Саймон Скэрроу - Орел и Волки Страница 17

Существовал и еще один момент, угнетавший его, не дававший покоя. За два проведенных под присмотром лекарей месяца он так и не восстановил свои силы. Чувствовал слабость, боли в боку не отпускали, и ему начинало казаться, что никакими упражнениями дела уже не поправить.

ГЛАВА 7

Катон откашлялся и повернулся к волонтерам. Сто атребатов молча замерли перед ним, построившись, как им было велено, на краю плаца. Держать равнение худо-бедно они уже научились. Неподалеку от строя стояли десять легионеров из гарнизона, отобранных Катоном себе в подручные за умение виртуозно вести ближний бой. Когда рекруты первой сотни получат какие-то навыки обращения с римским мечом, их разведут по прочим подразделениям, чтобы они передали свой опыт другим. Однако чтобы хоть что-то втолковать этой партии новичков, требовалось знать кельтский язык много лучше, чем владел им Катон, и помочь ему тут мог один лишь Тинкоммий.

— Ты готов? — спросил принца центурион.

Тинкоммий кивнул. Что-что, а латынь он знал хорошо, как и все тонкости языка атребатов.

— Сегодня вы познакомитесь с гладиусом: так именуется римский короткий меч, — заговорил Катон с расстановкой. — Некоторые приписывают ему невесть какие чудесные свойства и даже считают, что в нем есть нечто волшебное, но все это вздор. Гладиус — лишь инструмент для ведения боя, а грозным оружием его делает человек. Короткий меч сам по себе не более и не менее смертоносен, чем любой другой меч. И преимущество перед длинным мечом, какие предпочитаете вы, а у нас только конники, он дает лишь тому, кто умеет им верно работать. Да, для схватки один на один у него слишком маленький радиус поражения, но зато в тесноте большой битвы, где невозможно как следует размахнуться, ему нет равных.

Катон попытался было взяться за собственный меч, но вовремя вспомнил, что носит его уже не справа, как все оптионы, а слева. С легкой улыбкой он перенес руку в нужную сторону, обхватил пальцами рукоять из слоновой кости, затем извлек из ножен клинок и выставил перед собой на всеобщее обозрение.

— Самая примечательная часть гладиуса — его заостренный конец. Он позволяет наносить колющие удары. Для начала постарайтесь усвоить одно: несколько дюймов этого острия куда смертоносней любого длинного лезвия. Я недавно имел удовольствие убедиться в том лично. Пару месяцев тому назад кое-кто имел глупость попробовать зарубить меня. Результат очевиден: он мертв, а я с вами.

Катон сделал паузу и, пока Тинкоммий доводил до слушателей содержание его слов, вдруг припомнил во всех подробностях схватку с друидами и ту дикую боль, которую он испытал, когда ритуальный серп рассек ему бок, задев ребра. Разве тут есть чем хвалиться? Зачем же дурить новичков? Если бы только эти олухи знали, как он тогда перетрусил.

Впрочем, молодой римлянин тут же сжал зубы и заставил себя выбросить из головы эти вредные мысли. В конце концов, друиды отправились к своим мрачным богам, а Катон уцелел, вот что важно. А додумайся, например, их вожак вогнать ему кончик серпа под ребро, все бы могло обернуться совсем по-другому.

Тинкоммий умолк и почтительно ждал, когда наставник соизволит продолжить.

— С виду наш меч не больно-то примечателен, но в гуще схватки, вбив свой щит в стену врагов и сойдясь с ними нос к носу, ты начинаешь ценить его по-настоящему. Внимательно слушайте своих инструкторов, учитесь владеть коротким мечом столь же мастерски, и в скором времени выродки-дуротриги станут для вас лишь кошмарным воспоминанием.

За этим высказыванием последовали одобрительные восклицания, и Катону достало ума не мешать людям выражать свои чувства. Потом он поднял руки, призывая к молчанию.

— Я вижу, что вам не терпится приступить к делу, но во всех легионах неопытных новобранцев перед тем, как вручить им мечи, тренируют без них. Так обучают римлян, так будет и с вами. В бою думать и вспоминать уроки некогда: вы должны действовать быстро, уверенно и не размышляя. Поэтому первое время вам придется упражняться вот с этим…

Катон подошел к тележке и, наклонившись, откинул кожаную покрышку. Под ней лежали связки дубинок. Все они были примерно той же длины, что и римские боевые мечи, но поувесистей и потолще. Это делалось намеренно: все учебное снаряжение легионов служило не только отработке приемов, но и развитию физических сил. Чем тяжелее приходится рекруту в обучении, тем больший восторг он испытывает, взяв в руки легкий удобный клинок.

Катон выбрал одну из дубинок и высоко поднял ее, чтобы показать атребатам. Как он и предвидел, по рядам рябью пробежал стон разочарования, и центурион улыбнулся. Когда-то, не так уж, кстати, давно, нечто подобное довелось пережить и ему. Всплеск огорчения был очень сильным.

— Смотреть особо тут не на что, но могу вас заверить: тому, кого ткнут этой штуковиной, мало не покажется. Выровнять строй!

Он повернулся к группе легионеров, подпиравших угол ближайшей казармы:

— Фигул! Давай сюда инструкторов.

Подбежавшие легионеры расхватали верхний слой связок. В каждой было по десять дубинок — достаточно, чтобы составить пять пар «противников» для учебных боев. Фигул, здоровенный детина из Нарбоненсиса, был у Катона за оптиона.

— Сегодня отрабатываем основные приемы, — напомнил подручным Катон. — Блок, отражение, выпад, удар.

Легионеры спешно направились к уже разбитым на отделения атребатам и быстро «вооружили» своих подопечных. Когда они, и Фигул в том числе, принялись расставлять новичков, Катон пошел в обход по рядам, а с ним и Тинкоммий, помогая центуриону, где это требовалось, с переводом. Рассредоточенные небольшими группами бритты старательно пытались копировать движения легионеров.

Как и всегда на учебном плацу, инструктора не скупились на брань. Кое-где в ход шли затрещины, а то и пинки, но Катон, памятуя о советах Макрона, ни во что не вмешивался и держался сурово, хотя и надеялся, что его присутствие будет удерживать грубых вояк хотя бы от неоправданного рукоприкладства.

Неожиданно прозвучавшие крики привлекли его внимание к одной из групп обучающихся. Легионер-инструктор склонился над сбитым с ног человеком и продолжал дубасить того по спине, даже когда центурион, прорвав линию атребатов, подошел взглянуть, что происходит.

— Что за хрень у тебя в башке вместо мозгов? — орал инструктор. — Как я могу показать это проще, ты, долбаная дубина! Блок, отражение, выпад, удар. Каким нужно быть олухом, чтобы этого не запомнить?

— Что здесь творится?

Инструктор вытянулся в струну.

— Этот болван не учится, а дурью мается, командир. Четыре очень несложных движения и то не перенимает.