Алла Гореликова - Серебряный волк Страница 17

Память людей коротка, но я — я не забуду никогда, Карел. Я не знаю, что еще тебе предстоит, — теперь я вижу, нельзя полагаться на легенды, — но и того, что пережил ты в эти две ночи и два дня, хватило бы иному, чтобы сломаться.

Правда, тебе повезло на друзей.

— Во всей этой истории есть, по крайней мере, одна хорошая сторона, — говорит Карел. Похоже, после отвратительной ночной попойки и дня бешеной скачки ему и впрямь стало легче. Они ведут уставших коней в поводу, сапоги шуршат в ворохах кленовых листьев, глашатай смолк, и на Корварену опустилась тишина. На улицах ни души — хотя какой чудный денек! Впрочем, улица Яблонь всегда пустынна, а переулок Веселого Ваганта оживает разве что после лекций.

— То, что тебе удалось напиться до свинского состояния и даже побуянить? Да, это достижение!

— А то! Но я о другом. Мне не придется жениться.

— Ну да, — Лека усмехается, — ты ж помолвлен… я все забываю спросить — кто невеста?

— А, какая-то кукла из ханджарских принцесс.

— Ясно…

— Что тебе ясно? — не слишком дружелюбно интересуется Карел.

— Сначала император выдает за тебя дочку, потом приходит на помощь зятю. — Лека передергивает плечами. — В итоге Таргала возвращается в материнское лоно Великой Хандиарской империи.

— А ты соображаешь, друг мой Лека, — тянет Карел.

— Пришло время откровенности, Карел. И боюсь, у тебя будет причина обидеться: ведь мы знакомы уже два месяца, а ты не знаешь обо мне правды.

— Ну и?

— Моя мать — Марго, твоя сестра.

— Свет Господень! — Карел останавливается. — А отец?

— Андрий, — пожимает плечами Лека. — А ты что подумал?

— Да так, извини. Я, наверное… постой! Так, значит, ты шпионишь для Двенадцати Земель?

— Где ты видел шпионящего принца, Карел?! Я учусь. Правда, матушка чересчур высокого мнения о корваренском Университете… но зато мне понравилась Корварена.

— А ты? Честно говоря, на телохранителя ты непохож.

— А на друга?

— Он мой побратим! — Принц Валерий смотрит на Карела и передергивает плечами. — Понял?

— А почему вы тайно здесь? Если не шпионите? Лека… Валерий, ты ведь мог приехать официально, тебя бы приняли с почетом…

— Последний разговор с отцом не излечил тебя от наивности? Карел, я здесь тайно, потому что мой отец знает, чего можно ждать от моего деда. Так что — нет здесь никакого Валерия. Я — Лека. А это — Серега, мой брат. И то, что ты теперь знаешь обо мне… я тебя как друга прошу, Карел, пусть это останется тайной.

— Прежде всего — от короля Анри Грозного? Ладно. Нужна тебе моя клятва?

— Карел, ну что ты несешь! Я тебе верю и без клятв. А что до сих пор не говорил… ну извини. Я не тебя боялся.

— Понимаю. Знаешь, Лека, я буду звать тебя братом. Племянник — это как-то, знаешь… не то.

— Ладно… — Лека улыбается. — По рукам. Пойдем, Карел.

— Лека, брат… ты уверен, что твоя хозяйка захочет видеть меня в своем доме?

— На что ты хочешь поспорить?

— Боже мой, ни на что! Просто я… видно, я и в самом деле трус.

— От этого есть хорошее средство, братец. Давай-ка сходим сегодня к маэстро! Два часа работы шпагой — и ты вспомнишь правду о себе.

— Он меня не примет.

— Посмотрим.

Карел поправляет капюшон плаща. Хмыкает. Произносит, усмехаясь:

— Наша контрразведка никуда не годится.

— О чем ты говоришь, Карел?! У вас вообще нет контрразведки. Ваш Департамент Контроля вот уж пять лет как в полном составе работает на императорскую Когорту Незаметных.

— Мадам Урсула, добрый день! У нас гость — надеюсь, не будете против?

— Ну что ты, Лека, я всегда рада вашим… — Тут Карел скидывает капюшон и делает шаг вперед. Глаза мадам Урсулы расширяются: она узнала, и она уже слышала королевский указ. Мадам Урсула выпрямляется, становясь еще больше обычного похожей на норовистую лошадь, и заявляет с внезапной твердостью:

— Разумеется, я не буду против! Можете гостить в этом доме столько, сколько пожелаете, молодой человек! Я велю приготовить вам комнату. Полагаю, вы предпочтете второй этаж, рядом с друзьями?

— Да, благодарю вас, — только и успевает сказать Карел.

— Не стоит благодарности, — категорически произносит мадам Урсула. — Прошу к столу. Вы пришли удачно: обед как раз готов.

Со скудным обедом разделываемся быстро и молча. Карел пребывает не то в глубокой задумчивости, не то попросту в оторопи, говорливая мадам Урсула тоже не раскрывает рта — по всей видимости, прекрасно понимая состояние гостя.

И только на улице Яблонь, привычно потянувшись к берету и опустив руку, Карел выдавливает:

— Я боюсь идти во дворец. Я… Боже мой, я так хочу поговорить с матушкой, но… отец прав, я трус. Я боюсь встретить его.

— Тогда давай начнем визиты с маэстро, — говорит Лека. И мы возвращаемся на Веселого Ваганта, к университетской калитке, к привычной повседневной дороге.

«Объявляется лишенным чести и имени, герба и положения», — несет ветер вместе с кленовыми листьями. На площади перед Университетом, окруженный вагантами, герольд читает указ.

— Идем мимо, — цедит сквозь зубы Лека.

— Ну уж нет, — возражает вдруг Карел. — Я, Нечистый меня задери, хочу это послушать!

— Он уже заканчивает. А мы опаздываем.

— Ничего! — Карел зло усмехается и твердым шагом подходит к побледневшему герольду.

— Добрый день, сэр Эдгар. Не откажите в любезности, повторите для меня с самого начала.

— Я… да, конечно… — Герольд покрывается малиновыми пятнами. — Но я…

— Это ваш долг, не правда ли? — мягко подсказывает Карел.

— Да, р-разумеется… с-сейчас, мой… сейчас. Да. — Герольд трясущимися руками расправляет пергамент с указом. — «Сим утверждается… по слову короля и воле его… да будет нерушимо в веках. Карел, сын мой и наследный принц, лишается отныне прав на наследие мое, на имя мое и герб мой… и объявляется лишенным чести и имени, герба и положения… ибо недостоин сей высокой доли… по трусости своей и м-малодушию… и не желаю от сего дня ни видеть его, ни слышать о нем. Анри, король Таргалы».

— Благодарю вас, сэр Эдгар.

— Не за… т-то есть всегда к вашим… простите…

Кто-то позади герольда издевательски хохочет. Бог весть, кому предназначается этот смех… но Карел не опускает взгляда. Он кивает герольду, поворачивается и, расправляя плечи, идет к фехтовальному залу. Лека, криво улыбаясь, печатает шаг локоть к локтю с ним. И я вдруг понимаю — и это странно, — что готов отдать жизнь за любого из них. Маэстро встречает нас у входа в зал. Хмур он больше обычного — и, кажется, малость пьян.

— Гадал, придешь ли, — кивает он Карелу. — Уважаю. Между прочим, ка мне вчера адин хмырь падкатился. Велел тебе передать, если придешь, что в Ханджее тебя примут с пачетом и ат абещания насчет Ирулы не атказываются.