Алла Бегунова - Когда падают звезды Страница 17

Флагман ее, капитан бригадирского ранга и кавалер ордена Св. Георгия 4-го класса Тимофей Гаврилович Козлянинов своим поведением вчера озадачил Флору.

Когда Веселитский на придворном рауте Шахин-Гирея представлял их друг другу, то сказал, что они еще увидятся, но теперь – на палубе «Хотина». Козлянинов отвечал ему в шутливом тоне. Мол, у него – не пассажирское судно, а боевой корабль, совсем неприспособленный для прогулок по морю милых дам, и посему госпоже Аржановой будет на его палубе очень и очень неуютно.

– Неужели так плохо? – спросила она.

– Ужасно! – с воодушевлением ответил капитан.

– Однажды мне приходилось быть на море, – пояснила она. – Правда, на купеческом судне…

– Нет никакого сравнения! – продолжал отбиваться от назойливой собеседницы моряк. – Во-первых, у меня на главной палубе стоит двадцать двенадцатифунтовых пушек и еще пять таких – на юте. Это же громадины!.. Во-вторых, мой экипаж – сто семьдесят человек с лишним. Разминуться друг с другом невозможно!.. В-третьих, боезапас. Ядра, картечи, картузы с порохом. Шагнул не туда – и взрыв!

– Самый настоящий? – задала вопрос Анастасия. Этот разговор начал ее занимать.

– Конечно! Столб огня, дым, осколки.

– Осколки чего?

– Ядер! – рубанул с плача капитан.

– Впервые слышу, чтоб ядра распадались на осколки, – заметила она невозмутимо.

– Да? – Козлянинов бросил на нее внимательный взгляд.

– Вероятно, вы рассказываете о гранатах или о картечи. Они взрываются при соприкосновении с целью.

– А вы откуда знаете?

– Вместе с батальоном мужа была в сражении.

– Каком?

– С турками. При Козлуджи.

– И до сих пор все помните? – не сдавался он.

– Немудрено запомнить, Тимофей Гаврилович, – она посмотрела ему прямо в глаза. – Ведь там мой муж, подполковник Ширванского пехотного полка, лично повел в штыковую атаку своих солдат и был смертельно ранен.

Козлянинов смутился. Злая улыбка исчезла с его губ:

– Простите, Анастасия Петровна! Я не хотел обидеть вас. Я же не предполагал. Потому что женщины обычно…

Он бормотал извинения. Она слушала и рассматривала его.

На вид Козлянинову могло быть лет сорок. Рост он имел высокий, фигуру – сухощавую, крепкую, с широкими плечами, могучей грудью, подтянутым животом. Лицо его, весьма приятное, освещали голубые глаза, властные, насмешливые. Волосы, уложенные в уставную прическу с буклями над ушами и косичкой на спине, чуть-чуть покрывала пудра, но и без нее было ясно, что капитан – яркий блондин.

Аржановой всегда нравились такие мужчины. Всем существом своим она ощущала силу, от них исходившую. Благородные рыцари по натуре, храбрые воины и умелые командиры, самим Господом Богом созданные для покорения этого мира, они внушали ей не страх, но глубокое почтение и интерес к себе.

Кроме того, Козлянинов чем-то неуловимо напоминал молодой женщине ее кумира и великолепного возлюбленного светлейшего князя Потемкина. Но как далеко от морских полуденных берегов пребывал ныне губернатор Новороссийской и Азовской губерний, вице-президент Военной коллегии, генерал-аншеф и многих орденов кавалер!..

Тем временем капитан бригадирского ранга, видя, что Аржанова ему не отвечает, не знал, как дальше продолжать разговор. Опыта в общении с прекрасным полом мужественному мореходу явно не хватало. Он покорил Атлантический и Тихий океаны еще в молодости, когда после окончания Морского корпуса в Санкт-Петербурге, с 1762 по 1765 год для стажировки плавал на кораблях английского флота. Зато над женщинами никаких побед отродясь не одерживал и званием холостяка гордился.

В конце концов Анастасия пришла ему на помощь:

– Давно вы командуете «Хотиным»?

– Нет. Всего третий месяц.

– И вы довольны?

– Отличный корабль, рулю вполне послушный.

– Послушный? – удивилась Аржанова.

– Корабли, Анастасия Петровна, они – те же живые существа. У каждого – свой характер, своя жизнь и судьба.

– Не может быть, – сказала она.

Капитан обрадовался. Тема для беседы с этой странной молодой особой все-таки нашлась. Он пустился рассказывать ей о «Хотине» подробно, горячо, увлеченно. Остановить моряка смог только Веселитский. Чрезвычайный посланник и полномочный министр обратил его внимание на то, что придворный раут уже заканчивается, надо прощаться с хозяином дома.

Козлянинов, поклонившись, не очень-то ловко поцеловал Аржановой руку и поспешил к Юсуп-бею, занявшему позицию у выхода, чтоб провожать гостей.

– Вы сказали ему о приказе, подписанном командующим Азовской флотилией адмиралом Сенявиным? – спросил вдову подполковника Веселитский.

– Не успела, ваше превосходительство, – Анастасия смотрела вслед капитану.

– Но вы так долго беседовали…

– Только о судьбе корабля, ваше превосходительство!

Старый разведчик и дипломат ни слов ее, ни настроения толком не понял, однако на всякий случай предупредил:

– Надеюсь, любезная Анастасия Петровна, эти отвлеченные разговоры не помешают вам выполнить поручение секретной канцелярии Ее Величества. Ваша командировка в Гёзлёве в нынешней ситуации приобретает особое значение…

Эскадра шла на север.

Козлянинов удачно провел корабли через узкости Керченского пролива, где с левой стороны высились отвесные скалы крымского берега и около них кипели буруны, а с правой стороны простирались бесконечные песчаные отмели полуострова Тамань. Тут ветер переменился. Теперь он дул бейдевинд, то есть порывы его ударяли в носовые скулы «Хотина» то слева, то справа. Ход сразу замедлился, упал с восьми узлов до трех. Морякам приходилось идти галсами, или, проще говоря, периодически менять направление движения, чтобы поймать ветер в паруса.

Старичок «Хотин», спущенный на воду в марте 1770 года, легко всходил на волну, но при этом скрипел всеми своими несущими деревянными конструкциями: бимсами, шпангоутами, пиллерсами, клямсами. То была жалобная песня русского леса, произраставшего по берегам рек Битюг, Цна, Мокша, Вадь, Хопер, Осередь, Савола и Воронеж. Веками прямоствольные дубы, ветвистые клены, липы и ясени, истекающие смолой сосны поднимали свои кроны прямо к небу, слушали лишь свист ветра.

Вдруг откуда ни возьмись явились сюда дотошные служилые люди. Они пересчитали деревья, проверили их на «гнилость в сердце» и облуп, или ветреницу, снаружи, измерили их диаметр и высоту, поклеймили особыми царскими клеймами. В своих реестрах они записали, что здоровых деревьев, годных для корабельного, галерного и шлюпочного строения, в Воронежской губернии огромное количество. Следовательно, и судовым верфям в Икорце, Таврове, Воронеже, как то повелел великий государь, быть!

Суждение Петра Первого известно: ни одна держава, подобная России, не может обходиться без портов, флота, приморской торговли. Балтийское море он завоевал, но на покорение южных морей – Азовского и Черного – ни времени, ни сил не хватило. Здесь с XV века сидели турки и татары. Они так привыкли к вольготному существованию, что царю Всея Руси надменно отвечали, будто моря эти есть внутренняя, естественная часть Османской империи, оттого никому и никогда переданы они не будут.

Если кто и принимал заветы Петра в полной мере, то это была немецкая принцесса София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская, больше известная современникам под именем Екатерины Второй. Летом 1762 года ее возвели на русский престол гвардейцы вместо слабоумного супруга, императора Петра III. Екатерина Алексеевна хорошо знала, с чего следует начинать борьбу за выход к морю. С построения флота, конечно.

Таким образом, уже осенью 1762 года в Воронеж и Тамбов из столицы приехали лейтенанты Жилин и Извеков с поручением осмотреть леса и верфи, еще Петром возведенные. Их отчет получился нерадостным: леса в отменном состоянии, но верфи почти разрушены, корабли разобраны или сгнили. Это не остановило царицу. Спустя несколько лет она приказала верфи восстановить, корабли на них делать. Из бюджета страны правительство выделило на южный морской проект 100 тысяч рублей – деньги по тем временам немалые.

Коли есть финансы, то все остальное к ним, непременно, приложится, было бы желание.

Инженеры Ламбеямис, Афанасьев и Селянинов специально для воронежского мелководья, для благополучной проводки кораблей по Дону вниз, на Азовское море, и базирования их в Таганроге, где глубина гавани не превышала иногда и полутора метров, разработали чертежи новых судов. Они немного походили на тогдашние фрегаты, но осадку имели в два раза меньше, вместо стандартных 5–6 метров только – 2–3 метра.

Адмиралтейств-коллегия, рассмотрев проект, все одобрила и назвала парусники «новоизобретенными». Императрица начертала на бумагах: «Быть по сему. Екатерина». Вдохновленный высочайшим доверием, Иван Афанасьев отправился в Воронежскую губернию претворять в жизнь замысел, закладывать головной корабль серии, самый крупный в ней. Его назвали «Хотин», в честь недавней победы над османами.