Александр Степанов - Порт-Артур. Том 2 Страница 19

– В сорочке вы родились, Николай Михайлович, – улыбнулся адмирал. – Надо быть очень счастливым, чтобы благополучно вывести из боя весь избитый броненосец и избежать при этом встречи с многочисленными японскими кораблями.

– Помимо счастья, необходимо также и уменье, – обиделся Иванов.

– Тут никакое уменье не помогло бы. Я объясняю нашу удачу лишь полной растерянностью японцев после боя. Не добить едва передвигающегося «Цесаревича» – это непростительное упущение со стороны японцев.

– Надо думать, что ваше превосходительство не в претензии за это на адмирала Того!

– Само собой разумеется. Как только починитесь, Николай Михайлович, с богом двигайтесь во Владивосток. Авось одному броненосцу удастся то, что не смогла выполнить эскадра.

– Слушаюсь, ваше превосходительство, сейчас я едва стою на ногах, но как только оправлюсь – вновь попытаю счастья!

К вечеру того же дня «Цесаревич» добрался до Циндао, где через несколько дней был разоружен и интернирован до конца войны.

– Шесть узлов хода. И это боевая эскадра, идущая на прорыв в виду неприятеля! – возмущался командир отряда крейсеров адмирал Рейценштейн. Он стоял на мостике крейсера «Аскольд» и рассматривал в трубу маячившие на горизонте японские суда.

– Ход наш зависит от идущих впереди тральщиков. При большой скорости тралы всплывут на поверхность и перестанут выполнять свое назначение, – ответил находившийся рядом с ним командир корабля капитан первого ранга Борис Николаевич Грамматчиков.

– Если мы будем и дальше идти с такой же скоростью, то, наверно, потерпим неудачу, – раздраженно продолжал адмирал.

Исполняющий обязанности флаг-офицера молоденький мичман Медведев вдруг резко протянул руку вперед и указал на плывущую невдалеке от крейсера гальвано-ударную мину[18].

– Вызвать караул для расстрела мины, – приказал Грамматчиков.

Вскоре двадцать матросов, выстроившись вдоль борта, дали несколько залпов. Мина затонула.

– Тральщики называются, так их перетак! – ругался Рейценштейн. – Тралили чуть ли не неделю и все же не сумели полностью очистить рейд. Я бы прописал ижицу этому толстому тюленю Лощинскому за такую работу! Передайте сигналом командующему: «Вижу слева плавающие мины».

– Есть, – ответил мичман и приказал флагманским сигнальщикам набирать нужные флаги.

В противоположность адмиралу, Грамматчиков с невозмутимым спокойствием продолжал наблюдать за происходящим. Культурный, образованный командир, Грамматчиков подобрал себе таких же офицеров. На крейсере был уничтожен мордобой, даже боцман Кулик боялся пускать в ход свои пудовые кулаки и крупно ругаться осмеливался лишь вполголоса. Грамматчиков происходил из артистической семьи и сам готовился стать музыкантом. С его матерью, известной в свое время скрипачкой, был хорошо знаком в молодости Макаров. Его-то рассказы о море и моряках пробудили в юноше страсть к морской службе. Подающий большие надежды пианист сменил концертный зал на палубу корабля и беккеровский рояль на скорострельное орудие. Но любовь к музыке осталась в нем навсегда. Грубоватый, бурбонистый Рейценштейн не мог прийтись по душе Грамматчикову. Адмирал, в свою очередь, недолюбливал командира «Аскольда» и считал его полуштатским человеком, не лишенным известного свободомыслия. Скрепя сердце Рейценштейн поднял на «Аскольде» свой флаг. Теперь ему предстояло идти в бой вместе с Грамматчиковым.

Следуя малым ходом за колонной броненосцев, «Аскольд» то и дело должен был стопорить машины, чтобы избежать столкновения с «Полтавой», идущей впереди. Грамматчиков при этом только морщился, а адмирал отчаянно ругался.

– Команда имеет время обедать, – доложил адмиралу новый сигнал «Цесаревича» Медведев.

– Свистать к вину, – скомандовал вахтенный начальник мичман Житков.

По всему крейсеру понеслись резкие звуки боцманских и унтер-офицерских дудок.

На мостик подали пробу. Весь в белом, блистая чистотой, стоял навытяжку кок, держа поднос с поставленными на нем двумя мисками с борщом и кашей, солонкой и несколькими кусками черного хлеба. Первым пробовал Рейценштейн. Взяв ложку, он помешал подернутый янтарным жиром борщ и, подув на него, осторожно прикоснулся к нему губами и только после этого решился проглотить. Попробовав затем рисовую кашу и заев все хлебом, он состроил недовольную гримасу.

– Борщ превосходный, но каша вся в комьях. Рис надо варить на пару при минимальном количестве воды. И вообще рисовая каша – это совсем не то, что наша гречневая. Не правда ли? – спросил он у кока, продолжавшего стоять навытяжку.

– Так точно, ваше превосходительство. Силы от нее мало, – бойко ответил матрос.

Слева показались японские корабли. Все подняли бинокли, стараясь разглядеть приближающегося врага. Матросы спешно заканчивали обед и расходились кто куда отдохнуть перед боем. Большинство поднялось на палубу и с тревогой и любопытством следило за приближающимся врагом. Подошедший к ним артиллерийский офицер лейтенант Киткин стал называть типы видневшихся судов.

– Справа «Якумо», похожий на нашу «Диану», «Касаги», «Читозе», – перечислял он. – Эти не страшны – легкие крейсера. Слева старые суда: броненосец «Чин-Иен», крейсера «Хасидате», «Мацушима», «Итцукушима» – тоже неопасные. Зато вон по носу напересечку нам идут главные силы – «Микаса», «Асахи», «Фуджи», «Шикишима». За ними броненосные крейсера «Ниссин» и «Кассуга». По мощности артиллерийского огня они немного даже превосходят наш броненосный отряд.

– Много их, вашбродь. Со всех сторон окружают нашу эскадру, – встревоженно заговорили матросы.

– Да, драка будет жаркой, комендоры должны сегодня особенно внимательно наводить орудия. Главное – не робей, тогда японцу несдобровать.

– Постараемся, вашбродь, – дружно ответили матросы.

Пробили боевую тревогу, и матросы разбежались по своим местам. Палуба опустела. Адмирал с командиром поместились в боевой рубке.

Расстояние до противника было слишком велико, и японцы огня не открывали. Когда они разошлись на контргалсах с отрядом броненосцев, обрушили на крейсера огонь шестидюймовых орудий правого борта «Аскольда». Старший артиллерист лейтенант барон Майдель, невзирая на обстрел, открыто стоял на мостике и голосом передавал приказания во все башни и батареи.

– Христиан Генрнхович, не бравируйте напрасно! – окликнул его из боевой рубки Грамматчиков.

– Мне отсюда лучше виден противник и падение наших снарядов, – ответил Майдель.

В этот момент крупный снаряд попал в основание передней дымовой трубы и снес ее. Труба рухнула на левый борт, сломала планширь и, повредив палубу, повисла на растяжках. Густые клубы дыма быстро окутали верхнюю палубу. Осколками был смертельно ранен в спину навылет мичман Рклитскнй, Майдель сбит с ног, двое матросов убиты, несколько тяжело ранены. Все находившиеся в боевой рубке были слегка контужены. Рейценштейну нахлобучило фуражку по самые уши. Он испуганно крякнул и, обнажив голову, старательно ее ощупал – цела ли.