ожидал. — Я видел твой маневр у ретраншемента. Ты, несомненно, станешь одним из лучших маршалов Франции. Может, даже лучше, чем я.

— Ну, во-первых, в полку есть командир.

— Уже нет. С такими маневрами во время атаки ему можно доверить командовать только собственной лошадью.

— Во-вторых, лейтенанты полками не командуют.

— Ты забыл, в каком звании я был под Тулоном? И чем командовал? Присвоить тебе звание полковника можно за две минуты, но не стану.

Наполеон смотрел с доброй усмешкой в глазах.

— Достаточно майора, а то зазнаешься.

— В-третьих, я не хочу.

— Но почему же?! Ты храбр! Ты умен! Мгновенно принимаешь правильные решения. Решителен. Так почему же, черт побери?!

Командующий взял секундную паузу и, как будто вспомнив что-то, продолжил с ехидной усмешкой:

— Я не сильно оскорбляю твои чувства доброго католика?

Но Каранелли оставался спокоен. Это уже не тот мальчишка, что бросался в драку при одном только крамольном замечании о Боге.

— Мне приходилось читать твои работы, подписанные именем Еретик, — Каранелли ответил ровным голосом, — давно это было. Только теперь, если судить по твоим словам, ты человек набожный. И не сильно тебя обидит, если я скажу, что если бы Бог был, то большей свиньи в этом мире не существовало?

— Ого, малыш! Давно пришел к таким мыслям?

— Когда убили моих родителей. Тогда я и понял, что винить Бога ни к чему, его просто нет. Иначе мир был бы совсем другим. А ты давно пришел к Богу?

— Никуда я не приходил. Просто говорю то, что от меня хотят услышать. Это называется политикой, Луи. Сначала ты говоришь то, что хотят слышать. Потом — что хочешь сказать сам. И тебе внимают, растопырив уши. Можно отправить народ против любого врага, можно послать убивать родителей. Религия — узда и плеть для народа. Погоняй и направляй.

— Вот как? Значит, по этой причине ты стал верить в Бога и служить церкви?

Наполеон помолчал несколько мгновений, но взгляд его стал жестким.

— Я? Служить церкви? Запомни, малыш, во Франции будет только такая церковь, которая безропотно станет служить мне. А Бога, как ты сам уже знаешь, никогда не было и не будет. Но мы отвлеклись. Так почему же ты не хочешь командовать полком, которым уже фактически командовал в самые трудные минуты?