Алла Бегунова - Черный передел Страница 19

Открыла партию в вист госпожа Одинцова. Она пошла девяткой «червы» к тузу «червей», что находился у госпожи Кулаковской. Та «червами» же и возвратила ход. Анастасия медлила, раздумывая над картами. На руках у нее имелось тринадцать цветных картинок, отпечатанных на атласной бумаге в городе Берлине. Все масти были представлены, и самое главное, среди них – козырный туз «пик». Однако начала она не с него. На светло-зеленое сукно Анастасия положила короля «червы». Екатерина Алексеевна выразительно на нее посмотрела и сбросила девятку той же масти. Аржанова продолжала: туз, валет, девятка, все – «бубны».

Одинцова тяжело вздохнула и возвратила «трефы»: дама, девятка, восьмерка, пятерка, двойка. Невероятное совпадение! У царицы нашлись дама, восьмерка, пятерка, двойка, но – «бубей». Кулаковской пришлось взять туз «трефы» и сыграть одной частью: «червы» – туз, дама, валет, десятка. Анастасия отбилась козырным тузом, затем отдала семерку «пик», импассируя «червовую» десятку, принадлежавшую Кулаковской. Екатерина Алексеевна добавила в этот расклад козырную шестерку «пик».

Игра набирала ход.

Анастасия уже чувствовала, что партия в вист складывается удачно. Они с государыней понимают друг друга без слов, и «Маневр Пита» будет осуществлен с наибольшей пользой: десять взяток как минимум. Оторвавшись от созерцания карт, она оглянулась. Сказочные синие тени лежали на красной драпировке. Свет от восьми канделябров, расположенных в разных местах палатки, падал перекрестно и немного искажал силуэты. Но присмотревшись, можно было узнать всех участников сцены.

Великаны-кирасиры держали обнаженные палаши на правом плече, царица поправляла обшлаг присборенного рукава-буф. Госпожа Кулаковская нервно перебирала карты. Госпожа Одинцова пыталась делать ей какие-то знаки. Неподвижная фигура госпожи Аржановой казалась еще выше из-за прически с локонами. Адъютант светлейшего секунд-ротмистр князь Мещерский стоял с той стороны палатки, рядом со своим начальником. Григорий Александрович Потемкин, поглядывая на дам, играющих в карты, разговаривал с графом Людвигом Кобенцелем, австрийским посланником.

Вторая партия виста была «дипломатическая». На нее получили приглашение граф Сольмс, посланник прусского короля, господин Корберон, французский поверенный в делах, и сэр Джеймс Гаррис, английский посланник. Они собрались у входа в палатку и, тихо беседуя, ждали окончания игры, которая несколько затянулась.

Анастасия вновь бросила взгляд на карточный стол.

Она прекрасно помнила, какие карты уже выбыли из игры, и потому имела приблизительное представление о том, что находится сейчас на руках у ее партнерш. Например, у государыни из четырех прежних козырей остался один, самый крупный – валет «пик».

Пришло время пустить его в дело. Екатерина Алексеевна так и поступила. На ее «пикового» валета Анастасия положала свой валет «бубей» и тем сразу разблокировала масть. Блестящий финал! Десять взяток «Маневра Пита», о которых Аржанова мечтала в начале игры, действительно достались им. Весьма довольная результатом, царица поднялась из-за стола и сердечно поблагодарила дам за превосходную партию в вист. Анастасии она успела шепнуть: «Мы еще увидимся!»

Иностранные дипломаты поклонились, приветствуя трех российских дворянок, выходящих из ярко-алой палатки. Наибольшее их внимание привлекла молодая высокая и стройная красавица, чьи длинные локоны спускались на шею, выгодно оттеняя ее серо-стальные глаза и матового цвета кожу. Господин Корберон также заметил, что ей единственной императрица сказала какую-то фразу уже после игры.

Исполняя должностные обязанности, три посланника через свою агентуру навели справки о дамах, коим выпала честь провести с Екатериной Алексеевной около получаса за карточным столом на таком пафосном мероприятии, как губернский бал. Ничего интересного они не обнаружили. Впрочем, некий осведомитель в Дворцовой конторе, отвечающий за сохранность коллекций Малого Эрмитажа, сообщил французскому поверенному в делах про госпожу Аржанову следующее. Она – небогатая помещица из Курской губернии и каким-то непонятным образом раздобыла четыре древне-греческие камеи большой цены и замечательного качества. Эти камеи Аржанова в январе прошлого года преподнесла самодержице всероссийской в подарок.

Не прошло и двух дней после праздника в Аничковом дворце, как доктору математических наук Отто Дорфштаттеру, старшему шифровальщику Санкт-Петербургского «черного кабинета» курьеры доставили три пакета с посольскими печатями. В них находились закодированные депеши. Это граф Сольмс, господин Корберон и сэр Гаррис составили для правительств собственных стран отчеты о бале, какой почтили присутствием первые лица Российской империи.

Молодой математик не так давно приступил к работе. «Черный кабинет» оборудовали в здании Государственной коллегии Иностранных дел. Во флигеле на втором этаже он занимал две просторные комнаты. Дорфшаттеру выделили там отдельное помещение. Штат набрали, следуя его советам. В нем состояли: стенографисты, копиисты, переводчики. Режим работы русского учреждения Отто установил точно таким же, как в Вене.

Статский советник Турчанинов остался доволен служебным рвением и деловитостью «ПЕРЕБЕЖЧИКА». У них произошла встреча с глазу на глаз, при которой оба говорили по-французски. Петр Иванович похвалил австрийца и спросил, какие у него еще есть пожелания. Дорфштаттер задал вопрос об Амалии Цецерской.

Секретарь Кабинета Ее Величества был готов к такому повороту разговора. Очень пространно он поведал доктору математических наук о том, что польская дворянка уехала из Санкт-Петербурга в Варшаву. Она хотела повидаться с Отто, но ситуация того не позволила. В Варшаве у нее тяжело заболела мать, и Амалии прошлось собираться чуть ли не в два дня, чтобы вовремя успеть к престарелой родительнице. Конечно, Цецерская вернется в российскую столицу, но вот когда это произойдет, он, Турчанинов, не знает. Однако берет на себя обязательство непременно известить о том господина Дорфшаттера.

Старший шифровальщик выслушал всю историю внимательно, в знак согласия кивая головой и задавая дополнительные вопросы, кои свидетельствовали о том, что в ее правдивости он не сомневается. Он даже позволил себе предаться воспоминаниям о первой встрече с Амалией в оперном театре.

Турчанинов расстался с ним, будучи в полной уверенности, что «ПЕРЕБЕЖЧИК» клюнул на нехитрую приманку.

На самом деле Дорфштаттер не поверил ни одному слову русского начальника.