Генри Хаггард - Братья Страница 19

С этого дня в старый дом вошел страх – опасение перед каким-то ударом, которого никто не мог предвидеть, от которого никто не мог защититься. Сэр Эндрью поговаривал даже о переселении в Лондон, где, как он думал, они были бы в большей безопасности, но дурная погода сделала дороги непроезжими, еще менее можно было думать о путешествии по морю. Итак, было решено, что если они и двинутся в путь (а многое говорило против этого плана, и между прочим, слабость здоровья сэра Эндрью и отсутствие дома в Лондоне, в котором они могли бы поместиться), то лишь после Нового года.

Так шло время. Старый рыцарь посоветовался с некоторыми из своих соседей и друзей, но те посмеялись над его предчувствиями, говоря, что, пока д'Арси не будут путешествовать без оружия, вряд ли на них снова нападут. В случае же нападения на старый замок рыцарь и его племянники с помощью своих людей могли выдержать осаду до появления окрестных жителей.

Теперь д'Арси ночью ставил стражу, с некоторых пор двадцать вооруженных людей спали в замке. Кроме того, было условлено, что когда на башне стипльской церкви загорится сигнальный костер, соседи явятся на помощь.

Перед Рождеством погода изменилась, ветер стих и наступили большие морозы.

В самый короткий день года в замок приехал приор Джон и сказал, что он едет в Соусминстер, чтобы закупить вина для рождественских праздников. Сэр Эндрью спросил, какое вино в Соусминстере, а приор ответил, что ему говорили, будто в реку Кроуч зашел корабль, нагруженный разными товарами, и среди всего прочего изумительным кипрским вином, и остался в устье, так как его руль был сломан. Он прибавил, что до Рождества нельзя было найти корабельных плотников, а потому главный распорядитель, который заведовал вином, по дешевой цене распродавал его в Соусминстере и в окрестных домах, рассылая бочонки в нанятых телегах.

Сэр Эндрью ответил, что это прекрасный случай достать хороший напиток, который в те времена редко привозили в Эссекс. И он попросил Вульфа, отлично знавшего толк в винах, отправиться с приором в Соусминстер и, если ему понравится вино, купить несколько бочонков, чтобы повеселиться на Рождество, хотя он, старый Эндрью, по болезни пил только воду.

Вульф поехал без всякого неудовольствия. В это мертвое время рода, когда нельзя было ловить рыбу, он скучал, бродя вокруг замка (молодой человек не любил читать, как Годвин), или, сидя по вечерам подле камина, смотрел, как Розамунда ходит по комнате, почти не разговаривая с ней. Ведь несмотря на то что все делали вид, будто забыли о происшедшем, словно какая-то завеса точно упала между двумя братьями, и Розамундой и их обращение перестало быть таким открытым и простым, как прежде. Она не могла не вспоминать, что они были теперь не только ее двоюродными братьями, но и влюбленными, что ей нужно следить за собой и не выказывать своего предпочтения одному из них.

Со своей стороны и братья тоже помнили, что они обязаны скрывать свою любовь к ней, а также что она не только знатная англичанка, но по рождению, по крови и титулу принцесса Востока, которую судьба могла поднять гораздо выше их обоих.

И, как уже сказано, страх воцарился под этой крышей; точно мрачно каркающий ворон, обитал он в Стипле, и никто не мог спастись от тени его зловещих крыльев. Далеко-далеко на востоке могучий властелин обратил мысли к этому английскому дому и к девушке царской крови, жившей в нем, к девушке, связанной с его видениями и мечтами о торжестве его веры. Увлеченный не просто клятвой, не желанием или фантазией, но духовной надеждой, он решил привлечь ее к себе, если можно – честным и мирным путем, если нет, то хотя бы и нечестным. И честное и нечестное средства не приблизили его к цели, но битва у бухты Смерти, конечно, имела отношение к его желаниям, в этом никто уже больше не сомневался. Было ясно также, что Салах ад-Дин будет повторять такие попытки до тех пор, пока не добьется своего цели или пока Розамунда не умрет, так как даже брак не мог бы защитить ее.

У всех в доме были печальные лица, и грустнее всех выглядел сэр Эндрью, которого осаждали недуги, воспоминания и опасения. Вот почему Вульф был доволен, что его послали в Соусминстер за вином, к тому же он с наслаждением думал, что, выпив его, на время освободится от тяжких дум.

Он ехал с приором по горной дороге и смеялся, как бывало до того дня, в который Розамунда отправилась с ним и с Годвином к церкви святого Петра за цветами.

Они спросили, где живет купец-иностранец, продававший вино, и их направили в гостиницу близ монастыря. В задней комнате между двумя бочонками на подушке сидел невысокий плотный человек в красной суконной феске. Перед ним стояла маленькая группа людей, дворян и простолюдинов, которые пробовали его вино и рассматривали шелковые ткани и вышивки.

– Чистые кубки, – на ломаном французском языке сказал купец приказчику, который стоял подле него. – Чистые кубки; я вижу, к нам подходят святой человек и храбрый рыцарь, и они, конечно, захотят отведать вина. Нет, нет, наливай доверху, на вершине горы зимой не так холодно, как в этом проклятом месте, уж не говоря о сырости, которая напоминает тюрьму. – И он вздрогнул и плотнее закутался в свою драгоценную шаль. – Сэр аббат, какого вина хотите вы попробовать раньше, красного или белого? Красное крепче, а белое дороже, сущий напиток для святых в раю и для монастырских настоятелей на земле. Вы говорите, что белое вино киренийское? Да, да, вы мудры. Говорят, моя покровительница, святая Елена, любила пить его, когда она навестила Кипр и привезла с собой знаменитый крест.

– Значит, вы христианин? – спросил приор. – Я принял вас за последователя лжепророка.

– Разве я приехал бы в вашу туманную страну продавать вино, напиток, запрещенный мусульманам, если бы я не был христианином? – ответил купец, раздвигая складки своей шали и показывая серебряное распятие, которое блестело на его широкой груди. – Я купец из кипрского города Фамагусты. Мое имя Георгий, и я принадлежу к греческой церкви, которую вы, люди Запада, считаете еретической. Но что вы скажете о вине, старый аббат?

Аббат прищелкнул языком.

– Брат Георгий, это действительно напиток святых, – заметил он.

– Да, а до сих пор его пили грешники; ведь именно им и наслаждались Клеопатра, царица египетская, и римлянин Антоний, о котором вы, как человек ученый, могли слышать. А вы, сэр рыцарь, что скажете о темном напитке? Мы зовем его «мавро». Это вино необыкновенное, оно простояло в бочонке двадцать лет.

– Я пивал худшее, – сказал Вульф и снова протянул свой рог, чтобы его наполнили.

– И если будете жить так долго, как вечный жид, не отведаете лучшего. Итак, сэры, купите ли вы вина? Если вы благоразумны, то запасетесь большим его количеством, потому что вряд ли вам когда-нибудь представится такой хороший случай, а это вино, белое ли, красное ли, продержится целое столетие.