Ольга Крючкова - Наследники страны Ямато Страница 18

Остаток дня Нобунагу одолевали раздумья: хорошо ли видеть будущее или плохо? – спорный вопрос. И как правильно истолковать увиденное? Он решил поделиться своими мыслями с Аояги.

Поздно вечером, в час Змеи, когда Нобунага пришёл в спальню возлюбленной, то не бросился к ней, сгорая от любовной страсти и нетерпения. Он сел на татами напротив ложа и сказал:

– Во время медитации мне было видение.

– Знаю, я всё видела, – призналась Аояги. – Но боялась заговорить первой. Я летела рядом с вами…

Нобунага замер от удивления.

– Наши души парили рядом?

– Да… Увы, но мы видели предзнаменование беды. Поэтому я и приготовила для вас подарок.

Нобунага удивился ещё больше.

– Подарок? Я не ослышался? Сейчас?

– Да, именно сейчас, – решительно заявила Аояги и трижды хлопнула в ладоши.

Из-за ширмы, стоявшей в углу, вышли две фрейлины, те самые, что уж слишком похожи на юдзё.

– Эти девушки предназначались для вас.

– Но… – попытался возразить даймё.

Аояги жестом прервала его.

– У каждого знатного аристократического или княжеского рода на службе состоит тайный клан ниндзей. Мой род – не исключение. Эти девушки лишь на первый взгляд юдзё, на самом деле в совершенстве владеют иаи-дзюцу[73] и смогут не только доставить удовольствие, но и защитить вас. Вскоре я вернусь в Киото, вы – в Адзути… Кто знает, что нам уготовано?… Может быть, эти мгновенья, проведённые вместе, последние… – На глазах Аояги навернулись слёзы. – Так забудем же стыдливость! – воскликнула она и распахнула кимоно, обнажая прекрасное тело. Юдзё последовали примеру своей госпожи…

Этой ночью Нобунаге пригрезилось, что он вкушает сладчайшие плоды в садах Аматэрасу и запивает их белым медовым вином…

Часть 2

Арагото – неистовая жестокость

[74]

Печальна жизнь. Удел печальный дан

Нам, смертным всем. Иной не знаем доли.

И что остается? —

Лишь голубой туман,

Что от огня над пеплом встанет в поле.

Глава 1

Два последующих незабываемых дня в объятиях госпожи Аояги и её очаровательных юдзё пролетели как один миг. Нобунага обрёл спокойствие, давно утраченное им в постоянной политической борьбе с сёгуном Тоётоми Хидэёси, а также духовное равновесие. Полученное им плотское наслаждение было несравнимо ни с чем, в искусстве любить юдзё-куноичи[76] не знали себе равных.

По окончании утренней медитации, в которой Нобунага также принимал участие, госпожа Аояги получила письмо из Киото. Примчался один из верноподданных Фусю, его лошадь была взмылена, сам же он раскраснелся от быстрой скачки и холодного пронизывающего ветра, поднявшегося ещё ночью. Ветер принёс мокрый снег, небо заволокло тяжёлыми серыми облаками, казалось, ещё немного они коснуться земли и она сольётся с ними в единое целое, поглощая монастырь Энракудзи и все его окрестности.

Яшмовая госпожа поспешила развернуть свиток и прочесть послание: оно не предвещало ничего доброго. Один из императорских лекарей, которому было вверено здоровье Главного советника, сообщал, что состояние больного резко ухудшилось, и он навряд ли доживёт до часа Собаки.

Госпожа Аояги расстроилась: мало того, что уходил из жизни один из преданнейших и мудрейших вельмож, теперь можно ждать самого неожиданного поворота событий. Она ненавидела сёгуна, зная властную и подлую суть этого человека, а более всего боялась за жизнь сына.

Яшмовая госпожа тотчас же приказала собираться в Киото, решив направиться сразу же на улицу Нидзё в дом умирающего советника, и постараться облегчить его предсмертные страдания, насколько это вообще возможно в подобной ситуации.

Нобунага, опасаясь происков со стороны Тоётоми, простился со своей возлюбленной госпожой и в сопровождении отряда самураев, к которому присоединились очаровательные юдзё, поторопился в замок Адзути, дабы быть готовым к самым печальным событиям.

По прибытии в Адзути Нобунага намеревался отдать приказ: всем вассалам собраться с отрядами воинов-байсинов, и встать лагерем вокруг замка.

Тория сидел на коленях перед жаровней. Тепло, исходившее от углей, едва ли могло согреть его измученную душу…

Рядом, в соседней комнате рожала Мико. Она мучалась почти два дня. Сначала она сильно кричала и стонала, даже Тоётоми Хидэёси, услышав её крики, поспешил справиться о том, как проходят роды. Всё-таки женщина была когда-то его наложницей.

Госпожа Манами прекрасно знала о связи Мико со своим сыном и была безгранично благодарна наложнице, ибо Тория стал мужчиной – пропала вспыльчивость, непредсказуемость, лень; поступки его приобрели обдуманность и благородство. Узнав, о беременности наложницы, госпожа Манами возрадовалась и возблагодарила богов, ибо теперь знала наверняка – её сын сможет иметь наследников.

Как только у Мико начались схватки, госпожа Манами сразу пригласила двух лучших повитух, которые в своё время помогали её детям появиться на свет, и сама присутствовала у ложа роженицы.

Казалось, сначала, ничего не предвещало беды. Наложница, как и положено ощущала схватки, они становились всё чаще и сильней… Но должны были в итоге привести к тому, что на свет появиться дитя, зачатое Торией. Увы, прошло слишком много времени – роды так и не начинались…

Повитухи осмотрели роженицу, на ощупь, руками определив, что ребёнок перевернулся. Отчего же он не хотел покидать чрево матери? – недоумевали они, ведь Мико рожала третьего ребёнка.

Прошло два дня, а женщина продолжала мучаться, она обессилила, не могла кричать, лишь стонала…

Одна из повитух, распахнула фусуме в комнату, где Тория пытался согреться около жаровни, его бил озноб. Увидев пожилую женщину, он тотчас встрепенулся:

– Как она?

Повитуха смиренно поклонилась и села на татами.

– Плохо, мой господин. Ребёнок перевернулся, но не желает покидать черево матери. Отчего так происходит нам не ведомо. Может быть, он заранее не хочет жить?

– Что ты говоришь?! – возмутился Тория. – Придержи язык!

– Воля ваша, господин. Я многим младенцам помогла появиться на свет и многим матерям облегчила муки… Но сейчас…я бессильна. Возможно…

– Что? Говори!!!

– Этот ребёнок ваш, господин. И вам решать: будет он жить или нет. Боюсь, что Мико умрёт в любом случае.

Тория не выдержал: он схватился за голову, и зарычал, словно раненый тигр.