«Чужие среди своих». Польское население в советском партизанском движении на территории Белорусской ССР. 1941—1944 - Сергей Викторович Благов Страница 18

об этом событии содержится в сообщении от 13 октября 1943 г., в котором старший помощник начальника 2-го отдела БШПД передавал следующую информацию от подпольного обкома КП(б)Б Вилейской области: «Мрачковский распустил свой отряд группами на задание, ушел и не вернулся»[207]. Если сопоставить данные источников, получается, что польский национальный отряд, созданный Ф.Г. Марковым, фактически перестал существовать едва ли не в тот же момент, что и появился. Сам Марков, не называя сроков, 15 октября указал, что в его отсутствие Винцентий Мрачковский узнал о расстреле командования отряда «Кмитица», «под впечатлением этого был завербован польскими националистами», а по факту попросту сбежал из расположения бригады им. Ворошилова с 60 бойцами. В советском лагере он оставил 30 своих людей для того, чтобы они собрали оружие и позже присоединились к своему командиру. После ухода Мрачковского их расстреляли[208].

Почему же Мрачковский вдруг решил уйти из расположения советских партизан? Мнение о том, что польский командир решился на такой поступок после новости о подчинении его подразделения бригаде им. Ворошилова, высказанной представителями Вилейского обкома[209], кажется сомнительной. Данная точка зрения разбивается о тезис Ф.Г. Маркова о том, что Винцентий Мрачковский сам просил связать его с Вандой Василевской. Еще один аргумент – польский командир уже продолжительное время успешно сотрудничал с советскими партизанами ранее. Версия Маркова, что под впечатлением от расстрела Мрачковский разочаровался в советском партизанском движении и перешел на сторону Армии крайовой, выглядит более правдоподобной.

Наверняка командира польского отряда шокировала трагическая история «Кмитица» и его штаба, ставшая лишь первым эпизодом открытой борьбы за право господства в Нарочанской пуще в Вилейской области. Это стало шоком для всего местного населения и подполья Армии крайовой. Об этом руководству ЦШПД писал командир бригады им. Гастелло В.А. Манохин: «Почти демонстративный расстрел 80 поляков под Нарочем и возмутительное мародерство и грабежи, сопровождавшие процедуру разоружения, насторожили часть белорусов-католиков, отпугнули от нас». Саму операцию по разоружению он считал преждевременной и непродуманной. По мнению Манохина, санкцию на нее Марков получил в результате дезинформации ЦШПД[210]. Так или иначе, положение советского подполья после расстрела «аковцев» в регионе значительно ухудшилось. Особенно тяжело приходилось именно партизанам В.А. Манохина, базировавшимся в Ошмянском районе. Лишившись поддержки местного населения и получив помимо немцев еще и открытых врагов в лице подразделений Армии крайовой, бригада им. Гастелло вынуждена была покинуть контролируемые ранее территории[211]. Освобождены от сил АК они были только в ходе операции «Багратион» Красной армии летом 1944 г.

Был еще один инцидент, который мог стать последней каплей для колебавшегося Мрачковского. Этот эпизод, описанный в докладной записке тем же комбригом В.А. Манохиным, иллюстрирует ошибки, которые также могли допустить при создании национальных отрядов местные советские начальники. Командир бригады им. Гастелло пишет, что сразу после разоружения отряда «Кмитица» из-за фронта прибыл один из партийных руководителей Вилейской области[212], который собрал совещание партизанских командиров по польскому вопросу. На него пригласили Мрачковского вместе со штабом. Новоприбывший партийный руководитель вначале просто позволил себе резкие высказывания: «Мы полячков били и будем бить». В завершение же совещания «употребление слова „польские партизаны" было осуждено, а Мрачковскому было приказано – национальные гербы с головных уборов личного состава снять». Именно после этого, по словам капитана Манохина, польский командир вместе со своим отрядом из расположения бригады ушел и около месяца не присоединялся ни к советским партизанам, ни к «аковцам»[213]. Когда он определился, то оказался в расположении 5-й Виленской бригады АК, созданной из уцелевших бойцов отряда «Кмитица», а также не оформившегося советского отряда. Там же был убит, не то своими, не то чужими поляками[214].

«Партизанская мимикрия» Столбцовского батальона АК

Похожая история одновременно развивалась в Барановичской области БССР. Там местное подпольное партийное руководство также решило интегрировать в советское партизанское движение уже сформировавшийся польский национальный отряд. Одним из первых организаторов польских вооруженных подразделений в этом регионе стал подпоручик Каспер Милашевский (псевдоним в АК – «Левальд»). Еще в марте 1943 г. с ним вели переговоры представители советских партизанских отрядов. Разговор шел о совместной борьбе против немцев, однако положительный результат достигнут не был[215]. После расширения сферы влияния советских партизан в зоне Ивенецко-Налибокской пущи командование Новогрудского округа Армии крайовой решилось на создание под командованием Каспера Милашевского вооруженного отряда. Его формирование началось в июне 1943 г. К этому времени без согласования с советскими партизанами незаметно действовать неопределенному польскому формированию в Налибокской пуще было уже невозможно. Примечательно, что Милашевский позиционировал свой отряд как объединение польских патриотов, вставших по зову сердца на борьбу с немцами. Руководство советского подполья сумело установить, что Каспер Милашевский имеет связь с Лондоном[216], поэтому дальновидно подстраховалось и предложило командиру польского отряда ряд условий, которые он должен был соблюдать. Их перечень приводят польские историки. Среди этих требований:

1. Партизан можно набирать только из местных жителей.

2. Не принимать в отряд никаких чужаков и не вести самостоятельную деятельность без ведома советских партизан.

3. Запрет держать связь с Лондоном, Варшавой или конспиративной сетью.

4. Право надзора и распоряжения отрядом – за советскими партизанами.

5. Все военные трофеи подлежат разделу по решению советских партизан.

7. Ограничение размера отряда.

8. Свобода расширения советской пропаганды без противодействия со стороны поляков и т. д.[217]

Выполнение всех этих требований обозначало подчинение советскому партизанскому командованию. Милашевский условия сотрудничества принял, и поэтому вполне могло сложиться впечатление, что еще до официального разрешения создавать советские польские партизанские отряды первый из них уже появился в Барановичской области. Однако на деле это оказалось фарсом. Для того чтобы охарактеризовать эту двойную игру подпоручика Каспера Милашевского, автором исследования было введено в научный оборот понятие «партизанская мимикрия»[218]. Оно включает в себя деятельность партизанского подразделения, целенаправленно имитирующего лояльность в отношении формирований из вражеского лагеря для выполнения своих собственных задач. Чаще в партизанской среде встречался другой вариант партизанской мимикрии – умышленное подражание деятельности вражеских подразделений. В условиях партизанской борьбы схожая тактика применялась разными противоборствующими сторонами. К примеру, чтобы подорвать доверие к советским партизанам, свои лжепартизанские отряды и группы на территории Белоруссии создавали в том числе немцы. Белорусский историк С.В. Кулинок установил не менее 25 таких лжепартизанских подразделений, сформированных, главным образом, из советских граждан[219]. В случае с отрядом Каспера Милашевского речь идет практически о попытке внедрения целого польского национального подразделения. С уверенностью можно говорить, что к подобным провокациям к середине 1943 г. советское партизанское командование было готово. О том, что поляки будут внедрять в ряды