Александр Старшинов - Легионер. Век Траяна Страница 19

Тироны вместе со своим центурионом нырнули под ветви. Валенс срезал кинжалом щепу с палки Молчуна и протянул Квинту.

— Зажми зубами. Если услышу клацанье, горло перережу. Дышите неслышно. У даков слух воистину звериный.

Приск выбрался на другой берег и побежал трусцой. Влажная земля чавкала под босыми ногами. Был соблазн рвануть что есть мочи, но он знал, что тут же спечется, и толку от него будет мало. Казалось, они совсем немного отошли от лагеря, ан нет, вышло, что уже изрядно. Хорошо, тропка тут натоптанная любителями рыбалки. Небо за рекой подыхало алым. Когда золотая колесница Феба закончит свой дневной бег, небо станет уныло синим, а предметы едва различимыми, даки вернутся к лодке.

Как ни экономил Приск силы, он все же взял темп слишком быстрый для такого броска: в горле уже саднило, под ребрами резало, а ноги сделались ватными.

«Надо найти серные факелы и еще — лошадь!» — сообразил он, уже когда был у преторских ворот лагеря, что смотрели в сторону реки.

— Пароль! — выступил вперед караульный.

— А… — на миг Приск растерялся, дыхание с хрипом рвалось из груди.

Ночная стража еще не сменяла дневную, этот же самый часовой выпускал их из лагеря, но просто так впускать назад не спешил.

— Пароль!

— Корнелий Фуск и счастливый случай! — вспомнил Приск записанную на тессере фразу. Наверняка Адриан изгалялся, придумывая эту глумливую чушь.

— Проходи!

Приск ворвался в лагерь. Ему повезло — вернее, повезло им всем. Первый, кого он встретил, оказался знаменосец Мурена, он о чем-то спорил с новым караульным, готовым заступить на пост.

— Эй, тирон, — засмеялся Мурена, — на тебе лица нет. Никак даки напали!

— Почти! Лодку нашли. Лазутчиков ждем… а мечи…

Мурена кивнул, с полуслова понял, в чем дело.

— В казарму за оружием не беги, далеко. Я тебе из караульни вынесу, что надо. Марк! — окрикнул он одного из легионеров. — Живо, приведи парню лошадь. Лучше Крепыша, он еще не расседлан. Хорошо верхом ездишь? — обратился к Приску.

— Неплохо.

Мурена вынес из караульни шесть мечей, два пилума и щит.

— Я не доброшу через реку, — признался Приск.

— Пилумы не тебе. Мечи бери. Сколько лазутчиков?

— Пока не знаем. Валенс думает — трое. Или четверо. Не больше.

Мурена вытащил мечи из ножен и завернул все клинки в кусок кожи.

— На ту сторону поплывешь — мечи сложишь в щит, будешь держать руками щит, а плыть, работая ногами.

— Может быть, плыть вместе с лошадью?

— Не выйдет. Дорог каждый миг. Пока будешь эту тварь загонять в воду, время упустишь. Наверняка повод потеряешь в воде. Крепыша унесет в Данубий — и все дела.

Тем временем Марк привел Крепыша. Мурена подставил руки, и Приск вскочил в седло.

— Слишком узду не рви — Крепыш этого не любит.

Мурена вложил связку мечей в колчан для пилумов, подал Приску щит.

— Надо центуриону сказать.

— Я скажу… — Мурена хлопнул ладонью Крепыша по крупу.

Конь с места взял в галоп.

— Пароль! — запоздало крикнул часовой.

— Корнелий Фуск и счастливый случай! — донеслось из темноты.

Как зачарованный, Кука смотрел на гаснущее небо.

«Ну еще чуть-чуть, ну еще… Ведь не может, не может такого быть, чтобы Приск не успел».

Но небо неумолимо тускнело. Уже с трудом можно было различить кусты по другую сторону от прогалины.

И тут Кука услышал, как хрустнула ветка. Потом сдавленный окрик. Потом вновь — шаги. Очень осторожные. Тихие. Кажется, шли двое. Валенс тронул Куку за плечо и показал три пальца. Значит, трое. Третий двигался неслышно, только опытный центурион различил его поступь.

Из кустов действительно вышли трое. Двое одетые как фракийцы или даки — в длинных льняных рубахах и шароварах. У одного на поясе висел фалькс, с другой стороны — кривой нож. У второго был только нож. Третий… тут был сюрприз. Третий был солдатом вспомогательных войск — в чешуйчатой лорике, на правом боку — гладиус. Все трое о чем-то заговорили на фракийском наречии. Валенс вслушивался. Квинт вновь стал дрожать — Валенс надеялся, что стук зубов о деревянную щепку даки все-таки не расслышат. Небо еще не до конца погасло, и в густой синеве висело надкусанное серебряное блюдо Селены, подсвеченное кровавым ореолом.

Наконец даки и солдат обнялись на прощание, и тогда Валенс скомандовал:

— Вперед!

Он первым выскочил из засады, за ним Кука с ножом в руке.

В зарослях послышались возня, с ревом вырвался из сплетенных ветвей Малыш, будто разъяренный лесной божок.

Все трое лазутчиков мгновенно встали в круг, причем напротив Валенса оказался вооруженный фальксом дак. Тускло блеснул клинок при свете луны. Валенс, вооруженный мечом и кинжалом, попытался сделать обманный выпад мечом, но не преуспел — дак разгадал его хитрость и парировал удар.

— Ребята, вы что, взбесились! — закричал солдат-ауксилларий.[55] — Я — свой. А это — торговцы…

— Бросьте оружие! — приказал Валенс. — И марш со мной в лагерь — там разберемся.

Ауксилларий выругался, потом сказал:

— Нет. Я пойду с вами, этих отпустите! — потребовал солдат.

— Сдавайтесь! Получите жизнь.

Дак что-то выкрикнул на своем наречии.

— Тиресий, камни! — закричал Валенс. — Кидайте в них камнями. Оглушайте!

Он надеялся захватить всех троих живыми.

Новобранцы тут же кинулись выполнять приказ. Все. В этом была их ошибка. И в какой-то степени ошибка Валенса — крикнув «Тиресий», он велел заняться камнями подразделению Тиресия. Новобранцы этого не поняли. Прежде чем первый камень ударил в окруженных, дак сделал попытку прорваться к лодке. Взмах фалькса — и Крисп с воем покатился по песку. Правда, второй удар варвару нанести не удалось — на дака с ревом бросился Малыш, ударил с такой силой, что дак невольно попятился. Тут подоспел Валенс, еще миг — и он всадил бы даку меч под ребра, но тут самому центуриону нанесли удар в спину. Нож соскользнул с чешуйчатой лорики, но сам удар был такой силы, что Валенс потерял равновесие и растянулся на песке.

Ауксилларий прорвался к реке.

Когда Приск добрался до просвета в кустах и тропки к берегу, то понял — он опоздал. На той стороне кипел бой. Приск соскочил на землю, обмотал узду вокруг ближайшей ветки, рванул из колчана связку мечей, бросил их в щит и с разбегу ринулся в воду. Поплыл. Думал, что пересечет реку вмиг. Ошибся. Ноги сделались какими-то чужими. Другой берег почти не приближался.

«Их же всех перебьют!» — билась в мозгу мысль.