Томас Костейн - Черная роза Страница 15

— Нет, нет, миледи! Вы не должны вставать! Даже и не пытайтесь! У вас так мало сил, миледи!

Темные глаза матери улыбались Уолтеру из-за плеча служанки, как бы говоря: «Прости, сын мой, что я не встаю. Ты видишь, как обстоят дела».

Уолтер стоял, не сводя взгляда с матери. Он был поражен и потрясен. Мать выглядела великолепно. Волосы у леди Хильд поседели, но кожа оставалась свежей и молодой. На бледном лице глаза казались огромными. У нее были очень тонкие черты лица. Мать была похожа на святую, высеченную на стене собора. На леди Хильд было платье из тонкой материи, и пеплум был красиво задрапирован на шее.

Уолтера поразила еще одна вещь. Он думал, что мать будет сильно страдать, но она держалась удивительно спокойно и даже казалась счастливой.

— Сын мой, — сказала она, беря его за руку и указывая на кресло рядом. — Тебе известно, что он ушел от нас? Когда Вульфа рассказала мне об этом, я подумала, что все кончено. Его смерть казалась несправедливой. Он был таким храбрым, сильным и прекрасным! Но сейчас мне все представляется более понятным. Уолтер, он не был счастлив, а теперь он обрел мир и покой. Я чувствую, что теперь он мне очень близок, и поэтому понимаю, что все к лучшему — что это воля Божья. До твоего прихода, Уолтер, я сидела тут, смотрела на небо и вспоминала… Я вспоминала о многом, и я счастлива.

Она продолжала говорить тихим голосом. Уолтер с трудом понимал мать, потому что она вспоминала о неизвестных ему вещах. Мать держала в руках его руку, они сидели рядышком, и она шепотом делилась с ним своими самыми приятными воспоминаниями. Уолтер огляделся вокруг и увидел, что, пока его не было, Вульфа кое-что поменяла в комнате. Кровать матери, покрытая красно-фиолетовой накидкой, была настолько высокой, что Вульфа могла спать под ней на подстилке. На старой полке в углу стояли не белые, а красные свечи. Напротив кровати висел гобелен. Вульфа так искусно его зачинила, что Уолтер не смог найти давно знакомые порванные места. Казалось, комната стала более веселой и приветливой.

— Сын мой, ты так напоминаешь мне его! — прошептала мать. — Я тобой очень горжусь. Уолтер, в университете ты станешь ученым человеком. Твой отец мало разбирался в ученых предметах, и ты его в этом превзойдешь.

Мать с удовольствием вспоминала о том, что происходило до его рождения. Уолтер ничего об этом не знал и перестал ее внимательно слушать. Он подумал, насколько важна была эта комната в его жизни. Здесь он родился, хотя его дед был против этого, и эта комната была его настоящим домом в течение нескольких лет. Здесь он впервые увидел Ингейн.

В то время Ингейн было восемь лет, а он был на три года старше ее. Только что произошла конфискация земель, и оба семейства — Герни и Тресслинга ненавидели друг друга. В Герни рассказывали множество историй о своенравной маленькой красавице, и к ней также плохо относились, как и к ее наглому отцу. Если бы не случай, Уолтер никогда бы ее не увидел.

Это был очень холодный день в середине зимы. Снег лежал огромными сугробами, дул пронзительный ветер с запада. Ингейн позволили поехать покататься, или же она вообще не подумала спрашивать позволения. Последнее кажется наиболее вероятным. Ее сопровождал один только паж, парень с бледным лицом. Он служил в этих краях недавно и не имел понятия о вражде, существовавшей между двумя семействами. Когда его юная госпожа закоченела от холода, паж постучал в ворота Герни и попросил разрешения обогреться и отдохнуть. Леди Хильд приютила девочку и пригласила ее в свои покои, где горел огонь в камине. Леди Хильд усадила Ингейн у огня и приказала Вилдеркину принести горячее молоко с корицей. Уолтер тоже был в комнате. Он не сводил взгляда с прелестной живой девочки с задорным взглядом ярко-синих глаз на маленьком замерзшем личике. Он надеялся, что и ему тоже предложат молока.

Уолтер запомнил, что поверх платья на ней была накинута туника красивого синего цвета. Было заметно, что ее переделали из платья взрослой женщины, но в этом не было ничего удивительного. Даже в самых зажиточных семействах одежду передавали от взрослых — детям и от богатых людей — бедным. Уолтеру казалось, что цвет туники полностью совпадал с цветом глаз девочки и одежда ей очень шла. Головку девочки плотно облегал капюшон из горностая, завязывавшийся под подбородком шнуром из синего бархата.

Даже в юном возрасте у Ингейн был острый и непочтительный язычок. Она свободно разговаривала с леди Хильд, что было удивительно для такой маленькой девочки, и часто громко хохотала. Ингейн разогрелась от горячего молока, щечки ее порозовели, глаза засверкали. Уолтеру никогда в жизни не приходилось видеть такой прелестной девочки, и не было ничего странного в том, что он был ею совершенно покорен.

Девочка с любопытством рассматривала комнату и временами поглядывала на Уолтера. Было похоже, что ей не очень понравилось то, что она увидела, потому что она сказала, скривив чудесные губки:

— Дом такой маленький. Он не такой красивый, как Трес-слинг.

— Ты права, — ответила леди Хильд. — По сравнению с Тресслингом или Булейром дом кажется очень бедным.

— Наш замок — самый большой во всем мире. В нем шесть башен.

Уолтеру хотелось возразить ей, потому что девочка сказала неправду. В замке Тресслинг было всего две башни, и он с трудом удержался, чтобы не поспорить с Ингейн.

— У моего отца сто лучников и пятьдесят всадников тяжелой кавалерии.

Тут уж Уолтер не мог больше сдерживаться.

— В Тресслинге всего двадцать лучников и только десять всадников, — вмешался он.

Девочка холодно взглянула на него, и Уолтер пожалел, что произнес эти слова.

— У этого мальчика очень дурные манеры, — заметила Ингейн. Потом она задала вопрос матери: — Как называется ваш дом?

— Герни. Это очень старый дом. Нам известно, что он стоял еще во времена великого короля Альфреда.

— Короля Альфреда? Я никогда не слышала о короле Альфреде. — Девочка задумалась. — Теперь я вспомнила, как отец говорил о Герни. У вас нет лучников и конных всадников. Вы — саксы.

— Да, дитя мое, мы саксы.

— И мы этим гордимся! — воскликнул Уолтер.

— Ну, — сказала, помолчав, Ингейн. Она не сводила взгляда с Уолтера. — Тут уж ничего не поделаешь, правда? Вы мне понравились. А как зовут этого мальчика?

— Его имя Уолтер.

— Значит, он Уолтер из Герни. Мне нравится его имя. У него всегда локоны или вам приходится завивать ему волосы? Мои волосы вьются от природы.

— У Уолтера волосы вьются сами.

— Вы знаете, — сказала девочка, опять помолчав, — он очень похож на кузена моего отца, графа Лессфорда. Как вы считаете, он будет таким же красивым, как и граф, когда вырастет? Мне все же кажется, что ему следует причесаться.