Александр Дюма - Сын Портоса Страница 17

— Я только исполняю свой долг, — продолжала прелестная самаритянка.[23] — Вы ведь получили эту рану, защищая меня. Благодарю небо, что она такая легкая, — ведь в подобном месте рана могла оказаться смертельной.

— Я был бы счастлив отдать за вас по капле всю мою кровь, — прошептал юноша.

— Я причиняю вам боль? — улыбаясь, спросила Аврора.

— О, не думайте о таких пустяках! — воскликнул Жоэль, чье упоение не знало границ.

— Я говорила о долге, который приятно исполнять, — продолжала девушка, закончив перевязку, — но мне кажется, что я имею право знать, кому должна быть вечно признательна за столь важную услугу.

В ответ молодой человек поведал ей историю своей жизни, покуда слушательница не подняла предупреждающе палец, заметив, что их попутчики навострили уши и разинули рты.

— Остальное доскажете, когда мы будем подниматься на холм.

То была единственная возможность временно избавиться от других путешественников. Поэтому, когда очередной подъем дороги вынудил пассажиров выйти из кареты, дабы уменьшить ее тяжесть, мадемуазель дю Трамбле, пол и очевидная легкость которой избавляли ее от участия в этой процедуре, шутливо именуемой судовым поставщиком разгрузкой корабля, на сей раз первая сошла на землю, не побоявшись одолеть небольшой подъем пешком. Ободренный улыбкой девушки, Жоэль предложил ей руку, и оба начали подниматься вверх, склонившись друг к другу. Оказавшись практически наедине с Авророй, юноша возобновил повествование. Девушка, в свою очередь, повторила то, что рассказала шевалье д'Эрбле. Поведав друг другу свои истории, они продолжали болтать. О чем? Это едва ли имело значение — о погоде, постоянно меняющемся пейзаже, деревнях, которые они проезжали, не обращая на них внимания, о разных пустяках, которые влюбленные находят полными смысла, говоря о них друг с другом. Их взгляды светились нежностью, голоса звучали, как музыка, сердца бились в унисон.

На холмах Сен-Клу Пакдрю указал хлыстом на две башни собора Богоматери, вырисовывавшиеся на горизонте в золоте прекрасного летнего вечера.

— Париж! — крикнул он.

— Столица! — отозвались пассажиры, удовлетворенно потирая руки, при мысли о том, что их уже не ожидают приключения с разбойниками.

— Париж! — печально повторили сын Портоса и дочь семейства Трамбле.

Для остальных пассажиров объявление возницы возвещало с нетерпением ожидаемый конец их заключения в этой медленно передвигающейся клетке на колесах. Но для нашей влюбленной пары оно означало только расставание. Дыхание их стало тяжелым, лица печальными, а губы безмолвными.

Тем временем экипаж, въехав в город, остановился во внутреннем дворе неподалеку от ворот Сент-Оноре.

Пассажиры поспешно открыли дверь и со вздохами облегчения вылезли из кареты.

— Мадемуазель дю Трамбле здесь? — послышался дребезжащий голос, и старая служанка подошла к экипажу.

— Я здесь, — отозвалась девушка, ловко соскакивая на землю.

Сделав реверанс, старуха продолжала:

— Ваша родственница и моя хозяйка, вдова де ла Бастьер, послала меня встретить вас и привести в наш дом.

— Очень хорошо — я готова. — И Аврора обернулась к спустившемуся вслед за ней бретонцу. — Пришло время расстаться.

Сердце юноши разрывалось от муки — он не мог выговорить ни слова.

— Желаю удачи, — продолжала девушка, протягивая руку. — Надеюсь, мы еще встретимся.

— В самом деле? — переспросил Жоэль, чувствуя, как жизнь возвращается к нему.

— Конечно, — искренне ответила Аврора. — Не встречаются только горы, — добавила она весело, желая приободрить юношу, — а мы, я уверена, обязательно увидимся вновь.

— Но как, когда и где? — осведомился бретонец, научившийся от своего наставника по фехтованию метить прямо в цель.

— Моя родственница, — быстро ответила девушка, — гостеприимно предложила мне поселиться у нее на улице Турнель, неподалеку от Пале-Рояля. Каждый день я буду ходить к вечерне в церковь святого Павла.

В то время, как молодая пара договаривалась о следующей встрече, два человека в плащах и надвинутых на глаза шляпах скрывались под навесом небольшой лавчонки. Когда Аврора и старая служанка направились к воротам Сент-Оноре, один из них наклонился к другому, прошептав ему в ухо по-испански:

— Видите этих двух женщин?

— Да, монсеньер.

— Следуйте за ними, но только так, чтобы они не заметили.

— Понятно.

— Сообщите мне название улицы и описание дома, куда они направляются.

— Будет исполнено, монсеньер. — И прислужник герцога д'Аламеды двинулся вслед за ни о чем не подозревающей парой бесшумно и незаметно — очевидно, не в первый раз выполняя подобное поручение.

Глава VIII

ГАДАЛКА ДЛЯ АРИСТОКРАТОВ

В тот же день, когда нантский экипаж прибыл в Париж, три женщины подошли к дому в середине улицы Булya. Они носили муслиновые шляпки с кружевом и накидки с капюшонами, обычно указывающие на принадлежность к буржуазии. Дом, имевший таинственный вид, был известен как жилище наследницы, а по мнению некоторых, дочери Ла Вуазен, казненной за торговлю ядами и прикрывавшей свой смертоносный промысел предсказанием будущего Нынешнюю обитательницу дома также именовали Гадалкой В те времена еще верили в колдуний, продающих дамам мази, от которых худые толстеют а толстые худеют, и амулеты, способные внушить к себе любовь. Поговаривали, что даже королева и брат короля пользуются услугами предсказательниц.

Гадалка, очевидно, извлекла опыт из страшной судьбы Ла Вуазен, ибо она заявила, что только предсказывает судьбу и не торгует никакими бальзамами и эликсирами любви а тем более смертельными ядами Вот почему шеф полиции Ларейни позволил ей беспрепятственно заниматься своим ремеслом на той же улице, где жил он сам, получив, таким образом, возможность из окна своего дома подсчитывать число клиентов Гадалки.

Когда одна из женщин постучала в дверь, ее молча отворил негритенок в восточном костюме, который провел троих посетительниц в большую приемную на первом этаже и указал им на кресла.

Комната напоминала лабораторию алхимика: колеблющееся пламя висящего на потолке светильника озаряло чучела крокодилов и сов, перегонные кубы и другие традиционные атрибуты колдовства, покрытые густым слоем пыли В то же время кресла, занятые гостьями, были безукоризненно чисты вероятно, их часто использовали. Женщины с любопытством осматривались вокруг.

— Не кажется ли вам, — прошептала одна из них, слегка вздрогнув, — что за этими драпировками скрывается сонм привидений? Что ведьмы празднуют здесь свой шабаш? Право, дамы, я боюсь.