Альфред де Бре - Дочь императора Страница 19

– Баронесса Гейерсберг может вас в этом уверить. Баронесса сделала утвердительный знак. Потом, повинуясь немой просьбе Герарда, она отошла и стала разговаривать с Марианной.

– Неужели же я никогда не увижу отца? – грустно спросила Маргарита.

– Нет, дитя мое, увидите… Простите, что я так вас называю, – заговорил он живо, – лета мои позволяют мне так называть вас, и ваш отец первый позволил бы мне это. Он любит вас, хоть и не знает; главное желание его увидеть и назвать вас дочерью.

– Но отчего же он не идет ко мне?

– Увы! Он сам в этом не волен.

– Ну так пусть напишет мне. Я сама пойду к нему.

– Великодушное дитя! О, как бы он был счастлив, увидев вас такой прекрасной и достойной его любви.

– Умоляю вас, скажите мне, когда я его увижу? Баронесса Гейерсберг – ангел доброты, и я ее люблю всей душой; но, мне кажется, так приятно обнять отца! Как он мог, однако, так долго не подумать обо мне?

– Он думал, что вы умерли. Опасаясь за вас и за себя мщения жестокого врага, ваша мать просила баронессу Гейерсберг скрыть ваше рождение от всего света. Даже ваш отец должен был узнать об этом только за несколько дней до вашего восемнадцатого дня рождения. Через несколько дней вам будет восемнадцать лет. Вы получите письмо от вашей матери, и из него узнаете печальную тайну вашего рождения. А ваш отец считал вас навсегда погибшей, и только теперь узнал, что вы живы. Ему нельзя было самому придти на свидание, по назначению баронессы, и он просил меня придти вместо него. Но, честное слово дворянина, через несколько дней он придет к вам и будет горд и счастлив возможностью объявить во всеуслышание, что вы его любимая дочь.

– Да услышит вас небо, мессир, и да наградит оно вас за ваши добрые слова! – проговорило глубоко взволнованная Маргарита.

Не менее растроганный старик нежно привлек ее к себе и запечатлел отеческий поцелуй на челе молодой девушки, которая теперь уже не сопротивлялась.

В эту минуту кто-то отворил дверь, которая вела на большую лестницу.

Это был поспешно вошедший Иеклейн. Увидев Маргариту в объятиях мнимого купца, он остановился в сильном изумлении.

Бледнея от гнева и волнения, он схватился за кинжал и с таким угрожающим видом сделал шаг к Герарду, что Марианна бросилась к нему.

– Вот наконец-то и ты, – сказала она. – Если бы знал, что здесь случилось…

– Что это за человек? – спросил Иеклейн, указывая своей двоюродной сестре на Герарда, который почтительно раскланивался с обеими женщинами, прощаясь с ними. – Отвечай, отвечай же скорее!

Тон его голоса был так резок и нетерпелив, что бедная Марианна, в смущении, не могла удержать своих слез.

– Что это за человек? – повторил Иеклейн, не сводя глаз со старика.

– Я полагаю, что это друг семейства Маргариты – отвечала Марианна, делая напрасные усилия, чтобы успокоиться.

Ее изменившийся голос поразил Иеклейна, который посмотрел на нее наконец и заметил слезы на глазах бедной девушки.

– О чем ты плачешь? – спросил он ее, едва сдерживая свое нетерпение.

– Так, ничего…

– Ну, говори же!

– Ты говоришь со мной так неласково, – прошептала она. – Между тем, я делаю все на свете, чтобы тебе понравиться, а ты…

– Перестань, не плачь же, – прервал ее Иеклейн нетерпеливо, но с нежностью. – Правда, я иногда бываю груб и суров, но это у меня в характере; я не могу перемениться.

– Ну, молодые люди, когда же свадьба? – спросила, подходя, баронесса Гейерсберг, знавшая Иеклейна, когда еще он был мальчиком и приходил на двор замка играть с Флорианом.

Молодые люди покраснели, но по причинам совершенно различным.

Марианна бросила боязливый взгляд на Иеклейна, как бы ожидая его ответа.

Видимо смущенный, трактирщик пробормотал несколько слов, из которых можно было понять, что свадьба еще не может скоро состояться, по причине некоторых дел, которые следует сперва окончить.

– Я не понимаю, какие особенные дела могут замедлять ваш союз, – сказала баронесса, внимательно следя за Иеклейном, смущение которого она заметила. – Верьте мне, Иеклейн: когда счастье под руками, не выпускайте его из глаз. Вам никогда не найти такой хорошей хозяйки, жены, более преданной, как Марианна.

– О, я в этом не сомневаюсь, сударыня! – вскричал он. – Не сомневаюсь. Никто, более меня не ценит Марианну, и я часто думаю, что она заслуживает не такого сумасброда, как я.

– Действительно, многое достойно порицания в вашем поведении, – продолжала баронесса Гейерсберг строгим и вместе благосклонным тоном, который доказывал ее всегдашнее участие к семейству молодого трактирщика, – но ваши недостатки исчезнут с годами, когда вы будете благоразумнее. Примите мой совет, Иеклейн, не оставляйте так часто вашего дома, усерднее занимайтесь своими делами, не поддавайтесь тем удовольствиям, которые, ставя вас в частые сношения с людьми, выше вас по положению, возбудят в вас зависть и недовольство. Довольствуйтесь вашим настоящим положением и не смотрите выше себя.

– Ах, сударыня, – сказал Иеклейн, – это несчастный мой характер. Но зачем поставлены Богом звезды над моей головой, если мне не позволяют на них смотреть?

– Как вы думаете, может человек уйти далеко, не сломив себе шею, если постоянно будет смотреть на звезды? – сказала баронесса.

Появление слуги, объявившего, что ужин подан, избавило Иеклейна от неприятности отвечать на эти слова.

Он опустил голову и молча последовал за благородными дамами.

В то время как Маргарита со своей приемной матерью усаживалась за стол, изобильно установленный различными кушаньями, которых достаточно было, чтобы накормить тридцать человек, Иеклейн уселся за огромным камином кухни, где и провел целый вечер.

С угрюмым видом и нахмуренными бровями, он едва отвечал на все вопросы.

Темнота кухни позволяла ему, не обращая на себя внимания, не спускать глаз с Маргариты.

– Звезды небесные слишком высоко поставлены Богом, чтобы я мог достать их, – шептал он, – но есть другие звезды, на земле, которые недалеко от меня. Если мои намерения удадутся, то я возвышусь до них или, черт возьми, они снизойдут до меня. Что же касается этого старика, этого мнимого купца, который только что держал в объятиях Маргариту, то он должен мне сказать всю правду. В присутствии дам я ничего не мог сказать ему, но когда они уйдут в свои комнаты, я найду его и его товарища и волей-неволей заставлю признаться мне во всем.

В то время как баронесса Гейерсберг и ее воспитанница ужинали в большой зале, два купца удалились в небольшую комнату, которую отвела им Марианна, и которая находилась над конюшнями.