Боб Хостетлер - Усыпальница Страница 17

— Надо полагать, влиятельный человек, — усмехнулся Гамалиил.

Каиафа кивнул и стал массировать веки — с такой силой, словно хотел выдавить глаза.

— Говорят, она едет вместе с ним, — заметил он.

— Она тоже приедет сюда?

Жены римских чиновников редко соглашались променять роскошь и увеселения Рима на полную лишений и опасностей жизнь в провинции.

— Это ново. Не знаю, что и думать. То ли он имеет большое влияние на императора… то ли его жена слишком заинтересована в его карьере. Возможно, и то и другое.

Каиафа поднял голову, и взгляд у него был усталый.

— Гамалиил, друг мой, боюсь, впереди у нас тернистый путь.

Рабби встал.

— Тогда надо покупать новые сандалии, — сказал он.

Направился к двери, но остановился, не дойдя до нее.

— Как зовут нового префекта?

— Пилат, — отозвался Каиафа. — Понтий Пилат.[17]

26

Вифлеем

Они подъехали к блокпосту в Вифлееме, и Карлос сбавил скорость.

Всю дорогу от Тель-Мареша удалось преодолеть без происшествий. Когда подъехали к Вифлеему, Трейси улыбнулась Карлосу.

— Это совсем не то, чего я ждала.

— А чего ты ждала?

— О малый город Вифлеем, ты спал спокойным сном, — пропела она.

— Хорошо поешь.

Трейси с юмором закатила глаза.

— Я думала, Вифлеем окажется небольшой деревушкой, сам понимаешь.

— По-моему, его население — тысяч двадцать, — улыбнулся Карлос.

Она кивнула и стала смотреть в окно.

— Почти все магазины закрыты.

— С тех пор как Израиль построил стену, чтобы защититься от террористов, поток транспорта и туристов стал намного меньше. О-о! — Карлос нахмурился.

Трейси перевела взгляд на дорогу. Там была очередь из машин перед охраняемым блокпостом. Трейси увидела два металлических заграждения, и около каждого стояли вооруженные солдаты. Машина должна была остановиться у первого контрольно-пропускного пункта, потом медленно объехать бетонный заградительный блок посреди дороги и подъехать к следующему контрольно-пропускному пункту.

— Что происходит? — спросила Трейси.

Карлос смотрел вперед и ответил не сразу.

— Думаю, все в порядке.

У каждого контрольно-пропускного пункта стояли шестеро солдат, вооруженных автоматическими винтовками. По мере того как машины подъезжали, двое подходили к первой, двое — ко второй и двое — к третьей. Они просили открыть багажник, а водителей автобусов — высадить пассажиров. Грузовики отъезжали в сторону для более тщательного осмотра. Но в большинстве случаев после визуального контроля пассажиров и багажа машину пропускали.

— Похоже, его пока не закрыли. Машины проезжают.

— И сколько времени это займет?

— Не слишком много. — Карлос пожал плечами. — Держи наготове удостоверение личности.

— Удостоверение личности?

— Покажи им загранпаспорт и визу.

— Паспорт у меня в сумке. — Трейси взялась за ручку двери.

— Стой! — Голос Карл оса прозвучал резко. — Не выходи из машины!

Трейси отдернула руку, словно ее укусила пчела, и изумленно уставилась на Карлоса.

Он перевел дух.

— Извини, не хотел тебя пугать. Но солдаты очень не любят, когда выходят из машины и пытаются что-то достать из багажника.

— А, понимаю. Они могут подумать, что я достаю что-то запрещенное… или прячу.

Карл ос кивнул.

— Что же делать?

— Давай подождем. Когда солдат попросит у тебя удостоверение личности, объясни, что оно в сумке, тогда он подойдет к багажнику вместе с тобой.

Все произошло именно так, как сказал Карлос. У них быстро проверили документы, и они поехали дальше по трассе 60.

— Сколько еще осталось? — спросила Трейси.

— Пять минут.

27

Южный Иерусалим, Тальпиот

Рэнд делал все, чтобы рассмотреть оссуарий[18] при максимальном освещении. Развернул его под таким углом, чтобы на поверхность падали лучи солнца. На боковой стенке надпись — он нащупал ее пальцами. Встал на колени и наклонился, пытаясь разглядеть, что там написано, и одновременно стирая с надписи пыль.

Буквы шли в две линии, снизу к боковому краю длинной стенки оссуария, а не параллельно какой-либо из его сторон. Вероятно, надпись сделали уже после того, как оссуарий поместили в нишу, и человеку, ее нацарапавшему, пришлось просунуть руку внутрь, в узкое пространство между оссуарием и стенкой локулы.

«Вполне возможно, что так оно и было, — подумал Рэнд, — если судить по тому, как стоял оссуарий».

По всей видимости, писавший был правша. Если бы он писал по-английски, слева направо, то расположил бы надпись по диагонали сверху вниз, однако на древнееврейском и арамейском писали справа налево, поэтому надпись и идет снизу вверх.

Кроме этих догадок, у Рэнда больше ничего не было. Он не знал ни древнееврейского, ни арамейского. И сразу подумал о Шарон. Если надпись на древнееврейском, она сможет ее прочесть. Буквы процарапали в мягком известняке гвоздем или чем-то вроде этого — в XXI веке мы так же небрежно записываем шариковой ручкой на клочке бумаги номер телефона или адрес электронной почты. Оставалось надеяться, что надпись все-таки удастся прочесть и перевести.

Прихватив карандаш и планшет с бумагой, Рэнд старательно, насколько это было возможно в полумраке гробницы, перерисовал надпись с боковой стенки оссуария. Затем взобрался по лестнице, вылез наружу и, прищурившись на ярком утреннем солнце, стал искать глазами Мириам.

В эту минуту к ограждению из желтых лент подкатил покрытый пылью черный «лендровер». Машина остановилась позади «Хеврат Кадиша». Водителя Рэнд узнал сразу — это был Карлос из Тель-Мареша. Он помахал рукой и увидел, что к нему направляется Шарон.

— Это привезли оборудование! — крикнул он ей.

Дверца со стороны пассажирского сиденья открылась, и из машины кто-то вышел.

28

Южный Иерусалим, Тальпиот

Трейси не знала, что делать. Она видела, что отец заметил «лендровер», проследив за его взглядом, и поняла, что он узнал Карлоса, когда тот вышел из машины. Сначала Трейси подумала, что ей лучше пока не выходить, но потом усилием воли заставила себя взяться за ручку двери.

«Как неловко получается», — подумала она.

И увидела, что отец смотрит на нее. Рэнд перевел взгляд на Карлоса, потом снова на дочь. Трейси попыталась улыбнуться.