Энтони Хоуп - Приятель фаворитки Страница 15

Я рассказал все коротко и просто.

– Но если вы не приняли этой милости, то все-таки должны были поблагодарить за нее, – заметила мисс Кинтон.

– Я почти потерял способность говорить в присутствии короля, – смеясь, признался я.

– Я говорю не про короля.

Теперь очередь краснеть была за мною, я еще не успел отвыкнуть от этого во время своего пребывания в городе.

– Я видел се, – пробормотал я.

– Поздравляю вас, сэр, с таким знакомством! – насмешливо сказала Барбара, делая мне низкий реверанс.

Когда находишься наедине с красивой женщиной, то не особенно приятно, когда кто-нибудь является мешать этому, но теперь, правду сказать, я был доволен, когда лорд Кэрфорд появился в дверях.

– Милорд, мистер Дэл сообщил мне новость, интересную для вас, – обратилась к нему Барбара, – король освободил его от назначения в гвардию. Не правда ли, это удивляет вас?

Кэрфорд смотрел на нее, на меня и опять на нее, не сразу собравшись с духом ответить, так как отлично знал об этом.

– Нет, – наконец отозвался он, – я знал и хотел поздравить мистера Дэла с его решением, но мне не пришло в голову сообщить вам об этом.

– Странно! – заметила Барбара. – Ведь мы – вы и я – только что сожалели, что это назначение досталось ему такой ценой, – и она пристально посмотрела на лорда, несколько презрительно улыбаясь.

Настало неловкое молчание.

– Конечно, я и сказал бы об этом, если бы мы не переменили разговора, – довольно неудачно попробовал вывернуться Кэрфорд. – А вы разве не вернетесь к нам? – добавил он, стараясь говорить непринужденно.

– Мне хорошо и здесь, – сказала она.

Лорд помедлил с минуту, затем раскланялся и вышел из комнаты. По-видимому, он был сильно рассержен и охотно затеял бы со мною новую ссору, если бы я дал ему малейший повод. Но, не оправившись от одной стычки, я не хотел завязывать другую.

– Удивляюсь, почему он не сказал вам, – заметил я Барбаре, когда Кэрфорд вышел.

Это был промах с моей стороны: гнев, вызванный Кэр-фордом, обрушился теперь на мою голову.

– А почему он должен был непременно сказать об этом? – напала на меня Барбара. – Не может же весь свет только и думать о вас и о ваших делах, мистер Дэл!

– Но вы были недовольны тем, что он не сказал вам об этом.

– Я? Недовольна? С чего вы это взяли? – надменно спросила Барбара. Рассердившись сначала на Кэрфорда, она теперь сердилась на меня, и я совершенно не знал, что мне и делать. – Скажите мне, какова с виду эта ваша подруга? – вдруг спросила она. – Я ее никогда не видела.

Это была неправда. Барбара не раз видала Нелл в деревне, в Кингтонском парке, но я счел за лучшее промолчать об этом. Ее гнев на меня, конечно, усилился бы вдвое, если бы она знала, что Нелл – это Сидария, а Сидария – Нелл. Зачем было мне самому выдавать себя, снова напоминая о своих прежних прегрешениях? Если ее отец не сказал ей, что Нелл и Сидария – одно и то же, то незачем говорить об этом и мне.

– Так вы не видали ее? – спросил я.

– Нет, и хотела бы знать, какова она.

Мне пришлось исполнить настоятельное желание Барбары. Я начал с очень скромного описания наружности Нелл, но презрительное замечание Барбары: «Что же тут особенного? Чем она сводит с ума мужчин?» – задело меня за живое; я увлекся, отдавшись воспоминанию о красоте Нелл, и закончил с таким жаром, что совсем забыл о своей слушательнице и опомнился только под ее глубоко изумленным взглядом, впившимся в мое лицо. Мое увлечение мигом угасло, и я смущенно замолк.

– Вы сами просили меня описать ее, – жалобно сказал я наконец. – Не знаю, такова ли она на самом деле, или в глазах других, но мне она кажется именно такой.

Настало молчание. Лицо Барбары больше не пылало; напротив, она показалась мне бледнее обыкновенного. Я инстинктивно понял, что обидел ее. Красота всегда завистлива, и какой дурак станет рассыпать похвалы одной красавице в присутствии другой? И все-таки я был доволен, что не сказал, кто была Сидария.

Молчание было непродолжительно. Барбара отрывисто рассмеялась:

– Не удивительно, что вы попались, бедный Симон! Эта женщина, должно быть, действительно красива. Пойдемте теперь к моей матери.

Больше в этот вечер она не сказала мне ни слова.

VII

ПОСЛЕДСТВИЯ ПРОСТОДУШИЯ

Я погрешил бы против истины, если бы стал утверждать, что все упомянутые тревоги и неприятности заглушили во мне радость бытия и увлечение моей новой разнообразной жизнью. Я был молод, честолюбив и смотрел на мир Божий далеко не суровыми глазами. В данное время я был всецело поглощен предстоящим мне представлением ко двору, и Джон Велл, мой слуга, был сильно занят приготовлением меня к нему. Относительно этого малого я сделал сильно поразившее меня открытие: однажды я неожиданно застал его за чтением пуританских псалмов, с глазами, устремленными к небесам, в глубочайшем молитвенном экстазе. Оказалось, что мой слуга – не меньший фанатик и ханжа, чем сам Финеас Тэт. Как и тот, он искренне считал весь двор и все относившееся к нему законной добычей сатаны и глубоко презирал все суетные удовольствия и потехи короля и его приближенных. Не желая смущать Джона, я ничего не сказал ему о своем открытии, но очень забавлялся, заставляя его снабжать меня всеми подробностями франтовства, моды, косметики, всего того, что вдруг стало необходимым новому мистеру Дэлу, поскольку это было доступно его скромным средствам. К этому меня побуждало присутствие мисс Барбары, в глазах которой я не хотел ударить в грязь лицом, поставив себе задачей не казаться деревенским простаком и ни в чем не отставать от любого придворнего кавалера. Поэтому я не задумывался опустошать свой кошелек, к большому неудовольствию Джона, ворчавшего на мое легкомыслие и расточительность. Он все время жестоко боялся, чтобы мне не вздумалось взять его ко двору, что было бы громадной опасностью для спасения его души. Но благоразумие взяло наконец верх, и я решил оставить его дома, чтобы не тратиться на роскошную ливрею.

Великолепие, встреченное мною при королевском дворе, поразило и ослепило меня. По внезапной прихоти короля он сам и все его приближенные были одеты в роскошные персидские костюмы, блиставшие золотым шитьем и драгоценными камнями. Герцог Букингэмский был ослепителен; многие из придворных не уступали ему в богатстве наряда, в особенности герцог Монмут, которого я видел впервые и признал за красивейшего юношу в целом свете. Дамы не могли воспользоваться случаем вырядиться в фантастические костюмы, но они щеголяли роскошью французских модных туалетов. Много наслышавшись о бедности финансов государства, о нуждах нашего флота, о денежных затруднениях самого короля, я только рот разинул от удивления при виде представшей предо мною роскоши. Собственные мои приготовления оказались такими ничтожными, что уже через полчаса я стал искать какой-нибудь укромный уголок, чтобы скрыть там убогую скромность своего наряда. Однако мне не удалось исполнить свое желание. Ко мне подошел Дарелл, которого я сегодня еще не видел, и заявил, что мне надо представиться герцогу Йоркскому. Очень смущенный и взволнованный, последовал я за ним через зал, но скоро какой-то джентльмен остановил Дарелла и стал приветливо расспрашивать его о здоровье. Вместо ответа Дарелл вытащил меня вперед и сказал, что сэр Томас Клиффорд желает познакомиться со мною, и стал распространяться о моем уважении к нему.