Владимир Топилин - Дочь седых белогорий Страница 19

По ночам слышится робкая незамерзающая капель. Где-то под толщей снега журчит весёлый ручеёк. На солнцепёках вырезались первые пятаки проталин. На них, как будто по чьему-то негласному приказу, вылезла молодая зелень травы. Уверенный подснежник, едва проклюнувшись из земли, протянул навстречу солнцу белые и фиолетовые лепестки.

В прозрачном, бесконечном небе с громкими, призывными криками навстречу людям полетели косяки уток, гусей и белоснежных, царственных лебедей. Чувствуя призывные вздохи матери-природы, уважительно уступая дорогу каравану, на север торопливо бегут пугливые сокжои. Заблаговременно скрываясь в чаще, за ними крадутся величественные сохатые. Перерезая тайгу в самых непредвиденных местах, «как по шнуру», в разных направлениях переходят «босоногие» медведи.

Свежей сыростью вздохнула освобождённая из-под снега земля. От скалистых белков потянуло холодом взбудораженных ледников. Пьянящий воздух наполнился трепетом набухших почек берёз. К нему добавился клейкий аромат оттаявшей ольхи. В весенний букет терпким дурманом вкрался привкус разлохматившегося кедра. Как-то неожиданно, за одну ночь позеленели чёрные лиственницы. Далеко внизу, на реке, глухо треснул лёд. Под тёплыми лучами ласкового солнца ухнул просевший снег. Ранним утром, задолго до восхода солнца, в призывной истоме любви затоковал краснобровый глухарь.

На правах проводника Загбой едет во главе каравана. Под ним крепкий, молодой, сильный учаг. Своего верхового оленя он привязал сзади, в повод, навьючил на него потки со спальниками и шкурами для чума. Груз лёгок и не так утомляет животное в дороге. Расчёт охотника прост, как меняющийся день. Его олень идёт легко и свободно, не напрягаясь, без потери лишних сил. Завтра он поедет на нем, а молодого учага, наоборот, поставит в повод. Таким образом, ежедневно меняя оленей, Загбой бережёт силы животных. И это оправданно. Отдохнувший олень идёт быстрее и проходит за день большее расстояние. Таким же образом поступают Дмитрий и Ченка.

Учитывая погодные условия и время года, опытный проводник ведёт аргиш по вершинам белогорий. Там, наверху, весна ещё только предъявляет свои права. В отличие от долин, где снег в дневное время расплывается кашей, в горах он плотный, спрессованный, как цемент. Это даёт преимущество в передвижении: олени идут легко, свободно, не проваливаясь в снег. Высота белогорий, чистые поляны, низкие хребты, в отличие от захламлённых речных займищ, крутых прилавков, вскрывшихся болот, зыбунов и топей, позволяют каравану двигаться быстрее.

У Загбоя отличное настроение! Он счастлив, что ведёт большой аргиш из двадцати четырёх оленей, которые по окончании перехода будут его. Семь учагов везут на своих спинах его продукты, оружие и провиант. Он благодарит судьбу за встречу с русским купцом, который подарил ему так много дорогих подарков и обеспечил беззаботное существование на долгое время.

Об этом он поёт в своей длинной монотонной песне. За плечами охотника новое переламывающееся ружьё, которое можно заряжать быстро, металлическими патронами. Новое оружие не знает промаха! Два дня назад он добыл с ним молодого, любопытного сокжоя. А за весь путь, что они прошли караваном от берегов Светлой речки, не слезая со спины учага, он подстрелил пять зайцев, десять куропаток и двух глухарей.

У Ченки теперь тоже есть ружьё. Новая, шомполная, малокалиберная винтовка, из которой она ещё не сделала ни одного выстрела. Но это не беда. Ченка отлично стреляет из лука, с двадцати шагов попадает в маленькую, рамером с ноготь, метку. А это значит, что свинцовой пулей дочь поразит добычу на гораздо большем расстоянии. Теперь Ченка будет промышлять белку одна, без отца, и добудет много пышнохвостых красавиц.

На поясе Загбоя в кожаных ножнах болтается острый охотничий нож. Его сталь прочна и крепка, как гранит. Изящная форма лезвия напоминает маховое перо лебедя. Костяная рукоять выточена из бивня мамонта. На правой стороне ручки вырезана сценка охоты человека на медведя. На левой – аскыр, скрадывающий токующего глухаря. Когда Дмитрий подарил Загбою этот нож, он обрадовался. Рассматривая настоящее произведение искусства, спросил о том, что за мастер делал этот нож. Дмитрий ответил, что человек живёт очень далеко, где-то в городе, и встреча с ним невозможна, потому что он умер.

Любуясь подарком, Загбой периодически откидывает полу своей дошки, долго смотрит на холодное оружие и, налюбовавшись, всякий раз поворачивается назад, даруя своему благодетелю очередную благодарную улыбку.

Дмитрий едет за каюром на третьем олене. Загбой долго выбирал для него самого крупного и сильного учага. Шутка ли, вес его тела в полтора раза больше его, да и ростом Бог не обидел. Длинные ноги Дмитрия свисают с оленьих боков сучковатыми корягами, едва не достают земли и постоянно цепляются за кочки, колодины и низкорослый стланик. На голове – аккуратная вязаная шапочка. На теле поверх белья – суконная куртка. На ногах – длинные меховые ноговицы. За плечами короткий винчестер.

Необычное ружьё вызывает у Загбоя постоянный нескрываемый интерес. На каждом привале он с восхищением рассматривает оружие, ласково трогает руками вертикальные стволы, прикидывает к плечу и громко цокает языком. Охотник знает, что в потках русского помимо ещё нескольких ружей есть ещё одно, точно такое же. Однако оно очень дорогое. Дмитрий заломил за него такую цену, что расплатиться за него он сможет пушниной только лишь после трёх лет удачной охоты. Тогда зачем ему этот винчестер? Загбою надо кормить семью, себя, выдавать Ченку замуж. И у него уже есть одно, а большего ему и не надо.

В глазах Дмитрия отражаются противоречивые чувства. Он постоянно оглядывается назад, на оленей, на которых увязан груз с его пушниной. Раздувшиеся потки радуют. От мысли, что в них сокрыты тридцать четыре тысячи соболей и семь тысяч белок, у него замирает сердце, кровь холодит затылок, а большие голубые глаза превращаются в угловатые глазки крадущейся росомахи.

Но вдруг тайное ликование сменяется сомнением. Дмитрий недоволен, что Загбой ведёт аргиш слишком медленно, не так обходит препятствия и вообще едет не так и не там, где бы хотел ехать он. Но сомнения скоро проходят. Он видит, что каюр ведёт караван исправно, а отклонения от заданного маршрута – просто не что иное, как заблаговременный обход преград. Это даёт повод для молчаливого восхищения опытным проводником.

Дмитрий понимает, что следопыт знает местность отлично, ведёт караван так, как этого хочет, а его волнения совершенно напрасны. Тогда его строгие, слегка надменные черты лица покрывает тонкая, хитроватая улыбка. Повернувшись назад, он смотрит на Ченку, что-то шепчет про себя и медленно качает головой.