Энтони Хоуп - Пленник замка Зенды Страница 19

Сапт отравил мне гастрономическими наставлениями весь завтрак. Не успел я встать из-за стола, как явился канцлер, и я провел с ним еще три часа, которые никак не могу счесть самыми прекрасными в жизни. Этот государственный муж выложил передо мною кучу разнообразных бумаг, кои требовали моей немедленной подписи. Продемонстрировав ему забинтованный палец, я объявил, что не могу писать. Никогда не видел, чтобы пустячная рана вызывала такую суматоху. Канцлер усиленно ломал голову, что делать. Наконец после долгих раздумий и восклицаний он нашел схожий прецедент в государственной жизни, и я стал вместо подписи ставить «королевские следы», а канцлер скреплял их торжественными клятвами. Потом ввели французского посла, который вручил мне верительные грамоты. Эта процедура оказалась менее тягостной. Новому королю она была не более знакома, чем мне, и я не очень боялся в чем-нибудь ошибиться. Забегая вперед, скажу, что за неделю я принял весь дипломатический корпус — такова обязанность нового короля.

Покончив с государственными делами, я призвал нового слугу, взятого на место бедного Джозефа. Это был совсем молодой человек, который обладал одним бесспорным достоинством: он никогда в жизни не видел настоящего короля. Я велел слуге принести бренди с содовой.

— Ну, теперь-то, надеюсь, мне можно передохнуть? — осведомился я у Сапта.

— Тратить время на отдых, когда нам дорога каждая минута! — возмутился Фриц фон Тарленхайм, который вошел в комнату вместе с Саптом. — Мы должны немедленно расквитаться с Черным Майклом!

— Взял бы ты лучше себя в руки, дружок, — сурово ответил Сапт. — Не ты один такой умник. Я бы с еще большим удовольствием с ним поквитался, но сейчас нам это может дорого обойтись. Даже если мы внезапно нападем и победим. Мы уничтожим герцога, но он убьет короля.

— Дело обстоит еще сложнее, — вмешался я. — Если король сейчас в Стрелсау, какие у него могут быть претензии к любезному братцу Майклу?

— Значит, вы вообще не собираетесь ничего предпринимать? — еще больше возмутился Фриц.

— Мы не собираемся предпринимать никаких глупостей, — брезгливо отозвался Сапт.

Атмосфера явно накалялась, и я решил разрядить ее.

— Знаете, Фриц, ситуация, в которую мы попали, больше напоминает не реальную жизнь, а театр. У нас, в Англии, драматурги очень любят такие ситуации. Представьте себе театральные подмостки. На сцене стоят два молодых человека с револьверами. Каждый хочет выстрелить в другого, но ни один не решается. Вот так и мы с Майклом. Ни он не решится разоблачить меня, ни я его — ведь таким образом я разоблачу самого себя…

— И короля, — добавил Сапт. — Очень трогательная ситуация.

— Если он меня все же разоблачит, я во всем признаюсь и начну бороться против герцога, — твердо сказал я. — Но пока он этого не сделал, нечего рисковать.

— Пока вы тут осторожничаете, он убьет короля, — не сдавался Фриц.

— Он не сделает этого, — уверенно возразил Сапт.

— Трое из Майкловой «шестерки» сейчас в Стрелсау, — сообщил Фриц.

— Только трое? — Сапт оживился. — Ты уверен?

— Уверен.

— Значит, король жив! Никогда не поверю, что Майкл оставил троих головорезов охранять труп короля, — сказал Сапт.

— Вы правы! — воскликнул Фриц, и лицо его оживилось. — Иначе они спрятали бы тело, и все шестеро были бы уже тут, с Майклом. Кстати, полковник, вы знаете, что Майкл вернулся в Стрелсау?

— Знаю, чтоб ему провалиться!

— Постойте, друзья мои, — поспешил я воспользоваться минутной паузой в разговоре. — Объясните, что это за шестерка такая?

— Боюсь, встречи с ними вам не миновать, — «обнадежил» меня Сапт. — Это шестеро дворян, которых Майкл приблизил к своей особе. Они преданы ему до фанатизма. Один из них француз, другой — бельгиец, третий — ваш соотечественник, англичанин. Трое остальных — руританцы.

— Это настоящие убийцы. Если Майкл прикажет, они отправят на тот свет кого хотите, — в свою очередь решил «порадовать» меня Фриц.

— Недурные перспективы, — насколько мог весело отозвался я. — Выслушав вас обоих, я убедился, что шестерка Майкла состоит из чрезвычайно благовоспитанных джентльменов. Ничуть не удивлюсь, если кто-нибудь из них перережет мне горло.

— Я тоже не удивлюсь, — с какой-то садистской готовностью поддержал меня Сапт. — Вы не знаете, Фриц, кто те трое, которых Майкл взял с собой сюда?

— Де Готе, Берсонин и Детчард, — ответил Фриц.

— Ну ясно. Он взял с собой иностранцев, а соотечественникам поручил самую ответственную работу — охранять пленного короля. Майклу надо, чтобы руританская знать тоже впуталась в это.

— Значит, среди тех, у охотничьего домика, никого из шестерки не было? — разочарованно спросил я.

— Увы, мой мальчик, — столь же разочарованно произнес Сапт. — Это было бы слишком удачно для нас. Ведь тогда от шестерки осталась бы только четверка.

И тут я поймал себя на том, что, будучи всего лишь мнимым монархом, тем не менее обретаю подлинное монаршье лукавство. У меня созрел собственный план борьбы, однако я не стал посвящать в него ни Сапта, ни Фрица. Это была моя «государственная тайна». Суть же ее заключалась в следующем. Я постараюсь завоевать популярность среди подданных. По отношению к Майклу буду выказывать полное дружелюбие и с помощью такого маневра, возможно, обрету сторонников даже среди той части страны, которая относится к его приверженцам. Даже если поклонники Майкла и не полюбят меня, они перестанут видеть во мне угрозу своему кумиру, а мне и этого достаточно. Если мой план осуществится, никто не сможет больше считать Майкла жертвой. Стоит ему хоть что-то предпринять против меня, и общество расценит это как черную неблагодарность.

Впрочем, в глубине души я совершенно не рассчитывал на открытое выступление Майкла. Я чувствовал, что он не решится этого сделать. Но я считал своим долгом укрепить власть короля. «Уж если я вынужден замещать его на троне, — размышлял я, — значит, не следует попусту тратить время». И я торжественно пообещал самому себе, что если за время моего «правления» власть Майкла и не уменьшится, увеличиться ей я, во всяком случае, не позволю.

Я приказал оседлать коня и в сопровождении Фрица и Сапта проехал верхом вдоль широченной аллеи королевского парка. Я старался отвечать на все поклоны встречных и чувствовал, что делаю это не зря. Затем я предпринял еще одну небольшую акцию. Проезжая по одной из центральных улиц, я увидел хорошенькую девушку, которая продавала цветы. Я остановился, и она протянула мне букетик. Я в ответ вручил ей золотой. К этому времени за моей персоной следовало не меньше пятисот человек, и малейший мой жест не оставался без внимания. Доехав до дворца принцессы Флавии, я остановился и повелел узнать, примет ли она меня. По толпе пронесся одобрительный гул, я почувствовал на себе сотни пристальных взглядов. Впрочем, я знал, что делаю. Ведь мне уже было известно, что принцесса Флавия — самая популярная личность в Руритании. Даже канцлер намекнул, что чем скорее состоится мое бракосочетание с принцессой, тем больше станут любить меня подданные. Разумеется, канцлер не знал самого главного. Думаю, иначе он поостерегся бы так торопить меня с женитьбой на Флавии. Однако я рассудил, что ни принцессе, ни настоящему королю не станет хуже, если я нанесу ей визит вежливости, престиж же мой в народе, несомненно, поднимется.