Александр Чиненков - По ту сторону жизни Страница 18

– Ты «не ужалишь»? Сомневаюсь, – хмыкнул Кузьма. – Я не забыл, как ты, двадцать лет назад, с наслаждением отравляла мне жизнь.

– Я? – Маргарита опустила голову. – Я была фанатично предана революции и ставила свой долг перед ней превыше всего! Извини, если это отравляло тебе жизнь, но тут уж ничего не поделаешь.

– А что сейчас? Поостыла твоя буйная головушка? – хмыкнул Кузьма. – Чего ради ты вспомнила меня?

– Неправда, все эти годы я думала о тебе, – вздохнула Маргарита. – Сколько раз пыталась, но так и не смогла выбросить тебя из своего сердца.

– Ложь… Впрочем, ты всегда мне лгала, – усомнился Кузьма. – Тебе не привыкать делать это…

– Может быть, ты и прав, – пожала плечами Маргарита. – Я бы, наверное, смогла бы заставить себя забыть тебя, но не могла это сделать по семейным обстоятельствам.

– Вот как? – изумился Кузьма. – И что это за обстоятельства?

– Мне не давал забыть тебя наш сын Дмитрий, – вздохнула Маргарита. – Он как две капли воды похож на тебя. Весь в тебя уродился…

Услышав такое, Кузьма лишился дара речи, в голове все спуталось.

– Врёшь!

– Нет, это правда, – усмехнулась Маргарита. – Вот поэтому я не застрелила тебя в тайге, когда ты уходил с Бурматовым в Китай. Не смогла выстрелить в отца своего ребёнка. Диме тогда было уже почти два годика.

– Врёшь! Врёшь! Ты всё врёшь, гадина! – закричал в исступлении Кузьма. – Ты решила поиграть на моих чувствах?

Ничего не говоря, Маргарита расстегнула сумочку и достала несколько фотографий:

– Смотри… Никакие слова не смогут убедить тебя больше!

Дрожащими руками Кузьма взял снимки и… На первом был запечатлён крупный карапуз, лежащий на руках матери. Маргарита, счастливо улыбаясь, прижимала его к груди с такой нежностью, какой может обладать только мать, держа на руках любимого ребёнка.

На других фотографиях Дмитрий был запечатлён в школьной форме. Он уже был сильно похож на Кузьму, и это бросалось в глаза.

Затем фотографии выпускного класса, в военной форме, видимо, Дмитрий пошёл служить в армию. Ну а далее… На последнем снимке Кузьма увидел себя двадцать лет назад, когда он…

– Этого не может быть, – прошептал Кузьма, закрывая глаза. – Я уже смирился, что у меня нет детей, и никогда не будет, а тут…

– Нам пора уходить, – беря из его рук фотографии, бережно опустила их в сумочку Маргарита. – Все вопросы потом, а пока нам нельзя задерживаться.

– Но-о-о… не могу я так вот, – пробормотал Кузьма растерянно. – У меня здесь жена. Она мертва и я…

– Что, Алсу умерла? – неподдельно удивилась Маргарита. – А что с ней?

– Она руки на себя наложила из-за этого мерзавца, – кивнул в сторону двери Кузьма. – Он довёл её до такого состояния, и я…

– Теперь её уже не вернёшь, – заторопилась Маргарита. – Давай решайся, и мы быстро уходим…

Когда Маргарита бесцеремонно выставила его за дверь, Азат матерно выругался и с видом побитой собаки побрёл в сторону медсестринского поста. Ему захотелось выйти на улицу, подышать свежим воздухом и осмыслить, что же всё-таки происходит.

Но неожиданно план его был нарушен. Проходя мимо поста, он услышал, как зазвонил телефон.

Азат остановился. На звонок должна была бы ответить дежурная медсестра или какой-нибудь санитар на худой конец, но на посту никого не было. А телефон продолжал звонить. Пожав плечами, Азат взял трубку.

– Алло, кто это? – прогремел требовательный голос старшего майора госбезопасности Владимира Гарина. – Немедленно доложите, с кем я разговариваю, чёрт вас подери!

– Э-э-это я, товарищ Рахимов! – доложил Азат. – Я…

– А ты чего там делаешь? – воскликнул раздражённо на другом конце провода Гарин. – Там что, все страшно заняты, что к телефону подойти некому?

– Выходит, что так, товарищ майор, – усмехнулся Азат. – На посту никого нет, и я, проходя мимо…

– Хорошо, может быть, это и к лучшему, – несколько сбавил тон Гарин. – Ты вот что, не поднимая шумихи, постарайся узнать, не появлялась ли в психушке некая особа, называющая себя служащей НКВД, товарищем Шмель?

На Азата словно выплеснули ушат ледяной воды. Он побледнел, вытянулся и едва не выронил трубку.

– Эй, чего ты там, Мавлюдов? – закричал майор. – А ну отвечай на мой вопрос!

– Да, я видел здесь какую-то женщину, – пробормотал Азат оглядываясь. – Может, она именно та, кто вас интересует?

– Давай не будем выяснять, та или не та! Я приказываю тебе задержать её, Мавлюдов! – потребовал Гарин. – Сам лично не пытайся, санитаров побольше возьми!

– Она что, так опасна? – поинтересовался Азат, снова оглянувшись. – Она что, может…

– Да она только пальцем шевельнёт, и от тебя мокрое место останется! – «успокоил» его майор. – Кстати, она очень тобой интересовалась…

– Мной? – сделал вид, что очень удивился Азат.

– Только в обморок не падай, – ухмыльнулся Гарин. – Она очень опасная и дерзкая преступница – троцкистка! Только попробуй её проворонить!

– Постараюсь оправдать ваше доверие! – поспешил заверить Азат. – Только потом, когда её схватим, что делать прикажете?

– Связать, обезвредить и меня дожидаться, – ответил майор. – Я уже за ней выезжаю…

Связь оборвалась, и Азат осторожно положил трубку на рычаг. «Ну и дела! – подумал он. – Эта Шмель опасная преступница?! Да ведь она в Верхнеудинске… да ведь она…»

Он зажмурился, не зная, что делать. Приказ майора был настолько ошеломляющим, что было трудно его осмыслить, но ослушаться Гарина он не мог. «Немудрено и самому угодить за решётку, если упущу эту волчицу, – подумал Азат, направляясь на поиски санитаров. – Сейчас вон как метут энкавэдэшники! Чуток оплошал, и ты “враг народа”, а с таким клеймом…»

Он прошёлся по коридорам и собрал пятерых скучающих санитаров. Они весело рассмеялись, когда Азат объяснил, что необходимо задержать женщину, опасную преступницу. Недоверчиво переглядываясь и перешучиваясь, санитары последовали за Азатом к палате Малова.

Они выстроились рядком в коридоре, когда Мавлюдов распахнул дверь палаты и замер в проёме.

– Ну-у-у… вы выглядите счастливыми, господа троцкисты! – закричал Азат срывающимся от страха голосом. – Ну, надо же, Кузьма Прохорович, ещё жену не успели закопать, а ты уже в объятиях любовницы!

Он увидел, как вытянулось и побледнело лицо Малова, но Маргарита повела себя иначе – выхватила из сумочки браунинг и направила в его сторону. Азат обомлел. Он не сомневался, что эта фурия нажмёт на курок не задумываясь.

– А ну прочь с дороги, слизняк! – выкрикнула Маргарита. – Попытаешься нам препятствовать – выпущу в тебя всю обойму, ублюдок!

Азат попятился. Его ноги сделались ватными, и он едва держался на них. Отстранив его, санитары ворвались в палату. Один из них, замахнувшись для удара, ринулся на Малова, но Кузьма опередил его – схватил за руку, вывернул кисть и резко ударил кулаком в лицо. Тот рухнул на пол как подкошенный.

Азат, едва живой от страха, забился в угол.

Прозвучал выстрел. Один из санитаров, с окровавленным плечом, с криком выбежал в коридор.

Другой схватил тумбочку и ринулся на Маргариту, а она… Она не мешкая выстрелила ему в ногу. Он, в панике, припадая на раненую конечность, тоже поспешил ретироваться в коридор.

Кузьма тем временем отбивался от двух противников одновременно. С пола поднялся санитар, который первым набросился на него, но тут же был сбит с ног. Недолго думая Кузьма выбросил в окно одного из бедняг, сломав его крупным телом решётку, а второй сам позорно бежал в коридор.

Маргарита метнулась к окну и выглянула наружу.

– Двор гудит, как муравейник, – сказала она и обернулась. – Нам придётся выбираться другим путём.

– А может, он нам подскажет? – распалённый дракой Кузьма сгрёб за шиворот Азата, приподнял и встряхнул его.

– Здесь есть ещё какой-нибудь выход? – спросила Маргарита, приставив к его виску ствол браунинга. – Промолчишь – я выстрелю!

– Н-нет, не стреляй! – пролепетал он трясущимися губами. – Я покажу, где выход, ступайте за мной…

– Иди вперёд, указывай дорогу, – как тисками сдавил ему плечо Кузьма железными пальцами. – Даже не думай бежать, сделаю калекой!

– Калекой он ещё сможет прожить, а вот с пулей в башке едва ли, – вставила свою реплику Маргарита. – Давай пошевеливайся, «товарищ Рахим», не искушай меня на выстрел. Я…

Со двора послышались звуки подъезжающих автомобилей, и беглецы, толкая перед собой Мавлюдова, поспешили в коридор…

Дон Антонио вышел из-за стола ровно в полночь и сразу же отправился в спальню, оставив гостей.

Боясь опоздать на поезд, он ворочался с боку на бок, будучи не в состоянии вздремнуть хотя бы час. Вконец измученный приготовлениями к отъезду, которые длились почти неделю, в крайнем нервном возбуждении, выбитый из колеи предстоящим посещением «логова коммунизма», дон Антонио вертелся в постели до рассвета.