Юрий Иванов-Милюхин - Разбойничий тракт Страница 15

– Сотня, во фрунт!

Подвздыбив накрученные усы, сотник бросил раскаленный взгляд на казаков, затем заставил кабардинца встать перед строем и замереть на месте. Всадники, стоявшие по четыре в ряд, приподнялись в стременах. У многих поверх газырей в жарких солнечных лучах заблестели на груди боевые ордена и медали.

Навстречу императорскому выезду вылетел вороной конь, и генерал Ермолов, назначенный командовать церемонией, громко доложил государю о построении, посвященном вручению наград за освобождение Франции от диктатора Наполеона Бонапарта. Александр Первый выехал вперед и произнес короткую речь, после которой грянуло мощное «ур-ра-а», перекатами разнесшееся над крышами дворцов, окруживших площадь.

Дарганов почувствовал, как изнутри его начинает распирать от гордости, словно это он и есть главный герой всего происходящего. На какое-то время он забыл о девушке, о неминуемом наказании, забыл про все, ощущая лишь тяжесть двух серебряных крестов с Георгием Победоносцем в центре и двух серебряных медалей «За храбрость» и «За взятие Парижа 19 марта 1814 года», и одной бронзовой как участнику войны 1812 года. На лицевой стороне ее была выбита пирамида с глазом, а на оборотной – надпись, гласящая: «Не нам, не нам, а имени твоему». Лишь эти знаки доблести сейчас имели значение.

Тем временем император перешел к награждениям особо отличившихся частей и соединений. Дошла очередь до корпуса под командованием генерала Ермолова, включавшего в себя и терских казаков.

Кавалеристы, удостоенные наград, один за другим подъезжали к Александру Первому, получали из его рук ордена, медали и боевое оружие и вновь занимали свое место в строю. Когда командир кавказского отряда прогарцевал за наградной шашкой мимо сотни, воздух снова сотрясло многократное казачье «ур-ра». Окинув отеческим взглядом идеальное каре, составленное из всадников различных кавалерийских частей, русский император чуть наклонился к французскому королю, потряхивающему белыми буклями, и сказал ему несколько слов. Он решил лично отблагодарить воинов-джигитов и пригласил Людовика Восемнадцатого принять участие в церемонии. А затем вместе с ним и Алексеем Петровичем Ермоловым подъехал к терцам, властно обозрел четкий строй.

– Слава терским казакам! – привстав в стременах, громко крикнул он.

– Слава! Слава! Слава! – гаркнули в ответ луженые глотки всадников.

– Я награждаю вас боевой шашкой за доблесть, проявленную при взятии Парижа. Казаки, вы всегда были на передовых позициях, чем заслужили всенародную любовь.

– Слава! Слава! Слава!

После пространной речи император пощипал рыжие бакенбарды, передав шашку командиру кавказского соединения, на виду у всех поцеловавшему лезвие, он продолжил говорить.

– Честь вам и благодарность, храбрым защитникам родины, – с неподдельным чувством сказал он. – Великая Российская империя была, есть и останется непобедимой, пока ее защищают казаки – гордые и бесстрашные сыны Отечества. Слава!

В ответ снова прозвучало дружное троекратное «слава».

Дарганов посмотрел на своего друга Гонтаря, на казака Черноуса, тоже едва унимавших радость, опять вперился глазами в императорскую грудь и вдруг заметил, что Александр Первый прокалывает колючим взором именно его. Казака словно кипятком ошпарило, в голове пронеслась мысль, что пришел час расплаты. Он вильнул зрачками на полноватого короля Франции, с интересом косившегося на конников, выглядевших столь экзотично.

Император поманил к себе сотника, о чем-то расспросил его, затем обернулся к сопровождавшему его офицеру и взял с бархатной подушечки медаль. Началось персональное награждение терцев, отличившихся в боях за город Париж. Казаки получали знаки отличия и снова возвращались в строй, это продолжалось до тех пор, пока на подушечке не остался всего один серебряный крест. Подняв его за крепление, Александр Первый подержал награду в руках, как бы взвешивая ее, и громко провозгласил:

– Урядник Дарганов!

Всадники раздвинулись, давая Даргану возможность выехать из строя и предстать перед императором. Казак шевельнул поводьями, трогая коня по освободившемуся проходу, непроизвольно схватил боковым зрением фигурку девушки, стоявшей поодаль, и снова нацелился зрачками на розовое лицо государя императора с пышными бакенбардами. Оно будто подсвечивалось золотыми эполетами и наградами, сиявшими на обеих сторонах груди. Уряднику казалось, что Александр Первый весь оделся светом, будто засиял неземным образом в святом храме.

– За воинскую доблесть, проявленную в битве с врагом, ты награждаешься третьим солдатским орденом Святого Георгия. – Подколов крест рядом с двумя другими, император трижды облобызал героя. Забрав что-то у адъютанта, он продолжил: – Тебе присваивается звание хорунжий с вручением надлежащих знаков отличия.

Он протянул Даргану отливающие золотом погоны, подождав, пока казак переложит их в одну руку, распрямил затянутую в перчатку ладонь и поднес ее к головному убору.

– Благодарю за службу.

Дарганов отдал честь.

– Рад стараться, Ваше Императорское Величество, – звонко выкрикнул он. – Служу царю и Отечеству.

– А ведь ты мог бы стать сотником и получить орден Святой Анны, – с нескрываемым сожалением добавил самодержец, опуская перчатку вниз.

Урядник виновато поморгал веками, но головы не опустил. В этот момент девушка громко воскликнула и радостно захлопала в ладоши. На лице ее засветилась улыбка, видно было, что она готова броситься и тут же прилюдно обнять казака. Все повернулись в ее сторону.

– Кто это? – приподнял брови император.

– Ваше Величество, думаю, это и есть та самая девушка, которую хорунжий Дарганов взял силой, – сообразил генерал Ермолов. – Теперь она стала его невестой.

– Что прикажете делать, Ваше Величество? – вежливо осведомился адъютант. – Надо ли препроводить ее к народу?

– А как она сюда пробралась?… – начал было Александр Павлович, но тут же замолчал, обменялся мимикой с поджавшим губы королем Франции. Затем снова смерил девушку заинтересованным взглядом и пожал плечами. – Что ж, если эта мадемуазель такая проворная, то пусть уж присутствует.

Людовик Восемнадцатый жестом подозвал к себе одного из сопровождающих, что-то шепнул ему на ухо и обратился к российскому императору:

– Ваше Величество, не считаете ли вы возможным дать благословение на супружество вашего подданного с подданной моей страны? Если они оба находятся здесь, то почему бы нам не воспользоваться столь благоприятным моментом? – с легкой иронией сказал он. – Если вы выразите одобрение этой мысли, то я дам указание, чтобы сюда пригласили католического священника. Русского архимандрита я видел в вашей свите.