Дмитрий Дашко - Лейб-гвардии майор Страница 16

– Христом-богом прошу, отдай нам хучь энтого. – Дедок повел крестом в мою сторону.

Я невольно подобрал ноги, сжался. Добра от раскольников ждать не стоило. Слишком много мы натворили в их деревне.

– Простите, святой отец. – Потоцкий улыбнулся. В его словах, особенно когда он называл старца «святым отцом», слышалась ирония. – Они мои пленные, я должен доставить их крулю.

– Ты взял пятерых, зачем тебе столько? – резонно спросил «патриарх». – Нам много не надо. На одного согласны.

– Верно, – закивали мужики.

– Не хочешь энтого отдать, любого выбери, – продолжил увещевать старовер. – На усмотрение свое. Нам без разницы будет.

Я почему-то в это поверил сразу. Пепел в любом случае одинаковый.

– А зачем, святой отец?

– Скверну хочу изгнать, – деловито разъяснил ситуацию старец. – Много в них скверны накопилось, земля-матушка стонет, плачет слезами горькими. Пусть в огне очистятся, грешники.

Вообще-то я придерживаюсь другого мнения насчет собственной персоны. Может, до идеала мне далеко, но вряд ли у меня накопилось грехов столько, что земля не держит. Готов побиться об заклад, зато этот святоша кого хочешь переплюнет. Уж кто-кто, а он точно заслужил раскаленную кочергу в одно место.

– Увы, на мне лежит долг перед королем и отечеством, – церемонно произнес шляхтич. – Я обязан выполнить его сполна. Не обижайтесь на меня, святой отец, выполнить вашу просьбу я не могу. Не стану вас больше задерживать.

Старец осенил его крестом, пропел что-то заунывное и со скорбным видом удалился. Раскольники последовали за ним, будто привязанные.

Мы облегченно вздохнули: бывшие соотечественники, с которыми у нас было расхождение по некоторым аспектам веры, слишком усердствовали с «огненным очищением», сжигая и своих и чужих за милую душу. Будь их воля, нас бы давно поджарили.

Кашевары известили, что еда готова. Поляки сели за завтрак, запуская по очереди ложки в чугунный котел, реквизированный в деревне. Раскольники иноверцев на постой не пустили, поэтому даже раненому Потоцкому пришлось ночевать под открытым небом. Для него на скорую руку соорудили что-то вроде шалаша, в котором он поселился вместе с Дроздом.

По соседству паслись расседланные кони, я разглядел среди них и свою кобылу. Верно, не пропадать же добру.

Нас оставили голодными, никому и в голову не пришло кормить врагов, от рук которых полегло немало товарищей. Трупы положили на подводы, изъятые у староверов. Одну приготовили для нас, даже рогожу постелили. На охрану поставили двух холопов в кунтушах, с ружьями. Они по очереди сбегали к кашеварам и теперь с видимым удовольствием посасывали трубочки и тихо переговаривались. Другие ляхи грелись возле костров, утро выдалось не по-летнему прохладным.

Я подкатился к Карлу, спросил, как он себя чувствует.

– Не волнуйся, Дитрих. Дыркой в шкуре больше, дыркой меньше, – беззаботно произнес кузен. – В любом случае я не собирался жить вечно, а там посмотрим…

– Все гораздо хуже, чем ты думаешь, – сказал я.

– Да? – удивился Карл. – Надеюсь, ты удовлетворишь мое любопытство.

– Без проблем. Пан Потоцкий в порыве откровения поделился планами. Они с Чарторыжским решили устроить небольшую мировую войну, и, кажется, у них может получиться. Нас доставят в столицу, покажут королю Августу, живописно обрисуют все детали – как мы с тобой напали на несчастных хлебопашцев, сожгли дома, убили ни в чем не повинных «крестьян» вроде того голландского мастера и его помощников, перестреляли кучу шляхтичей и их холопов. Свидетели, я думаю, найдутся… Потом докажут, что мы находимся на службе у русской императрицы – «спасибо» пану Сердецкому! Если Август не проникнется, на сцену выйдет Лещинский, того хлебом не корми, сразу вцепится. Накрутить шляхту – пара пустяков! Шведы, скорее всего, предупреждены заранее. Если поляки пойдут воевать, подключатся. Такие вот, брат, дела.

– Брось, Дитрих. Ты сгущаешь краски. Не будет никакой войны, – с сомнением сказал Карл.

– Да в том-то и дело, что не сгущаю. Потоцкий говорил совершенно серьезно. Ну подумай, какой смысл ему обманывать? Война сейчас выгодна всем, кроме России. Повод нашелся, осталось поднести огонь, и так полыхнет!

– Получается, что единственный способ избежать войны…

– Побег, – закончил я за него. – Не знаю, как ты, а я в гостях у пана Потоцкого долго задерживаться не намерен.

– Можно подумать, я в восторге от нынешнего положения, – фыркнул кузен. – Вот только удрать будет непросто.

Он устремил тоскливый взгляд на поляков.

– Что-нибудь придумаем, – пообещал я. – Обязательно надо придумать.

– Думай, – любезно разрешил Карл. – А у меня что-то голова разболелась.

Я кое-как сел, прислонившись спиной к колесу телеги, рядом пристроился Карл, сбоку от него расположились остальные. Видок у всех был еще тот: синяки под глазами, разбитые губы, размазанная по лицу кровь. Да, крепко досталось ребятам. Хорошо, хоть никто не погиб, но тому есть объяснение: Потоцкий на мизантропа не похож. Приказали взять живыми, вот он и старался.

Карл был более-менее в порядке, я решил выяснить, как чувствуют себя гренадеры:

– Рассказывай, Чижиков.

– Да что рассказывать-то? – удивился он.

– Самое главное: сильно тебя приложили?

– Руки-ноги целы, – ответил дядька. – Помяли разве чуток.

– Взяли тебя как?

– Обыкновенно: петлю набросили, собакины дети. У татарвы научились, теперича и православных энтаким манером ловят.

– А тебя, Михайлов, как взяли? – я переключил внимание на другого гренадера.

– Дык, как и вас, конем сшибло, ажно несколько шагов пролетел. Хорошо, в дерево не врезался, а то бы костей не собрали. Михай дольше всех сопротивлялся, но ему тоже веревку на шею накинули, чуть не придушили.

Я разглядел на шее поляка красный след от аркана, Михай грустно пожал плечами – дескать, чего тут скажешь.

М-да, попали как куры в ощип.

Взгляд мой привлекла покачнувшаяся ветка, кусты бесшумно раздвинулись, и я увидел какого-то человека, который подал мне знак молчать, приставив указательный палец к своим губам. Стража, увлеченная беседой, не обращала на нас большого внимания, они даже перешли по другую сторону телеги, изредка проверяя, все ли на месте. Гренадеры тоже не заметили появления новой фигуры. Я легонько толкнул плечом Карла, он перехватил мой взгляд, увидел незнакомца, но ничем не выдал удивления.

Тем временем человек ловким движением бросил в мою сторону небольшой предмет. Это был нож, он беззвучно вошел в мягкую землю. Я извернулся, ухватился за рукоятку и перерезал путы, связывавшие Карла. Освободившийся кузен проделал то же самое со мной, и постепенно все гренадеры были избавлены от веревок. Несколько минут пришлось потратить на то, чтобы размять затекшие конечности. Наконец я решил, что нахожусь в сносной форме и способен на кое-какие физические упражнения.