Роман Николаев - Алакет из рода Быка Страница 19

Мингюль рассеянно улыбнулась, пожала плечами и ничего не ответила. За шесть лет мысль о муже стала для нее привычной. Как большинство динлинских девушек, она была с детства обручена с тем, чьи родичи отдали за нее плату отцу и старшему брату.

Говорили, что когда десятое лето жизни Мингюль сменилось осенью, увидел ее проезжавший через селение родственник князя — могучий Дугундэй. А через два дня отец и мать Мингюль нашли у своих дверей сосуд сватовства со знаками рода Барана…

А песня плыла и плыла по степи, улетая за Великую реку к склонам далеких гор:

Мы срежем серпами ячмень, зеленый, каквечернее облако, густой, как горные леса,переливающийся, как волны Великой реки!Ой, срежем, о-э-э!Обмолотим зерно большими палками           в деревянных ступах!Ой, обмолотим, о-э-э!Мы разотрем его между двумя плоскими           камнями. Будет мука!Ой, будет, о-э-э!

Большой желтый платок старой Ольбак сполз на затылок. Из-под него выбились седые прядки. Женщина, щурясь, взглянула вверх. Солнце стояло высоко.

«Владыка неба в золотом венце проехал на белом коне по небу половину дневного пути, — подумала Ольбак, — скоро отдых…»

Горы розовели в лучах восходящего солнца, овцы, поднимаясь с земли, приветствовали утро протяжным блеянием. Казалось, всадник со взглядом, устремленным вдаль, замерший подобно статуе, сам излучает золотистое сияние. Вдали показалась черная точка. Она быстро росла, приближаясь к Алакету. Скоро стало видно несущегося во весь опор человека на буланом коне. Халат его был в пыли. Длинные волосы развевались по ветру. Алакет узнал дядю Паана.

— Беда! — хриплым голосом крикнул Паан. — Зови остальных!

Через минуту они вдвоем подскакали к палатке. У входа толпились взволнованные родственники. Паан произнес только одно слово:

— Хунны!

Испуганно вскрикнули женщины. Мужчины схватились за оружие.

— Говори, — спокойным и ясным голосом сказал Хангэй.

— Гонец прискакал к земляному валу у входа в долину, — ответил, не слезая с коня, Паан. — Но слишком поздно. Хунны пришли следом за ним, сожгли частокол на валу. Наши воины погибли. Брат Асмар больше не вернется к нам!

Лица мужчин замерли, став похожими на строгие маски. У Алакета перехватило дыхание, туманом заволокло глаза, но он сжал зубы, напряг мускулы и внешне ничем не выдал своих чувств. Женщины заплакали навзрыд.

— Тише! — крикнул Хангэй. — Продолжай, — обратился он к брату.

— Южную половину селения занял враг. Дома горят. Старейшина с частью воинов защищает северную половину. Женщин, детей и часть скота отправили в укрепление. Там тоже наши воины. Другую часть скота укрыли в горах.

— Много ли хуннов?

— Около пяти тысяч… Говорят, что в их войске, вступившем на землю Динлин, около сорока тысяч во главе с восточным лули-князем.[21] Прощайте! Я спешу назад к старейшине…

Повернув коня, Паан помчался в сторону селения. Хангэй строго взглянул на родственников.

— Слушайте. Я старший среди вас. Канзыр, Бергун, отец ваш в рядах воинов старейшины, вам надлежит быть с ним. Мое место также рядом со старшим братом. Я поеду с вами. Ты, Дунгу, останешься здесь старшим и выведешь скот к укреплению. Торопись, пока хунны не отрезали путь.

— Отец! — воскликнул Алакет. — Возьми и меня с собой!

— Твое время еще не пришло, — сурово отозвался Хангэй, — будь там, где тебе указано, и хорошенько исполняй свой долг.

И трое всадников помчались вслед за Пааном. Дунгу и Алакет, крича и свистя, принялись собирать стадо. Им помогали верные сторожевые собаки. Вскоре стадо двинулось по склону пологого холма, а сзади затряслась, сопровождаемая женщинами, повозка с палаткой. Когда Алакет и Дунгу поднялись на холм, их глазам открылась широкая долина, по которой текла речка. От нее отходил канал. Алакет знал, что дальше он делился на два рукава, один из которых шел в долину рода Быка и орошал поля, другой — в долину рода Оленя. В начале канала видна высокая кольцеобразная насыпь укрепления. Такие же укрепления были там, где канал делился и где кончались оба рукава. Канал — жизнь обеих долин. Поэтому даже в годы междоусобной вражды род Оленя и род Быка совместно охраняли укрепления от посягательств со стороны.

Стадо двинулось вниз по холму. И вот когда оно достигло подножия, сбоку, из ложбины, с воинственными криками вылетело десять вооруженных всадников. Сердце Дунгу учащенно забилось. По остроконечным шапкам, отороченным мехом, и одеждам, сшитым из шкур шерстью наружу, он узнал хуннов. Четверо из них отличались от остальных. На них были панцири из кожи с нашитыми на ней железными пластинками и остроконечные, надвинутые на глаза шлемы. Тяжелые штурмовые копья прикреплены одним концом к кожаному конскому нагруднику, другим — у крупа.

Дунгу понял, что эти четверо — телохранители лули-князя. Сзади одного из них к седлу привязана женщина, скрученная ремнями по рукам и ногам. Длинные волосы ее развеваются по ветру. С яростными возгласами хунны развернулись в шеренгу и понеслись навстречу динлинам, растерянно замершим в седлах.

«Что же делать? — мелькнуло в мозгу Алакета. — Надо сражаться… или бежать? Их много».

Впервые юный динлин столкнулся с врагами. Противный холодок подбирался к сердцу. Возглас Дунгу внезапно вернул всех к жизни:

— Алакет! За мной!

Алакет не помнил, как отпустил поводья. В следующее мгновение он увидел, что мчится следом за Дунгу, навстречу хуннам. Хуннский телохранитель поднял лук. Юноша увидел, как его дядя клевцом отбил стрелу, направленную ему в голову, и врезался между двумя хуннами, оказавшимися впереди остальных. Уклонившись от удара копья, Дунгу быстро и точно ударил клевцом в висок хунна. Вслед за тем бросил взгляд влево. Мелькнуло искаженное яростью лицо врага.

Перебросив клевец в левую руку, Дунгу ударил занесшего меч хунна в лицо, и тот, ахнув, свалился под копыта пляшущих коней. Железный шлем покатился на землю, звякая о камни. В тот же миг и Фаран, овладевшая собой, пустила стрелу в коня третьего хунна — тот рухнул на землю вместе с седоком.

Четвертый хунн-телохранитель в броне и шлеме, к седлу которого была привязана пленница, напал на Дунгу сбоку. Быстрым движением он вскинул лук. Свистнула стрела, и Дунгу со стоном схватился за бок.

— Алакет! Держись! — сквозь зубы выдавил раненый динлин. Конь понес его к палатке.

Алакета охватило напряжение боя. Сердце его было полно ярости. К тому же в пленнице он узнал Мингюль — девушку из своего рода.