Евгений Анташкевич - Хроника одного полка. 1916 год. В окопах Страница 19

«Ах, ты ж племянничек-племянничек, что же ты такого натворил?»

Конечно, ротмистр мог позвонить куда надо, и ему бы всё рассказали, но он не стал, чтобы не привлекать к Сергею Смолину излишнего внимания, большего, чем тот привлёк сам.

Его племянник Сережа Смолин, сын умершей в молодые годы старшей сестры, рос ото́рвой и завистником.

«И в кого ты такой уродился? – думал Быховский, и сожалел, и очень не хотелось ему ехать в Сигулду, хотя в правую щёку уже дул другой ветер – южный, тёплый, с запахом весны. – И почему ты бросил брата, когда тот умирал в Москве, и даже не посетил его и не забрал для отца его вещи? Пришлось госпитальным по почте слать!..»

Когда Сереже исполнилось четыре года, родился его младший брат Володя, Володечка, как его все называли, и Сережа начал ревновать. А потом их мать, старшая сестра Быховского, умерла, и мальчики остались с гувернантками, гувернёрами и немолодым уже отцом. Они жили близко на Фонтанке, а летом снимали соседние с ротмистром дачи на Лисьем носу, поэтому мальчики росли на глазах, и Сережа всё время хитрил. Потом он поступил в Пажеский корпус и за азартные игры чуть не вылетел оттуда, а Володечка кончил с отличием гимназию и, не достигнув с отцом и старшим братом понимания по поводу традиционной для семьи военной службы, уехал в Москву в университет. А потом записался вольноопределяющимся, получил ранение и в московском госпитале умер. Смолин-отец давно болел и по состоянию здоровья в Москву к умирающему сыну не поехал, а Сергей в Москве был, но заходил ли он к брату, посетил ли его, Быховский узнал, что нет, только когда прошлой осенью после командировки в Симбирск сам приезжал в Москву по делам. Однако к тому времени Сергея в Москве уже не было, он вылечился после плена и отбыл в полк, а полк в составе 1-й гвардейской дивизии воевал.

«Но как же ты умудрился к брату не зайти? Не посетить? Не забрать его вещей? И не ври мне, что ты ничего про Володечку не знал!» Этот разговор ротмистр вёл со своим племянником с тех самых пор, потом разговор сам собой затих, и теперь возобновился при таких неожиданных обстоятельствах.

«Ну, щас я до тебя доберусь!» – думал ротмистр, а на самом деле наслаждался, что ветер смягчился, и даже сам подставлял лицо, по крайней мере, закутанному в плед ему уже было жарковато. Он освободился и оглянулся по сторонам.

Несколько раз он был в Сигулде проездом и слышал про местные красоты и думал о том, что было бы прекрасно попасть сюда просто так, просто в за́мок, просто посмотреть, поглазеть, а ещё бы здорово с женой, детей у них не было.

Ротмистр вытащил часы, было девять утра.

«Если всё по распорядку, то они уже должны позавтракать и вести с личным составом занятия!» – подумал Быховский, ему стало скучно, он закрыл глаза и то ли думал, то ли дремал. Ему так не хватало времени остаться со своими мыслями и воспоминаниями наедине, просто вытянуть ноги к камину, на худой конец к печке, запахнуться в широкий халат, натянуть по самые брови ночной колпак и держать рядом с собой рюмку хереса, можно даже не пить, но рюмка должна быть, она должна стоять и охранять его покой и возможность думать, пока он будет смотреть на огонь.

– Ваше высокоблагородие…

Ротмистр вздрогнул, авто стояло, шофер уже выскочил и держал открытой дверцу. Ротмистр мигнул бровями и почувствовал конфуз оттого, что он собирался ещё на подъезде к Сигулде сбросить и свернуть на сиденье слишком яркий плед, но задремал, а его уже встречали.

Когда авто заехало на плац и дало круг, Жамин сидел в седле. Рядом был поручик Смолин, он сегодня пересел на чистокровного каракового жеребца, строптивого гунтера ещё объезжал англичанин-берейтор где-то на окраине Сигулды.

Когда ротмистр поставил левую ногу на прибитую землю плаца, поручик и Жамин соскочили, поручик скомандовал «Смирно!», Жамин крикнул «Сми-и-ир-но!», и ротмистр замахал на них руками:

– Вольно, господа, вольно, чего кричать-то, не на Царицыном лугу.

Поручик был одет в полевую фуражку и всё полевое для строя. Он замер, приветствуя жандармского ротмистра, ротмистр сам двинулся к нему на мягких, затёкших ногах, что-то странное сделал руками, подхватил поручика под локоть и повлёк к авто. Жамин ничего не понял. Поручик Смолин вдруг, совсем по-родственному, стал помогать ротмистру Быховскому снова усесться на заднее сиденье и сам сел рядом, только в последний момент повернул голову и крикнул:

– Вольно!

– Во-о-льно! – скомандовал Жамин и не знал, что делать, но быстро сообразил, что сейчас кто-то кого-то украл прямо на глазах: то ли ротмистр украл поручика, родственник, что ли? То ли поручик ротмистра, опять-таки…

«Точно родственник! Они все промеж себя родственники!» – подумал Жамин, но это было уже не его дело. Он вызвал подхорунжего, велел продолжать занятия, до обеда наблюдал, а когда отряд повели в казарму, поехал на квартиру.

Жамин ехал и вспоминал замечательный вчерашний вечер.

Немного шумело в голове после лишнего коньяку, который услужливо подливал денщик поручика. Каким-то странным «йесом» всё время поддакивал англичанин-грум и хохотал, как казалось Жамину, невпопад, а поручик хвалил всё, что бы ни сделал Жамин, и всё, на что падал взгляд поручика. Играли на квартире Жамина. В конце игры поручик похвалил выдержку прапорщика, его офицерское поведение и, хотя Жамин видел все шулерские повадки Смолина, он был так польщён, что гвардейский офицер сел играть с ним, Жаминым, в офицерскую игру «штос», что легко, безо всякого для себя расстройства, проиграл двести рублей.

«А что это они всё какую-то «манную» вспоминали?» – Жамин позволил Дракону идти шагом.

Как только наступала очередь Жамина подрезать колоду, он видел, что поручик улыбается ему и слышал ласковое: «Диа Тео, ю соу мани-мэн!» – и поглядывал на грума. Тот ответно поглядывал на поручика, и каждый раз произносил одно и то же:

– Манки-мэн, со!

Домой Жамин не доехал, он по дороге решил, что сначала пообедает в маленьком ресторанчике недалеко от шоссе, но не дали, сразу после того, как он сделал заказ, ворвался вестовой и передал приказ поручика срочно явиться. Хозяйка на русском языке с красивым местным акцентом сказала, что заказанное Жаминым она велит принести ему домой к ужину, и улыбнулась.

Конец ознакомительного фрагмента.