Черная книга - Алексей Николаевич Котов Страница 17

– Словно себя хоронит, – не выдержал и шепнул герцогу аббат Гейдрих.

Могилу закрыли плитой, но не одной, а разделенной на две части. Эрмелинда отошла в сторону и молча наблюдала за тем, как засыпают могилу. Холм земли рос прямо на глазах и истекал свежей, только что вывороченной грязью под дождем. Чтобы это не бросалось в глаза, холм прикрыли огромной скатертью для пиров темно-зеленого цвета.

Во время погребального ужина Эрмелинда молча выслушивала соболезнования и задала только один вопрос: выполнено ли ее приказание относительно Готфрида? Услышав утвердительный ответ, она как-то странно улыбнулась, опустила глаза и не поднимала их до тех пор, пока не покинула застолье.

Утром Эрмелинда принесла на могилу мужа огромный букет роз. Ночной ветер растрепал прикрывающий могильный холм скатерть, и Эрмелинде пришлось вызывать слуг, чтобы те поправили ее. Когда женщина все же положила букет, он не удержался на довольно крутом бугре и скатился в грязь. Эрмелинда накричала на слуг, хотя они и не заслужили этого. Она приказала заменить и скатерть и цветы.

Снова пошел дождь, но Эрмелинда не уходила. Она вымокла до нитки, а ее лицо под траурным покрывалом казалось темным и злым.

Она снова кричала: на кухне, за отвратительный завтрак, на конюха, за то, что по двору бегает жеребенок и на свою горничную, за то, что у девушки дрожат руки и она, подавая ей морс, пролила его на скатерть.

Вечером у Эрмелинды появился сильный жар, а к девяти вечера она потеряла сознание. Старик Кифер Тойц засуетился, извлекая из своих сундуков всевозможные лекарства и снадобья. Осмотрев больную, старик нахмурился, и те, кто хорошо знал его, сразу догадались, что он сделал это только затем, чтобы скрыть свой страх и безнадежность положения.

В комнату матери пришла Агнета. Она заменила горничную и как могла, помогала Тойцу. Старик все больше нервничал и все чаще прикладывал ухо к груди Эрмелинды.

Женщина металась в бреду и звала Адала.

– Он здесь!.. Он здесь! – часто повторяла она.

Аббат Гейдрих еще не покинул Берингар. Его вызвали к больной, и он до полуночи читал молитвы, нависая над ней своим огромным телом. Пока звучала молитва, Эрмелинда затихала, но успевала вскрикнуть, даже когда аббат переворачивал страницу…

19.

… Джис пришел в себя от страшной боли. Он открыл глаза и с ужасом увидел сплошную тьму. Потом к нему вернулась память, и им овладел еще больший ужас.

Хозяин оказался недоволен работой Джиса и в наказание отправил его в могилу Адала.

– Ты будешь сидеть в этой яме, пока ее заново не вскроют и не поставят рядом с маленьким мерзавцем гроб его жены, – сказал Хозяин. – Если ты по собственной воле вдруг попробуешь вылезти из могилы, я тебя убью.

Страх постепенно стих и Джисом овладела холодная, пронизывающая тоска. Лишенный свободы черт страдал так сильно, что был готов отгрызть собственные пальцы, лишь бы выбраться на волю. Вся его жизнь вдруг словно превратилась в одну черную точку. Не было ничего ни времени, ни пространства, ни движения.

«А сколько она там протянет? – подумал об Эрмелинде черт. – Десять лет, а может быть все двадцать?.. Чума на ваш дом!»

Налетев в темноте боком на гроб, черт добрался на стены. Она оказалась холодной и мокрой на ощупь. Пальцы Джиса машинально прощупали кирпичную кладку.

«Нельзя самому…» – эта мысль буквально убивала черта.

Он обладал огромным упрямством и мог бы за год выбраться, выскользнуть, прогрызться и из более крупной передряги, но приказ Хозяина лишал его малейшей возможности к бегству.

Черт сел, обхватил голову руками и потихоньку завыл. Страдания черта становилось все больше и больше, едва ли не выворачивая его холодной тоской наизнанку.

«Чума на ваш дом!.. – повторял Джис. – Чума на ваш дом!»

20.

Эрмелинда выздоровела и первое, что она увидела утром, было улыбающееся личико Агнеты. В окно светило яркое солнце и лицо девочки, стоящей перед окном, сияло в ореоле света.

– Здравствуй, мама! – сказала Агнета.

Она подошла к Эрмелинде и поцеловала ее в щеку. Внутри Эрмелинды вдруг что-то оборвалось, и похороны Адала показались ей такими далекими, словно прошло уже несколько лет. Эрмелинда охотно заговорила с дочерью, но была еще слишком слаба, чтобы продолжать разговор долго.

Болезнь отступала медленно, словно нехотя и Эрмелинда встала на ноги только весной. Хозяйка Берингара стала строже, спокойнее, а если она и улыбалась, то эта улыбка была короткой и предназначалась либо Агнете, либо Киферу Тойцу. Обе, и Эрмелинда и Агнета, немного посмеивались над чудаковатым доктором, но эти насмешки были добродушны, легки и сам Тойц только ворчал в ответ, а иногда улыбался и сам.

Через три дня после похорон Адала умерла Грета Харман. Эрмелинде сообщили об этом значительно позже, когда она окончательно выздоровела. Хозяйка Берингара восприняла эту весть спокойно и только спросила, были ли достойными похороны матери ее мужа.

Жизнь в Берингаре снова изменилась… Она стала размеренной и тихой. Эрмелинда каждый день посещала могилу Адала и клала на нее букет свежих роз. Это было единственное время, когда она оставалась одна. Агнета никогда не сопровождала мать в эти скорбные для нее минуты. Было и еще одно исключение в общении матери и дочери: в их разговоре никогда не упоминалось имя рыцаря Готфрида.

Кифер Тойц увлекся изучением содержимого двух склянок, найденных им в комнате Готфрида. Не смея сказать о находке Эрмелинде, он сообщил о ней только Агнете.

Алхимия была любимым занятием Тойца. Но задача, с которой он столкнулся на этот раз, оказалась очень сложной.

– Понимаете, в чем дело, – объяснял Тойц девочке. – Я уверен, что в обоих сосудах одно и тоже вещество. Но я никогда не видел ничего более странного. Оно может и лечить и убивать. Я назвал его «инкогнито антидотум» – таинственное противоядие.

Неутомимый Кифер Тойц провел два десятка экспериментов в результате которых, во-первых, в округе значительно уменьшилось количество бродячих собак и кошек, а, во-вторых, некоторые из них, кому повезло остаться в живых, выздоровели от самых тяжелых болезней.

– Я дал одну каплю «инкогнито» кошке с парализованными задними лапами, – рассказывал Агнете Тойц. – Она выздоровела и родила шестерых котят. А в другом случае, полкапли «инкогнито» убили трех совершенно здоровых собак. Перед смертью у них налились кровью глаза, и они выли так, словно у них кипели мозги.

Эрмелинда в конце концов узнала об экспериментах Тойца. Не без основания побаиваясь, что доморощенный лекарь перейдет на эксперименты на людях, она запретила ему заниматься дальнейшим исследованием «инкогнито».

– Вы