Спартанец - Валерио Массимо Манфреди Страница 18

– Талос, – сказал он, – твой дед Критолаос…

Юноша застыл.

– Что случилось? – с тревогой спросил он.

– Ему плохо.

– Ты хочешь сказать, что он умирает?

Мужчина опустил глаза. Талос открыл дверь и вошел в дом; он прошел через комнату с очагом и отодвинул занавеску, за которой находилась вторая комната. Критолаос лежал на соломенной подстилке. Мать сидела рядом на табурете и молча смотрела на него сквозь слезы. Солнечный луч осветил бедную постель, исхудалые руки старика, его впалое лицо, безмятежные глаза, которыми он, казалось, искал какие-то далекие образы. Талос опустился на колени рядом с постелью и сжал холодную руку деда. Старик повернулся к нему.

– Я знал, что ты придешь, – сказал он, задыхаясь. – Я ждал тебя. Я не смог бы закрыть глаза, не увидев тебя.

– Что ты говоришь? – перебил его Талос с дрожью в голосе. – Ты болел и прежде, скоро ты встанешь на ноги, и мы вместе пойдем к ручью.

– Нет, Талос. Этой ночью я слышал, как Танатос сел на крышу дома. Мое время пришло.

Талос провел рукой по белоснежным волосам деда.

– Глупости, дедушка, я залезу на крышу и прогоню Танатоса посохом. Я не отпущу тебя. Ты еще многому должен меня научить. – Он почувствовал комок в горле. – Неужели ты бросишь своего дрозденка, Критолаос?

Старик посмотрел на него затуманенными глазами.

– Критолаос устал, – сказал он запыхавшимся голосом, – он уходит, чтобы присоединиться к предкам… Дрозденок, – продолжил он, и слабая улыбка пробежала по его губам. – Нет, я вижу перед собой молодого волка. – Талос почувствовал, как рука старика слабо сжала его руку. – Я все знаю, – сказал Критолаос. – Я знал, что однажды это случится.

– Что ты знаешь? – спросил Талос, придвигаясь поближе, чтобы не пропустить ни одного вздоха умирающего старика.

– О твоей… схватке… в долине. – Старик посмотрел на следы от побоев на лице и руках внука. – Талос, послушай меня… Они придут, ты знаешь, что они придут. Ты должен быть начеку… лук… лук царя не должен попасть им в руки.

– Да… лук царя в безопасности. Но тебе лучше помолчать сейчас, не трать свои силы.

– Нет, Талос, настал последний день Критолаоса. Помнишь? – (Талос вспомнил темную пещеру и оружие, мерцавшее в свете факела.) – Талос, мальчик мой, я не увижу завтрашнего солнца. Я уйду с последним лучом… Ты хранитель оружия царя Аристодема… священного… и про́клятого меча. – (Талос почувствовал, как по спине пробежал холодок, и крепче сжал костлявую руку Критолаоса. На глазах юноши выступили слезы, его сердце сжалось.) – Этот старик… – продолжил Критолаос слабеющим голосом. – Этот старик – последний вождь этого народа, Талос. Талос, однажды твой народ сбросит иго, и город… мертвый город в Мессении восстанет из руин… И тогда настанет день испытания… последнего испытания.

Старик говорил с большим трудом, его костлявая грудь вздымалась в предсмертной агонии.

– Послушай меня, Талос! Запомни, в этот день к тебе явится человек, слепой на один глаз. Он снимет проклятие с меча царя…

Старик искал глазами солнечный свет, который просачивался сквозь закрытые ставни; снаружи доносилось далекое пение цикад. Талос почувствовал, что руки старика стали ледяными; он склонил голову ему на грудь.

– Не уходи, Критолаос… Не уходи, – умолял он дрожащим голосом. – Как же Талос, хромоножка…

– Нет, – ответил старик, – нет… Талос – волк… меч… царя.

Талос почувствовал, что сердце Критолаоса остановилось, и увидел, как дед обмяк в постели. Его седая голова откинулась набок, ясный взор устремился в пустоту. Талос провел рукой по лбу старика и сомкнул его веки. Затем он встал посередине комнаты и молча посмотрел на Критолаоса. Даже пение цикад утихло в неподвижном воздухе, и лишь однообразное жужжание мух нарушало тишину. Мухи – спутницы Танатоса. Талос медленно отодвинул занавеску. В углу тихо плакала мать. Талос обратился к пастухам, к людям гор.

– Критолаос умер, – сказал он. – Почтите его память.

Все молча склонили головы. Какой-то бородатый великан подошел к юноше и положил руку ему на плечо.

– Воздадим честь Критолаосу, – сказал он и продолжил, обращаясь к остальным: – И воздадим честь Талосу-волку!

Талос встретился взглядом с матерью: на ее серых глазах высохли слезы. На лице ее было выражение страдания и изумления.

– Он должен умереть! – яростно воскликнул Агиас. – Мы не можем оставить безнаказанным то, что сделал этот мерзавец. Я не понимаю, почему ты с таким упорством защищаешь его. Если бы не ты, мы бы давно покончили с ним.

– Агиас прав, – сказал Филархос, – мы должны убрать его немедленно. Помимо прочего, он может представлять опасность.

Бритос стоял и молча слушал возмущенных товарищей. Вдруг он встал.

– Опасность? – спросил он с усмешкой. – Хромой илот? Воины Спарты, вы в своем уме? Вы визжите, как стая напуганных гусей. И все это лишь потому, что хромой пастух побил вас дубинкой и лишил удовольствия, которое вы хотели получить от крестьянской девки, от которой несет хлевом и коровьим навозом.

– Зря ты шутишь, – прервал его Филархос, посинев от злости. – Ты прекрасно знаешь наш закон. Если мы разрешим этим ничтожествам восставать против нас, в скором времени мы будем иметь дело с бунтом. Илоты представляют постоянную опасность для Спарты, тебе это хорошо известно. Ты видел, как он умеет обращаться с посохом? Кто-то его научил боевому искусству. Что-то в этой истории нечисто.

– Филархос, все это твои фантазии, – отрезал Бритос. – Все пастухи умеют пользоваться посохом, они им защищают овец от волков и прогоняют лис из курятника. Если же этот калека действительно у кого-то учился, тем более нельзя его убивать. Послушай меня внимательно, – добавил он и положил руку на плечо своего вспыльчивого товарища. – И ты тоже, Агиас, и вы, друзья мои, используйте мозги, если можете. Допустим, вы правы и есть нечто подозрительное в этом пастухе, в его умении защищаться посохом. Вы намекаете на некую боевую подготовку, если я правильно вас понял. Но если мы его просто убьем, то никогда не разгадаем эту тайну. Ведь мертвые, как известно, не разговаривают, верно?

Юноши недоуменно замолчали. Они, по обыкновению, подчинились сильному характеру сына Аристархоса.

– В день нашего посвящения в воины, – продолжил Бритос и снова уселся в круг своих товарищей, – мы доказали, что являемся сильнейшими среди юношей Спарты. Теперь мы стали и членами криптии. Это говорит о том, что старшие верят не только в силу наших кулаков, но и в остроту ума. Я разберусь в этой истории, но сделаю это по-своему. Вы хоть раз видели, чтобы я в страхе отступал перед трудностями? За время нашего совместного обучения вы наверняка убедились в том, что мне под силу куда более серьезные подвиги, чем победа над жалким хромым илотом, вооруженным посохом. К