Артур Конан Дойл - Дядя Бернак Страница 15

— Вы не видите света позади нас?

Я осмотрелся, но нигде не заметил света.

— Тем не менее, идите вперед, а я пойду сзади.

В мгновение, которое понадобилось мне, чтобы повернуться назад, он как то раздвинул в сторону ветви терновника или сломил одну из преграждавших наш путь ветвей, — я не видел этого, — но, когда я обернулся, в яркой белизне стены прямо перед нами, зияло черное четырехугольное отверстие.

— Вход очень тесен, но дальше проход расширяется, — заметил он. На мгновение я стоял в нерешительности. Куда вел меня этот странный человек? Неужели он жил в этой пещере, подобно дикому зверю, или-же он готовил там мне ловушку? При свете месяца, показавшегося из-за тучи, освещенное его серебристыми лучами, это черное отверстие казалось таким неприветливым и угрожающим.

— Вы слишком далеко зашли, чтобы идти назад, мой друг, — сказал он, — вы должны или вполне поожиться на меня, или уже вполне не доверять мне. — Я в вашем распоряжении!

— Если так, смело ползите вперед, а я вслед за вами!

Я вполз в отверстие настолько узкое, что должен был продолжать путь на четвереньках. Оборачиваясь назад, я видет тень моего спутника, двигавшегося за мной. При входе он несколько замешкался, и вскоре слабый свет, достигавший до меня, исчез: Карл загородил вход ветвями, и мы остались в полной темноте. Я слышал шум его движения за мною. — Идите до тех пор, пока коридор не начнет понижаться, — сказал он, — вскоре проход будет свободнее, и мы будем иметь возможность высечь огонь. Потолок был так низок, что я коснулся его головой при одной попытке разогнуть спину, а мои локти постоянно цеплялись за стены, но в то время я был ловок и гибок, и поэтому без особого труда подвигался вперед, пока наконец, пройдя около ста шагов, я почувствовал, что передо мною находилось углубление. Скользнув туда, я по притоку свежего воздуха понял, что нахожусь в пещере больших размеров. Я слышал удары о кремень, когда мой путник высекал огонь; наконец, он зажег свечу.

Сначала я мог видеть только его истощенное лицо, резкое и грубое, точно грубая резьба по дереву, с неперестававшими дергаться челюстями. Свет падал прямо на него и окружал его мутной дымкой. Вскоре он поднял свечу и медленно обвел ею вокруг себя, точно желая осветить место, на котором мы стояли. Я решил, что мы находились в подземном туннеле, который, казалось, шел в глубь земли. Здесь я мог совершенно свободно выпрямиться, настолько значительна была высота его; стены, поросшие мхом, указывали на свое давнее существование.

Там, где мы стояли, потолок обвалился, и прежний проход был загорожен, но в меловой стене была пробита новая брешь: она-то и образовывала тот узкий коридор, которым мы только что шли. Эта брешь была, по-видимому, недавно пробита; груда обломков и несколько орудий, при помощи которых совершена эта работа, лежали на пути. Мой спутник со свечой в руке, шел по туннелю, и я последовал за ним, спотыкаясь о большие камни, упавшие сверху или со стен и часто преграждавшие дорогу. — Ну как вам понравилась дорога, — с усмешкой спросил он, — видели-ли вы что-нибудь подобное в Англии?

— Никогда! — признался я.

— Подобные предосторожности были необходимы прежде в смутные времена революции. А так как теперь настали прежние смуты и неурядицы, то очень приятно и небесполезно знать несколько таких потаенных пристанищ. — Куда мы идем? — спросил я.

— А вот сюда, — отвечал он, останавливаясь перед деревянной крепко окованной железом дверью.

Он долго возился, открывая эту дверь, и все время стоял так, чтобы я не мог видеть его действий. После толчка, дверь несколько подалась и тихо повернулась на петлях. За нею начиналась очень крутая, почти отвесная лестница с обветшалыми от времени ступенями. Он слегка подтолкнул меня в дверь и запер ее за нами. Наверху этой лестницы была вторая такая же дверь, которую он открыл каки то особенно сложным способом. Я почти терял сознание, когда мы шли от болота к ломкам мела, и уже идя по подземному лабиринту, я вполне очнулся, но теперь, после всего виденного, я начал протирать себе глаза, не понимая в действительности ли это я, Луи де Лаваль, недавний обитатель Ашфорда, или я веду во сне приключения одного из сказочных героев. Эти мавссивные, обросшие мохом своды, окованные железом двери, — все это представляло собою прекрасную обстановку для сновидений, но колеблющееся пламя свечи, мой растрепанный багаж и многие другие детали моего пришедшего в полный беспорядок, костюма доказывали мне действительность всего происходящего.

Быстрая, бодрая походка моего спутника, его отрывистые замечания живо возвращали меня с небес на землю. Он раскрыл предо мною дверь и опять собственноручно запер ее, когда я пришел. На этот раз мы очутились в длинном со сводами коридоре с выстланным каменными плитами полом; коридор освещался маленькой лампочкой, тускло горевшей на длинном конце его. Два окна с железными решетками указывали, что мы снова были на земной поверхности.

Пройдя этот коридор и сделав еще несколько переходов, мы поднялись по винтовой лестнице, на верху которой была раскрыта настежь дверь; она вела в маленькую, прекрасно убранную спальню.

— К сожалению, я вам другого ничего не могу предложить, — сказал Карл.

Я не желал ничего лучше, как сбросив с себя одежды, кинуться в эту белоснежную постель, но любопытство все же превозмогло усталость. — Я очень благодарен вам, но я думаю вы не откажете в одолжении сообщить мне, где я?

— Вы в моем доме, и это все, что я вам скажу сейчас! Утром мы еще поговорим с вами на эту тему.

Он позвонил. Долговязый перепуганный слуга вбежал на этот звонок. — Барышня уже отдыхает? — спросил он.

— Да, сударь, она легла уже часа два тому назад.

— Хорошо, я сам позову вас утром. — Он закрыл мою дверь, и не успел смолкнуть вдали шум его шагов, как я уже спал крепким сном, сном усталого, измученного человека.

7. ВЛАДЕЛЕЦ ГРОСБУА

Мой хозяин оказался очень точным в своих словах, потому что, когда на другое утро я проснулся от какого-то шума, он стоял уже около моей кровати. Его серьезное, спокойное лицо, темная, скромная одежда плохо согласовывались с теми ужасными сценами, в которых он играл столь отталкивающую роль. При ярком дневом освещении, Карл казался типичным школьным учителем; это впечатление усиливалось его повелительной, но благосклонной улыбкой, с которой он посматривал на меня. Меня выводила из себя эта улыбка; я окончательно убедился, что моя душа не лежит к этому человеку, и что я до тех пор не буду чувствовать себя спокойным, пока не порву этого вынужденного знакомства. Он принес целую связку всевозможных одеяний и положил их на кресло, рядом с моей кроватью.