Густав Эмар - Степные разбойники Страница 16

Вскоре все четверо скрылись во мраке ночи, конский топот затих, и все погрузилось в прежний покой.

На острове гамбусинос спали мирным сном.

ГЛАВА IX. Среди развалин храма ацтеков

Возвратимся теперь к Валентину и его товарищам. Шестеро всадников продолжали мчаться по направлению к горам. Около полуночи они остановились возле огромной гранитной глыбы, печально и одиноко поднимавшейся в прерии. -Здесь, — сказал коротко Сын Крови, и, говоря это, он слез с лошади. Товарищи последовали его примеру. Валентин вопросительно оглянулся вокруг.

— Если мои предположения справедливы, — сказал он, — то вашим жилищем должно быть орлиное гнездо.

— Или ястребиное, — сказал глухо Сын Крови. — Подождите несколько секунд. — С этими словами он зашипел, словно очковая змея.

Вдруг, точно по волшебству, гранитная глыба осветилась до самой вершины, и колеблющиеся факелы, быстро замелькав со всех сторон, стали спускаться сверху вниз с необыкновенной быстротой. Удивленные пришельцы, прежде чем они могли опомниться, были окружены полусотней человек в странных костюмах, со зловещими лицами, которым красноватый свет факелов придавал еще более мрачный характер.

— Это мои люди, — заметил Сын Крови.

— Гм!.. — проговорил Валентин. — Это довольно грозная армия.

— Да, — отвечал Сын Крови, — потому что все эти люди мне преданы. Я неоднократно имел возможность испытать их привязанность ко мне, по одному моему знаку они готовы пожертвовать жизнью.

— О-о! — сказал на это охотник. — Человек, который может так говорить, должен считать себя очень сильным, в особенности если он преследует благородные цели.

Сын Крови не ответил ничего и отвернулся.

— Где Шоу? — спросил он.

— Я здесь, кабальеро, — ответил тот, кого он назвал.

— Как! — воскликнул Валентин. — Это Шоу, сын Красного Кедра?

— Да. Не я ли спас ему жизнь, когда брат захотел его убить? С этого времени он стал моим другом. А теперь, — добавил он, — идите вперед, вы будете моими гостями, я покажу вам мое жилище. Займитесь лошадьми, Шоу.

Молодой человек молча поклонился. Путники последовали за Сыном Крови. Тот стал подниматься по склону скалы, освещенной факелами, которые несли люди, шедшие впереди. Подъем был труден, хотя под массой древесных корней и под сплетавшимися лианами, покрывавшими склон этой горы, можно было различить ступени лестницы.

Путешественники были до крайности удивлены всем виденным. Только Валентин и Курумилла демонстрировали полнейшее равнодушие, которое навело их проводника на глубокие размышления. Преодолев приблизительно четверть пути от подножия до вершины горы, Сын Крови остановился перед входом, сделанным в скале человеческими Руками. Из этого входа тонкой нитью пробивался свет.

— Вы, вероятно, не ожидали, сеньоры кабальеро, — сказал Сын Крови, обернувшись к своим спутникам, — встретить на Диком Западе нечто вроде замка-крепости, подобного тому, который теперь перед вами.

— Признаюсь, — сказал Мигель, — это кажется мне очень странным.

— О, друзья мои, память ваша, кажется, изменяет вам, — сказал Валентин с улыбкой. — Эта гора, если я не ошибаюсь, не что иное, как развалины древнего теокали 19.

— Вы правы, — сказал Сын Крови с неудовольствием, которое тщетно старался скрыть. — Я устроил свою резиденцию в старом ацтекском храме.

— Их здесь много, — продолжал Валентин, — история гласит, что ацтеки остановились здесь, прежде чем завладели окончательно Анауакским плоскогорьем 20.

— Для иностранца, дон Валентин, — заметил Сын Крови, — вы очень хорошо знаете историю этого края.

— Совершенно верно, кабальеро. И ее обитателей, — добавил охотник.

Они вошли в отверстие скалы и очутились в огромном зале с белыми стенами и скульптурными украшениями, которые, как заметил Валентин, должны были относится к эпохе ацтеков.

Бесчисленное множество факелов, воткнутых в железные крюки, вбитые в стены, разливало волшебный свет по залу. Сын Крови с манерой человека, которому до тонкости известно светское обращение, стал принимать своих гостей в своем необыкновенном доме. Не прошло и нескольких минут после того, как охотники вошли в зал, как их уже угощали обедом, который хотя и был сервирован в прерии, но, тем не менее, не оставлял желать лучшего в отношении тонкости блюд и порядка, в котором их подавали.

Появление Шоу невольно пробудило в душе Валентина скрытое недоверие к хозяину дома, и тот со своим знанием людей и своей проницательностью не преминул это заметить. Он тут же решил для себя уничтожить это недоверие откровенным объяснением с охотником. Что касается Курумиллы, то индеец, по обыкновению, с аппетитом ел, не произнося ни слова, хотя и не пропустил ничего из того, что говорилось вокруг него, и внимательно, до мельчайших подробностей осмотрел помещение, в котором он находился.

Когда обед был окончен, по данному Сыном Крови знаку товарищи его мгновенно скрылись в глубине зала и растянулись на охапках сухих листьев, служивших им постелью.

Охотники остались с хозяином одни, и только Шоу по знаку хозяина остался на своем месте. В продолжение нескольких минут все молчали и курили. Наконец Сын Крови отбросил далеко от себя окурок и заговорил:

— Сеньоры кабальеро, — сказал он откровенным тоном, очень понравившимся его собеседникам. — Все, что вы видите здесь, изумляет вас, я это понимаю. Тем не менее все объясняется очень просто: люди, которых вы видели перед собой, принадлежат ко всем индейским племенам, которые кочуют по прериям. Среди них только один белый — это Шоу. Если дон Пабло потрудится вспомнить, он скажет вам, что этот человек был найден с кинжалом в груди лежащим посреди одной из улиц Санта-Фе и был спасен мною.

— Действительно, — сказал молодой человек, — отец Серафим и я подобрали несчастного, не подававшего уже признаков жизни, и только вам одному удалось добиться того, чтобы он очнулся.

— Остальные мои товарищи очутились здесь примерно так же. Изгнанные из своего племени, избегающие смерти от рук своих врагов, они укрылись у меня. Есть еще один вопрос, который я желал бы осветить, чтобы все было ясно между нами и чтобы вы испытывали ко мне полное доверие.

Присутствующие поклонились в знак согласия, только один Валентин запротестовал.

— К чему это? — сказал он. — У каждого есть какая-нибудь тайна, кабальеро. Нам нет надобности знать вашу. Между нами существует самая прочная связь, которая только в состоянии соединить людей — общая ненависть к одному и тому же человеку и желание должным образом наказать его. Что же еще нам нужно?