Эдуард Кондратов - По багровой тропе в Эльдорадо Страница 18

Внезапно раздавшийся громкий шорох привлек мое внимание. Пятнистая змея, толщиной в руку, скользнула по траве к моим ногам. Я выхватил меч и замер в ожидании, когда она поднимет голову для смертельной атаки. Но змея не обращала на меня внимания: она быстро проползла мимо, будто куда-то спеша. Я заметил, что торопилась не только она: прямо на меня из чащи леса выскочила огромная ящерица и также промчалась мимо. Трава и воздух наполнились убегающими и улетающими куда-то насекомыми, а вверху, на ветвях деревьев, загомонили птицы.

Мне показался забавным этот внезапный переполох, и я рассмеялся, когда подумал о том, что, должно быть, где-то в чаще леса сегодня открывается грандиозная ярмарка обитателей лесного царства. И тут же я почувствовал сильное жжение: какое-то насекомое больно укусило мое колено. Я наклонился, чтобы смахнуть его, но тотчас же ощутил новые укусы: мою руку облепили несколько крупных черных муравьев. Решив, что стою возле муравейника, я сделал несколько шагов вперед и тут увидел, что попал в самую гущу плотного муравьиного потока, который двигался по направлению к нашему лагерю. Десятки быстрых муравьев уже карабкались по моим ногам, впивались в тело. Я быстро срубил мохнатую ветку и, обмахивая на ходу сапоги, двинулся было в сторону. Но и тут шагала плотная муравьиная колонна. Беспокойство начало овладевать мной. Спотыкаясь, я побежал назад, взобрался на толстый ствол упавшего дерева и осмотрелся.

Быть может, никогда в жизни не испытаю я такого леденящего страха, какой охватил меня при взгляде на черную, шевелящуюся реку, которая накатывалась на меня. Широкие и густые колонны муравьев не обходили препятствий. Уничтожая все живое, они ни на мизинец не сворачивали со своего пути, и не было видно конца их грозным полчищам. Я с ужасом представил, что будет, если черные колонны захлестнут моих спящих друзей, и ноги сами понесли меня к лагерю. Теперь я не разбирал дороги, не обращал внимания на болезненные укусы десятков муравьев, успевших взобраться на меня. Я спотыкался, падал, наотмашь рубил мечом сплетения лиан и колючек, раздирал в кровь колени и руки, я не думал ни о змеях, ни о ядовитых пауках… Вое казалось ничтожным и мелким перед той страшной грозой, что надвигалась на нас.

Но вот и лагерь… Сонный Альварес с нескрываемым удивлением смотрит на меня. Но я обессилел, мне не хватает воздуха.

— Скорее… Бежать… Муравьи… — Хриплый шепот вырвался из моих уст, и я в изнеможении упал на мокрую землю.

— Ха-ха-ха! — лениво засмеялся Альварес, морща рябые щеки. — Муравьи… Вот комары — это, действительно, адское племя…

Он звучным шлепком убил сразу дюжину комаров, впившихся в его шею, и спокойно потянулся.

Да, никто не хотел вначале верить в грозящую нам опасность. Напрасно я кричал им, что муравьи несут нам страшную смерть — проснувшиеся солдаты улыбались, подшучивали надо мной, а те, кого я разбудил своим криком, осыпали меня грубой бранью.

К счастью, в нашем отряде был человек, который понял меня с полуслова. Стройный красавец Аманкай, наш переводчик, единственный индеец, которого не осмеливались оскорблять наши солдаты, услышав мои крики, со всех ног бросился к Орельяне.

— Гуагуа-ниагуа! — с расширенными от ужаса глазами воскликнул он. — Это они, черные муравьи! Их столько, сколько звезд на небе, и они страшнее смерти… Скорее, сеньор, скорее! Мы должны успеть уйти с их пути!..

Нам удалось вовремя прорубить себе отходы в сторону. Целый час катилась мимо нас черная лавина странствующих муравьев, которых инки называли гуагуа-ниагуа, то есть «заставляющими плакать». Но если бы не моя бессонница, если бы не индеец, кто знает, многие ли из мирно спящих солдат смогли бы продолжать поход, когда бы в них впились сотни и тысячи цепких челюстей, источающих яд.

Так еще раз избежали мы страшной опасности, уготованной нам зеленым адом.

А сколько их было, этих опасностей и бед? Я вспоминаю, как близок к смерти был португалец Салвадор, которого укусил в руку отвратительный паук с туловищем величиной с кулак взрослого мужчины. Тогда Салвадора спас Аманкай: он высосал яд из ранки и натер ее какой-то пахучей травой. Он же рассказал нам, что этот гигант среди пауков — гроза маленьких птичек, которых он ловит в гнездах и высасывает до последней капли их теплую кровь. Нас кусали ярко-рыжие странные насекомые, достигающие размеров пальца ребенка, и после их укусов тело вздувалось, а неведомая лихорадка трепала несчастного солдата в течение нескольких дней. Нам попадались цветы, от запаха которых начиналась рвота и мучили головные боли, нас ранили ядовитые колючки — и язвы появлялись на руках. Трижды мы встречали на пути хозяина лесов — ягуара, однако, к счастью для него и для нас, он всякий раз уклонялся от нападения и удалялся в чащу. Но больше всего мы боялись змей. Здесь, в индейских лесах, в царстве сырости и тления, только на редкие кочки да на толстые, не успевшие сгнить сучья могла опираться нога пробирающегося сквозь заросли человека. Мы брели по зыбкой трясине, с хлюпаньем проваливались в нее чуть ли не по колено, и под любой кочкой, под каждым сучком могла таиться змея. Я не стану рассказывать об этих кошмарных днях. Но об одном происшествии, более всего поразившем меня, я не могу умолчать.

Это случилось под вечер, когда наш отряд, с великим трудом прорубив дорогу через густые заросли бамбука, вышел к неширокому, но чрезвычайно длинному озеру. Шедший одним из первых индеец Аманкай срезал своим ножом длинную бамбуковую жердь и, раздвинув густые камыши, с берега измерил глубину озера. Она оказалась небольшой, примерно по пояс, а грунт — не слишком илистым.

Убедившись, что путь в обход озера был бы слишком продолжительным и трудным, сеньор Орельяна принял решение переходить его вброд. Впереди всех он приказал идти Аманкаю.

Индеец уперся шестом в дно и легко скользнул в воду. Затем взялся за бамбук обеими руками и стал тихонько двигаться вперед, направляясь к толстенному гладкому бревну, чуть выступающему из воды в трех шагах от берега. Бревно, покрытое засохшим илом и спутавшимися водорослями, могло помешать нашему продвижению, и поэтому Аманкай, подняв шест, с силой оттолкнул им плавучее препятствие.

И тут произошло такое, о чем я буду вспоминать до глубокой старости, и всякий раз, когда перед моим мысленным взором вновь возникают события этих кошмарных мгновений, холодный пот выступает на лбу и мурашки страха бегут по телу. Гладкое бревно от толчка* индейца дугой изогнулось в воздухе, раздался оглушительный плеск, и мы увидели чудовищную красную пасть дракона. Миг — и перекушена, как соломина, крепкая жердь. С громким шипением, сверкая раскаленными углями злобных глаз, дракон уставился на остолбеневшего от ужаса индейца.