Александр Зеленский - Чекан для воеводы (сборник) Страница 17

— Да? Вот этого я не помню… — покачал головой хан.

— Они поднесли драгоценные дары — все, что оставалось в их переметных сумах…

— Вот это очень мудро с их стороны!

— И попросили хана о ничтожной услуге — страшно отомстить урусам за то, что те не позволили им торговать в городе Мценске и других малых и больших городах Московии.

— Интере-есно, — протянул хан. — Ты уверен, что они просили хана именно об этом?

— Уверен, мой господин.

— И что я ответил?

— Хан им отказал в этой просьбе, сказав, что в порубежных крепостях урусов скопилось слишком много воинов и пушек. Они только и ждут того момента, когда доблестные стрелки — тюфанджи и наемники-сейманы нападут на Московию. В результате мы с урусами сделаем друг другу карачун, а потом туда прискачут неверные из Ляхистана или Польши, как называют ту державу московиты, и будут владеть всеми землями и богатствами.

— Я так и сказал? Какой я мудрый! — почмокал хан в полном удовольствии. — А какие хитрые эти купцы! Так ты говоришь, хан отобрал у них все подарки, оставив им только собственную шкуру?

— Можно и так, — ухмыльнувшись, ответил Дарик. — Это очень подлые люди. Им нельзя верить. Когда они думают, что остались одни в своем гостевом шатре, то слуга по имени Прозитино начинает колотить своего хозяина по имени Болислав Спенсерка руками и ногами. При этом он гневно вопит, что отправит его «к чертям собачьим на костер», как только они возвратятся в свой монастырь.

— Ну вот! Я же говорил, что у них очень опасные имена. Одним словом псы, а у псов и повадки собачьи — так гласит старая персидская поговорка.

— Да, мой господин, как вы уже догадались, это были иезуиты…

В этот момент под балдахин на берегу моря заскочил взмыленный начальник телохранителей, за которым двое здоровяков тащили огромные мешки с ценностями.

— Это ты, Кады-аскер? Что ты можешь сказать в свое оправдание? Ты ведь прервал сказку Дарика на самом захватывающем месте…

— Я принес все дары неверных, только… — опять бухнулся на колени Кады-аскер.

— Что «только»? — грозно спросил Казы-Гирей.

— Только калга — ваш сын отказался отдать бакшиш в ваши милостивые руки. Он напомнил, что ему скоро исполняется десять лет. Хан обещал сделать ему дорогой подарок по такому случаю. Калга сказал, что хан может больше ничего не дарить. Пусть считает, что он уже сделал ему подарок, оставив купеческий бакшиш, в котором много всяких игрушек-безделушек из презренного желтого металла.

— Какой мудрый у меня растет наследник, — восхитился хан. — Пусть будет, как он хочет. А теперь отнеси эти мешки во дворец — я потом подробнее проверю подарки, оставшись в одиночестве. Да, и не забудь отобрать у «купцов» все, что у них осталось. Отнесешь все туда же. И смотри у меня, змей!..

…Когда воины хана покинули гостевой шатер, где ожидали визита к Казы-Гирею «купцы», забрав у них все, что могло представлять хоть какую-то ценность, иезуит Прозитино, рядившийся до того в одежды купеческого слуги, понял, что притворяться больше не имеет смысла, и устроил настоящее «аутодафе». Сначала он хорошенько избил «хозяина Спенсерку», а затем поджёг шатер. Позже, немного успокоившись, Прозитино сказал:

— Поскольку здесь наша миссия оказалась неудачной, мы отправляемся ко двору короля польского Сигизмунда. Там мы продолжим наше святое дело, которое благословил сам папа Римский. Я думаю, что поляков будет легче натравить на московитов. И еще мы должны будем посетить саму Москву, чтобы там помочь нашим единомышленникам в борьбе против царя Годунова. У нас для этого еще найдутся силы и средства…

Глава 3. Годунов — брат Годунова

Генрих-цапля постарел и облысел. Видно было, что двадцать шесть лет, прошедшие со времени гибели мастера Штольца, которому верно служили и сам Генрих и его более молодой приятель Толстый Фриц, даром не прошли. Теперь лысину Генриха постоянно украшал предмет грубых насмешек Толстого Фрица, которому было уже далеко за сорок, но он, несмотря на то, что стал еще толще, не утратил глупости — главной, как считал пятидесятилетний Генрих, положительной черты его скверного характера.

В порубежную крепость Мценск бывших подмастерьев Штольца привез ни кто-нибудь, а сам всемогущий Семен Годунов, которому двое германцев были представлены их соотечественниками, находившимися на русской службе, как «знатоки пушечного боя и мастера пушечного же наряда да зелья». Вот брат царя Бориса и взял их с собой в поездку по крепостям для того, чтобы Ганс-цапля и Толстый Фриц могли продемонстрировать свои изобретения в «условиях, близких к боевым».

И сам царь, и вся придворная знать полагали, что Семен Годунов занят важными разъездами с целью изучения возможностей порубежных крепостей по отражению нападений противника. И только сам Семен точно знал, куда и зачем он отправился. Ему нужна была одна-единственная крепость, называвшаяся Мценск. Почему? Именно об этом и говорили между собой в день приезда протеже «великого брата невеликого царя» Генрих и Фриц, сидя в лучшей корчме Мценска, где они собирались столоваться и ночевать.

— Однажды я видел княжну, что покорила сердце нашего достойного покровителя, — говорил Толстый Фриц по-немецки, уплетая за обе щеки стерляжью ушицу и заедая ее пирогами с потрохами.

— И какова из себя та прелестница? — Лысый Генрих, которого теперь так называли гораздо чаще, задал этот вопрос только для того, чтобы поддержать разговор, поскольку «прелестный пол» уже давно не занимал его мыслей.

— Она чем-то напоминает твою Гретхен в молодости. Стан!.. Грудь!.. Маленькая головка, как у серой мышки… — не смог отыскать более красивых слов для описания внешности молоденькой симпатии Семена Годунова Толстый Фриц.

«Значит, стерва», — сразу догадался Лысый Генрих, тщательно пережевывая оставшимися зубами кусок ветчины.

— А кухня здесь очень приличная… Откуда что берется? Непонятная Русь… У них третий год неурожаи, крестьяне бедствуют и голодают. Говорят, всех кошек и собак на мясо пустили… А здесь ешь — не хочу! — произнес он вслух.

— Это да-а, — довольным тоном протянул Толстый Фриц, почесывая набитый под завязку живот под кафтаном. — Наверное, хозяин этого заведения специально приготовился к визиту нашего русского хозяина. Все же брат царя! Но княжна… Она такая!.. А наш уважаемый русский хозяин такой…

— Тут ты, конечно, прав, — с полуслова понял своего приятеля Генрих. — Наш русский хозяин красотой и статью не вышел, тут слов нет. А вот местный воевода, которого зовут Михаил Шеин, просто красавчик по сравнению с ним. А Семен Годунов кособок да кривоног… А лицо у него все в бороде, только одни глаза из-за волосьев выпучены. Одно слово черт, не к обеду будь сказано…