Синтия Хэррод-Иглз - Черный жемчуг Страница 19

Она вздохнула и посмотрела на Элизабет. Маленькая, пухленькая, с каштановыми кудряшками и круглым личиком, она постоянно казалась испуганной. Ее мать, Генриетта Морлэнд, умерла при рождении девочки, а отец, Чарльз Хобарт, очень скоро женился на молодой богатой вдовушке с двумя сыновьями, и сам вскоре стал счастливым отцом еще двух сыновей. Поэтому, не заботясь об Элизабет, отец отправил ее на воспитание в дом Морлэндов. С самого начала было ясно, что отец не собирается обеспечить Элизабет приданым, а следовательно, поскольку она не сможет выйти замуж, ее ждет судьба всю жизнь провести в доме Морлэндов в качестве компаньонки кого-нибудь из женщин.

По всем этим причинам слуги пренебрегали и Элизабет, и Кэти, однако Элизабет не обижалась. Она знала свое место и, не обладая блестящим умом, легко смирилась с ним, будучи благодарной за те крохи внимания, которые ей доставались. Когда Аннунсиата оказывалась поблизости, девочка боязливо краснела, но испытывала подлинное удовольствие. Это раздражало Кэти, но научить Элизабет ненавидеть Аннунсиату оказалось невозможным.

– Как ваше плечо? – спросил Ральф, когда они с Аннунсиатой остались вдвоем. Он стоял у камина, опираясь на него здоровой рукой, поэтому Аннунсиате пришлось подойти поближе, чтобы видеть его лицо. Аннунсиата встала так, чтобы свет, падающий от окна, освещал ее волосы. Локоны ее прически поддерживали четыре розовых бутона, которые Кит прислал Аннунсиате, пока она одевалась. Девушка решила, что цветы будут отличным дополнением туалета.

– Все время ноет, – ответила она на вопрос Ральфа. – И довольно сильно – там такая противная рана. Как хорошо, что сейчас никто не носит декольтированные платья, – добавила она, – такой шрам было бы видно даже через кружево.

Ральф рассмеялся.

– О, как вы тщеславны, кузина! Могу поклясться, вы охотно вытерпели бы вдвое сильную боль, только бы ваша кожа не пострадала! Признайтесь, ведь самая сильная боль для вас лучше, чем самый маленький шрам на лице?

Аннунсиата нахмурилась.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – обиженно проговорила она. – Вовсе я не тщеславна! Я отлично знаю, что тщеславие – это грех, и...

– И отлично понимаете, насколько вы красивы. Иначе почему вы встали рядом с моей сестрой в зале? Почему вы всегда встаете так, чтобы лучи солнца блестели на ваших волосах? Нет, не двигайтесь – мне нравится смотреть на вас. Кто это прислал вам розы?

– Кит, – ответила Аннунсиата, пытаясь удержаться от улыбки.

– Так вы, наконец, стали добрее к нему?

– Разве это доброта – принять цветы в подарок?

– Конечно, и любой другой подарок тоже. Не спорю, всех нас учили, что блаженство в том, чтобы отдавать, а не брать, но уметь принять подарок элегантно и вежливо – это великое искусство. И я пригласил вас сегодня сюда, чтобы дать вам возможность усовершенствоваться в этом искусстве.

– У вас есть подарок для меня?

– О, как просияло ваше личико! Вам нравится получать подарки – а почему бы и нет? Красивые вещи должны принадлежать красивым людям. Делать подарки – это наслаждение, и ваше желание принять их может сослужить отличную службу, как сказал бы Эдуард. Да, я припас для вас подарок – маленький знак признательности за вашу помощь.

Он дотянулся до высокой полки над камином и снял оттуда кедровую шкатулку, открыл ее и протянул Аннунсиате. Девушка подошла поближе, заглянула в нее и смущенно подняла глаза на Ральфа.

– Да, достань их. Это для тебя.

Аннунсиата вынула из шкатулки одно из пары украшений для уздечки, подняла его так, чтобы украшение осветило солнце, и начала осторожно поглаживать и перебирать его пальцами. Украшение представляло собой золотой диск, который подвешивался на крючке, подобно сережке, а с диска спадали три золотые цепочки, на которых через равные промежутки помещались крупные бордовые коралловые бусины.

– Какая прелесть! – воскликнула Аннунсиата. – Я никогда не видела ничего подобного!

– Они принадлежали маме, – ответил Ральф. Он называл так Мэри Эстер, найдя приятный компромисс между словами «мадам» и «матушка». – У мамы была стройная гнедая кобыла – ее звали Психея, и я хорошо помню, как эти цепочки плясали и подрагивали, когда Психея неслась галопом. Мама говорила, что эти бусы похожи на грозди спелой малины. Мой дед подарил их маме, а я дарю вам. Такое украшение должно принадлежать красивой женщине.

– Они так прекрасны, – вздохнула Аннунсиата, доставая из шкатулки второе украшение и любуясь ими вместе. – Я еще не видела такой искусной работы, – она думала о том, как замечательно иметь такое богатое украшение из настоящего золота и настоящих кораллов. Внезапно по лицу девушки проскользнула тень беспокойства, и она подняла глаза на Ральфа. – Но ведь... – начала она.

Ральф усмехнулся.

– Не беспокойтесь, я имею право подарить их. Нам пришлось продать почти все фамильные драгоценности, но некоторые мне удалось сохранить. К примеру, черный жемчуг, аметистовое ожерелье, королевские изумруды и персидские браслеты, и еще некоторые из вещей мамы. Я не в силах отдать их в чужие руки, но драгоценности нужно носить, иначе они тускнеют. Мама была бы рада, что теперь эта вещь принадлежит вам.

– Благодарю вас, – произнесла Аннунсиата, чувствуя, что такой благодарности недостаточно. Она положила украшения в шкатулку, Ральф закрыл крышку и протянул шкатулку девушке.

– Теперь остается подарить вам хорошую лошадь. Вам уже давно пора ездить на настоящей лошади, а не на старом пони. Представьте себе, как вы будете выглядеть на одном из моих гнедых, с этими украшениями, сверкающими на солнце!

Аннунсиата мгновенно вообразила себе эту картину – она была действительно великолепна. Эдуард будет восхищен, когда она прогарцует мимо него, отправляясь вместе со всеми на охоту. Ральф с удивлением заметил, что девушка вдруг погрустнела.

– Наверное, мама не позволит мне, – с сомнением произнесла она.

– Я уговорю вашу матушку, – ответил Ральф. – Чтобы не задеть ее гордость, я предложу обмен: скажу, что Нод нужен мне для работы на мельнице, или придумаю еще что-нибудь.

Бедный старый Нод! Аннунсиата совершенно позабыла о нем, но теперь живо представила его умную голову и смирные, доверчивые глаза, в которые ей так нравилось смотреть. На пони она училась ездить верхом, на нем же совершила бесчисленное множество поездок и охотилась, полагаясь на крепкие короткие ноги Нода. С пони она провела много одиноких прогулок по знакомым полям, останавливаясь на холмах и с удовольствием оглядывая окружающие земли. Аннунсиата представила, как Нод будет возить мешки или без конца ходить по кругу, вращая мельничные жернова, и тяжело вздохнула. В короткой борьбе ее привязанность одержала верх над тщеславием.