Мика Валтари - Раб великого султана Страница 15

Эти слова заставили еврея Синана расхохотаться. Он прекратил расспрашивать Антти и обратил внимание на моего песика.

– А эта собака? – осведомился повелитель Джербы.

Почувствовав на себе его взгляд, Раэль принялся вилять хвостом и встал на задние лапки, чем весьма изумил Синана.

– Аллах! – воскликнул он. – Отнесите этого пса в гарем? Если он понравится моим женам, я подарю его им.

Но когда маленький морщинистый евнух пришел, чтобы забрать Раэля, песик зарычал и оскалил зубы; лишь по моему приказу потрусил он за евнухом, который манил Раэля сочной бараньей косточкой. Песик попрощался со мной взглядом, полным горького упрека, и я не смог сдержать взволнованных слез.

Из-за этого волнения я даже не ощутил слишком сильной боли, когда еврей Синан приказал Джулии подойти ближе и поднять с лица вуаль. Капитан Драгут, забеспокоившись, быстро произнес:

– К чему начинать с лица? Оставь самое приятное напоследок и полюбуйся сперва другими ее прелестями. Тогда ты убедишься, что я говорил правду. Она прекрасна, как луна, груди ее подобны розам, а живот – серебряной чаше, колени же ее словно выточены из слоновой кости.

Чтобы объяснять, почему я понимал все, что они говорили, я должен срезу заметить, что этих африканских разбойников объединяла лишь общая религия. Попали же они сюда со всех Концов света и говорили на самых разных языках. Еврей Синан на самом деле происходил из Смирны, а капитан Драгут родился в бедной турецкой семье в Анатолии, люди же их были в основном итальянцами, сардинцами и провансальцами, бежавшими из Испании маврами и отступниками-португальцами. И объяснялись они все на особом наречии, дикой мешанине множества языков; назывался этот говор «лингва франка», то есть франкский язык, ибо всех христиан именовали здесь франками. Я еще на корабле научился понимать этот всеобщий язык, ибо просил разъяснить мне значение каждого слова. Поскольку же я всегда с удивительной легкостью и гораздо быстрее, чем другие, овладевал чужими языками, то без особого труда постиг и этот странный говор.

Услышав слова Драгута, Синан подозрительно посмотрел на капитана и промолвил:

– Но если она прекрасна, как луна, то отчего же ты советуешь мне оставить ее лицо напоследок? Я вижу по твоим глазам, что что-то тут не так, и хочу разобраться в этом деле до конца!

Синан погладил тонкими пальцами бороду и приказал Джулии сбросить платье. Чуть поколебавшись, она послушалась и обнажила все, кроме лица, так и оставшегося закрытым вуалью. Синан велел ей повернуться, обозрел ее спереди и сзади и в конце концов заявил с неодобрением:

– Она слишком худа! Возможно, она смогла бы воспламенить какого-нибудь юнца, но зрелому мужу нужна более широкая и мягкая подушка, чем молодому человеку, тело которого еще так упруго и гибко, что он с легкостью может улечься и на узкую доску.

– О всемилостивейший и милосердный Аллах! – вскричал капитан Драгут с потемневшим от гнева лицом. – Ты называешь эту девушку узкой доской?! Ты говоришь так по скупости и зломыслию, чтобы снизить цену, а стало быть, ты решил поторговаться за эту красавицу! Но ты еще не видел всего!

Поглаживая бороду, еврей Синан примирительно сказал:

– Не злись понапрасну, Драгут! Я охотно признаю, что из этой девушки можно сделать настоящую гурию[12], если как следует подкормить ее кукурузой. Но об этом пусть заботится тот, кто ее купит. Меня же она не интересует.

И тут Джулия потеряла самообладание. Сорвав с лица вуаль и затопав ногами, она завопила, вся красная от гнева:

– Ты – злобный человек, Синан, и я не желаю больше сносить твоей наглости! Посмотри мне в глаза, если осмелишься, и увидишь такое, чего не видел еще ни разу в жизни!

Синан подался вперед и заглянул Джулии в глаза. Он так вытаращил свое единственное око, что оно едва не вылезло из орбиты. У Синана отвисла челюсть, и показались гнилые черные зубы. Он долго рассматривал Джулию, а потом в ужасе закрыл лицо руками и воскликнул охрипшим голосом:

– Это упырь, ведьма или джинн? А может, это сон наяву? У нее же глаза разного цвета, один – голубой и зловещий, а другой – карий и лживый!

Драгут был явно разочарован, но продолжал защищаться, упрямо заявив:

– Ты не ошибся, Синан! Разве я не говорил тебе, что привез сокровище, доселе невиданное? Одно ее око подобно сапфиру, другое – топазу, а зубы – словно бесценные жемчужины.

– И ты называешь это сокровищем?! – заорал Синан, не веря своим ушам. – Теперь меня уже не удивляет, что ты потерял один из своих превосходных кораблей. У этой женщины – дурные глаза, и я трепещу при одной мысли о тех несчастьях, которые ты можешь навлечь на мой дом, приведя ее сюда! О Аллах, теперь мне придется потратить несколько кувшинов розовой воды, чтобы вымыть после ее ухода полы и арки дверей! И ты еще говоришь, что она – сокровище! Умнее всего ты поступил бы, если бы приказал удушить ее и бросил бы ее тело на съедение диким зверям.

Потеряв всякую надежду, Драгут, дрожа от волнения, решительно произнес:

– Ну что ж! Я повелю выколоть ей один глаз, и она перестанет пугать людей, хотя сомневаюсь, что получу хорошую цену за одноглазую женщину. Но я готов понести убытки в наказание за собственную глупость.

Моя тревога за Джулию превратилась в настоящий ужас, но тут меня словно осенило. Я смело шагнул вперед и, спросив дозволения, сказал:

– Бисмиллах! Иррахман! Иррахим! Я часто слышал, что все свершается по воле Аллаха и заранее предопределено. Так почему же ты столь упорно противишься воде Всевышнего, если совершенно ясно, что Он желал, чтобы капитан Драгут привел сегодня нас троих к тебе? Вместо того, чтобы выкалывать ей глаз, ты должен искать тайный смысл ее появления здесь.

Мои слова произвели на Синана огромное впечатление. Он долго поглаживал редкую бороденку, погрузившись в размышления. Но ответить мне Синан не счел нужным: это было ниже его достоинства. Однако, подумав, он повелел принести священную книгу, Коран. Это был тяжеленный том, искусно изукрашенный золотом и серебром. Коран водрузили на эбеновую подставку, и Синан мог без труда переворачивать страницы книги, по-турецки сидя на подушке. Низко склонив голову, он благочестиво пробормотал несколько сур и изрек:

– Я подчинюсь повелениям священной книги.

Он взял длинную и тонкую золотую палочку, вручил ее Джулии и проговорил:

– Хоть ты и неверная, возьми эту золотую палочку и всунь ее между страницами Корана, а я прочту суру, на которую она укажет. Эта сура и решит твою судьбу и судьбы твоих друзей. Я клятвенно обещаю это и беру вас в свидетели того, что намерение мое неизменно и что я подчиняюсь воле всемогущего Аллаха.