Юрий Никитин - Князь Рус Страница 19

– Люди боятся ночи, – ответил он хмуро. – Боятся, но сами не знают чего. Всюду им чудятся демоны, слышатся вопли! Таких жутей наслушаешься… Братья не боятся, но Чех любит порядок, а Лех всегда носится на горячем коне сломя голову. Его кони на полном скаку даже днем ломали ноги в хомячьих норках, а уж ночью успеть заметить их… нет, даже сова с ее глазами не успеет увидеть!

– Сейчас самые жаркие дни лета, – заметила она. – Воды у нас мало, так что хоть и ворчат, но пусть идут.

Его сердце счастливо екнуло. Она впервые сказала «у нас», уже не отделяя себя от их племени.

– Есть люди, которые всегда недовольны, – сказал он, повторяя слова волхва Корнила. – Если бы мы шли днем, они бы требовали, чтобы двигались ночами!

Она покосилась темным загадочным глазом. Ее профиль все так же четко двигался среди звезд. Те исчезали перед ее лицом, а выныривали из ее распущенных волос потускневшие, словно оставив там блеск и запас искорок. Ему почудилось, что она все не решается спросить что-то очень важное для нее. Он улыбнулся как можно мягче, бедная женщина все еще страшится его, хотя и льнет к нему, как единственному защитнику.

Она перевела дух и как в темную воду бросилась:

– Почему зоветесь сынами Скифа? Как я поняла, между тобой и Скифом было несколько поколений… Или я что-то услышала не так?

Он засмеялся:

– Слушать ты умеешь. И не только слушать, но и слышать. Сомневаюсь, не была ли ты в своем племени великой жрицей или ведуньей. Уж очень твой лобик часто морщится, ты все что-то придумываешь, докапываешься, дознаешься…

– Нет, я не была волхвиней, – отозвалась она тихо, все еще с робостью. – У нас только мужчины занимаются… этим. Так вы сыны или не сыны Скифа?

– А разве у вас не так? Уверен, что и вы зоветесь по имени либо первого вашего человека, основателя рода, либо по имени самого великого… У Скифа было два сына: Палий и Напий, или, как их стали звать близкие, Пал и Нап. Они построили два города-крепости: Палград и Напград. Развалины еще сохранились, хотя их никто не чтит, ибо тогда наш народ поклонялся богине огня Табити, а она не любила городов, обожала вольные степи. Мало кто даже из волхвов помнит имена внуков Скифа, те тоже ничем особым не показали себя, имя свое не прославили. Потому мы и зовемся потомками Скифа, а то и просто сынами, потому что он лучше всех показал, что мы можем, к чему стремимся, что любим и как хотим жить!

Небо колыхалось над головами, темная степь скользила под копытами. Реальным было только седло и горячее мускулистое тело коня, даже женщина рядом казалась ненастоящей, сотканной из его грез, мечтаний, затаенной страсти к чудесному, новому, небывалому.

– А что вы хотите? – прошелестел ее тихий голос. – К чему стремитесь?

Тучка прикрыла месяц, но даже в темноте она видела, как блеснули его зубы.

– Сейчас нам бы только выжить… Но если выжить можно только ценой бесчестья, то мы предпочтем умереть всем племенем. Мы хотим жить красиво.

Она не поняла:

– Красиво?

– Красиво, – подтвердил он гордо. Она видела, как выпрямилась его спина. Плечи раздвинулись. – Достойно. Гордо. Красиво жить и красиво умереть.

И снова он видел, как она кусала губы, отводила взор. Спросил, уже немножко сердясь:

– Должна ли ты таиться даже от меня? Что у тебя на сердце?

– Да так, – прозвучал ее ответ. – Я просто не поняла… Ты вчера ночью заходил в шатер, где едут твои женщины. И вышел ты… почему-то хмурый.

Она видела, как он вздрогнул, даже сжался, так непривычно видеть всегда гордого и с расправленными плечами богатыря. Она ждала затаив дыхание. Наконец он пробурчал с великой неохотой:

– Да так… Малина, это моя давняя подруга, зазвала. Обещала показать что-то особенное.

– Показала? – спросила она едва слышно.

Ее пальцы сжались на поводе коня с такой силой, что не смогла бы разжать и воинская дружина. Затаила дыхание, страшась, что синеглазый витязь заметит.

Рус отмахнулся:

– Это я уже видел у коров. И коней. И овец… Нет, сердце жаждет чего-то необыкновенного. Иногда просто плакать хочется от этой жажды. Наверное, потому мы и стали беглецами… Не из страха гибели, а по жажде увидеть странных двухголовых людей, что живут за горами, одноглазых великанов Степи, огромных летающих Змеев, которые воруют женщин и живут с ними в пещерах…

Она слушала молча. Рус говорил как-то торопливо, быстрее обычного, словно оправдывался. Она все молчала. Наконец он прервал себя на полуслове. Голос ее золотоволосого спасителя стал почти умоляющим:

– Ис!.. Я же вижу, ты хотела что-то сказать!

– Да? – спросила она нейтрально, сдерживая себя изо всех сил, но сердце стучало счастливо.

– Потому Малина и позвала, что я перестал заходить к ней… да к другим с того дня… с того дня, как появилась ты! Я сплю у костра с воинами. Правда, Чех и Лех тоже у костров, но я в самом деле… Ис, сердце мое привязано только к тебе.

Она опустила голову, пряча счастливые глаза. Этот воин и так сказал очень много. Похоже, со временем она сумеет принудить сказать и больше.

А то и сделать.

Они двигались сутки за сутками, земля оставалась испятнанной следами зверья, птиц, в воздухе порхали мотыльки, сверкали мертвым слюдяным блеском крылья стрекоз. Глаза всегда серьезного Чеха блестели радостью. Ни малейших следов человека! Наконец-то вступили в земли, куда еще не ступала людская нога. Крайний Север, Гиперборея, земли странных чудовищ, диковинных зверей…

Люди с каменоломен быстро обрастали жилистым мясом, в то время как остальные беглецы оставались тощими. Под началом они Совы изготовили себе оружие: сперва простые пики с обугленными для крепости в пламени костра концами, потом сделали железные насадки.

Сам Сова с самыми выносливыми сдружился с кузнецами, помогал, наконец Рус увидел его уже с настоящим боевым топором, искусно выкованным, с рукоятью из старого дуба, а на поясе появились два ножа в добротных ножнах.

Однажды ехали в настороженном молчании, когда впереди увидели дозор, что несся навстречу полным галопом. Чех напрягся, в глазах была досада: Лех и без нужды гоняет так, что конь вот-вот падет. А когда придет время двобоя, окажется либо на измученном коне, либо вовсе пешим.

– Развалины! – орал Лех еще издали. – Город!

Двое дружинников, Ерш и Твердая Рука, подъехали медленнее, на Чеха косились с опаской. Их кони дышали тяжело, но пену не роняли, как красный жеребец Леха.

– А люди? – спросил Чех быстро.

– Людей не нашли, – быстро сказал Лех. – Правда, далеко не искали, но сколько глаз хватал… а место ровное!

Чех перевел взор на дружинников. Ерш ухмыльнулся:

– Когда нас увидели, сразу сбежали. Подумали, что гости… Такую ораву прокормить!