Морис Леблан - Графиня Калиостро Страница 19

Вся она была воплощением страсти, желания, трепещущей и непостижимой тайной вечной женственности. И воспоминания о Клариссе д'Этиг покинули Рауля.

— Жозина, Жозина, — шептал он так тихо, что она вряд ли слышала. Но к чему кричать о своей любви и своей боли? — Они подъезжали к Сене. На высоком берегу реки повернули влево, проехали Кодбе… Экипаж остановился, и Леонар высадил двух путешественников на опушке небольшого леса, сквозь редкие деревья которого видна была Сена. Опершись на руку спутника, Жозефина сказала:

— Прощайте, Рауль. Станция Ла-Мапрэ совсем рядом.

— А вы?

— О, мой дом тоже недалеко.

— Но здесь поблизости нет ни одного строения.

— Видите яхту, вон там?

— Я провожу вас к ней.

Графиня углубилась в заросли прибрежного тростника, Рауль шел следом. Они выбрались на невысокую лужайку, совсем рядом стояла замаскированная яхта. Они были одни под огромным голубым небом, никто их не мог видеть или слышать.

— Прощайте, — еще раз произнесла Жозефина Бальзамо.

При виде протянутой ему руки он заколебался.

— Вы не хотите подать мне руку на прощанье? — удивилась она.

— Зачем нам расставаться? — выдавил он.

— Но ведь нам нечего сказать друг другу.

— Нечего, хотя мы так ничего друг другу и не сказали…

Рауль взял ее теплую и нежную руку в свою и промолвил:

— То, что говорили о вас полицейские в гостинице… Это правда?

Он ждал объяснения, пусть даже лживого — по крайней мере ему легче было бы оставаться в неведении и сомнении. Но она воскликнула в ответ:

— Разве для вас это что-то значит? Неужели эти разоблачения могут повлиять на ваше отношение ко мне?

— Не пойму, что вы хотите сказать.

— О, Господи, все очень просто. Вы помните, в чем обвиняли меня Боманьян и Годфруа д'Этиг, но разве вас смутили тогда мои чудовищные преступления?

Рауль был сбит с толку этим вопросом, а она насмешливо улыбалась, глядя прямо ему в лицо:

— Неужели виконт д'Андрези поражен сообщением о совершенных мною злодеяниях? Очевидно, виконт — человек безупречной морали…

— Что все это значит? — вскричал Рауль, испытывая смутную тревогу и досаду.

— Охотно скажу, — ответила графиня. — Вы разочарованы. О, как это неприятно! Вы утратили иллюзии, и вместо мечты, идеала пред вами предстала женщина в истинном своем обличье. Итак, я низко пала в ваших глазах?

— Да, — коротко и сухо сказал Рауль.

Наступило молчание. Она бросила на него глубокий, проницательный взгляд и шепнула:

— Вы считаете меня воровкой? Именно это хотели сказать?

— Да.

— А вы? — она со строгим и насмешливым видом слегка толкнула его в плечо и тут же перешла на «ты»: — А ты, малыш, кто ты, какой образ жизни ведешь? Как твое имя?

— Меня зовут Рауль д'Андрези.

— Полно врать! Тебя зовут Арсен Люпен. Твой отец, Теофраст Люпен, совмещал преподавание бокса и гимнастики с гораздо более доходной профессией карточного шулера, за что был посажен в тюрьму в Соединенных Штатах Америки, где и умер. Твоя мать, вернув свое девичье имя, жила на правах приживалки у своего любящего кузена, герцога де Дро-Субиз… Однажды герцогиня хватилась драгоценностей — они пропали при весьма странных обстоятельствах. Эти драгоценности были не чем иным, как знаменитым колье королевы Марии-Антуанетты. Несмотря на тщательно проведенное следствие, найти вора не удалось. Но мне он известен. Украл ты, а было тебе тогда всего шесть лет.

Бледный от ярости, плотно сжав челюсти, Рауль слушал ее, потом процедил:

— Моя мать была несчастна, унижена. Я хотел освободить ее.

— И достиг этого с помощью воровства?

— Мне было шесть лет.

— Сейчас тебе двадцать, и твоей матери уже нет в живых. Ты силен, ловок, умен. На какие средства ты существуешь?

— Я работаю, тружусь!

— Ну да, трудишься — по чужим карманам!

Он хотел возразить, но она не дала:

— Помолчи, Рауль. Я знаю всю твою жизнь до мельчайших подробностей и могла бы рассказать даже то, о чем ты сам забыл. Я слежу за тобой на протяжении многих лет, и по сравнению с тем, что известно о тебе, померкнет все то, что ты услышал обо мне в гостинице. Полицейские допросы, обыски, бегство от погони — через все это ты прошел в свои двадцать лет. Так стоит ли нам упрекать и презирать друг друга? Воровать нехорошо; так сделаем вид, что мы ничего не замечаем.

Рауль стоял молча. Его переполнил стыд, он увидел свою жизнь со стороны, и ему хотелось плакать.

— В последний раз, Рауль, я говорю тебе: прощай.

— Нет, нет, — повторял он в смятении.

— Так надо, мой мальчик. Я не желаю причинить тебе зло, не пытаюсь привязать твою жизнь к своей. У тебя много планов, замыслов, идей, и у тебя хватит энергии, чтобы их осуществить. Ты легко можешь выбрать другой путь… Я недостойна тебя, Рауль. Дорога, по которой я иду, не ведет к добродетели.

— Но почему вы не сходите с нее, Жозина?

— Слишком поздно что-то менять.

— Но и мне тоже!

— Нет, ты еще молод. Постарайся уберечь хотя бы самого себя. Уклониться от угрожающей тебе судьбы.

— А как же вы, Жозина?

— Я? Моя жизнь вполне определилась.

— Это ужасная жизнь, приносящая вам столько страданий!

— В таком случае почему ты хочешь разделить ее со мной?

— Потому что люблю вас.

— Тем больше оснований нам расстаться, малыш. Любовь между нами принесет одни несчастья. Ты будешь стыдиться меня, а я — не доверять тебе.

— Я вас люблю.

— Сегодня. А завтра? Рауль, выполняй приказ, написанный на фотографии, которую ты получил в ночь нашего знакомства: «не ищи встречи со мною». Уходи.

— Вы правы, — промолвил Рауль д'Андрези медленно. — Но мне страшно думать, что все кончится прежде, чем отцветет надежда.

— Не забывайте ту, которую вы дважды спасли.

— Я-то не забуду, а вы?

— И я тебя не забуду, — сказала она тихо и вновь перешла на «вы»: — Ваша искренность, все, что в вас есть чистого и возвышенного… все, что я еще не успела заметить и распознать в вас… Словом, все, что связано с вами, бесконечно волнует меня.

Они долго стояли, не отрывая взгляда друг от друга, рука к руке. Рауль трепетал от нежности к ней, она ласково произнесла:

— Когда расстаются навсегда, принято возвращать подарки. Верните мой портрет, Рауль.

— Нет, никогда.

— Я поступлю честнее вас, — продолжала она с улыбкой, опьянившей его. — Я отдам вам то, что вы мне подарили.

— Что же, Жозина?

— В ту ночь, среди стогов сена… Когда я спала, вы склонились надо мной, и я почувствовала прикосновение ваших губ.

Ее руки сошлись на шее Рауля, она привлекла к себе его голову, и их уста слились.

— О, Жозина, я целиком в вашей власти, — вымолвил он потерянно. — Я люблю вас. Я вас люблю!