Джордж Джемс - Братья по оружию или Возвращение из крестовых походов Страница 2

– Можно во всем найти утешение, – возразил де Кюсси. – Если вы потеряли в сражении друга, то благодарите Бога: он умер как храбрый воин. Если ваш сокол не возвратился на зов – радуйтесь и скажите: эта птица плохо выучена. Если дама вашего сердца уничтожила вас своей холодностью, если она вам изменила – найдите другую, которая будет казаться верной, что, впрочем, не помешает ей обмануть вас тоже.

При последних словах щеки графа Овернского сначала побледнели, затем покраснели, а глаза загорелись недобрым светом. Но, заглянув в простодушное и открытое лицо своего товарища, вовсе не желавшего растравлять его ран, он закусил губу и сохранил молчание.

– Вы, Оверн, – продолжал Кюсси серьезно, – вы, преклонявший колена пред гробницею Спасителя, неужели не можете найти ни надежды в вере, ни утешения в страданиях Того, за крест Которого вы сражались.

– Ах, Кюсси! – заговорил Оверн с грустною улыбкою, – ваше сердце не изведало любви. И пусть никогда ее не узнает!

– Право, вы несправедливы по отношению ко мне, абсолютно несправедливы. Во всем списке европейской кавалерии едва ли найдется еще один рыцарь, способный так же часто влюбляться, как я, и так же страстно.

Пока они так разговаривали, оруженосец, ехавший впереди, вдруг остановился и закричал, обращаясь к друзьям:

– Здесь нет пути: мост сломан, дальше нам не проехать. Путешественники остановились, растерянно глядя на разрушенный мост и дорогу, которая убегала вдаль на другой стороне пропасти. Они сохраняли молчание, которое обычно предшествует решимости уступить неприятной необходимости, но минуту спустя Кюсси позвал своего оруженосца и велел подать шлем и меч.

– Во имя неба! – вскричал граф Овернский, увидев, что его товарищ надевает каску и пристегивает меч, – какая новая глупость пришла в вашу голову, Гюи?

– Я слышал голос в этом ущелье в хочу попросить показать дорогу.

– Вы безумец, Кюсси! Ваша храбрость – ничто иное, как дерзость: ни один человек, ни одна лошадь не перепрыгнет эту пропасть.

– Но вы же не знаете, на что Зербилен способен! – возразил Кюсси, ласково трепля гриву лошади.

– А вы не видите, как берег крут? На нем невозможно удержаться. К тому же ваша лошадь устала.

– Устала? Совсем нет. Дайте-ка мне место. Подвиньтесь!

Несмотря на возражения, он отъехал назад и, воткнув шпоры в бока лошади, пустил ее и галоп, понуждая к опасному прыжку. Послушное животное в минуту перескочило ров, но не найдя на крутом берегу под ногами твердой опоры, поскользнулось и покатилось вниз, на дно пропасти, увлекая всадника за собой.

– Де Кюсси! – Подбежав к краю обрыва, граф Овернский склонился над темной бездной. – Вы живы? Отвечайте же мне!

– Зербилен не ранен, – донесся слабый голос из глубины оврага.

– А вы, де Кюсси?.. Скажите мне о себе!

Горький стон был единственным ответом, который он получил.

ГЛАВА II

Тщетно граф Овернский старался рассмотреть дно пропасти, чтобы найти своего друга: густой кустарник, покрывавший берег, представлял непреодолимое препятствие. Однако Гуго де Бар, оруженосец, возглавлявший процессию, спрыгнул с лошади и стал осторожно опускаться в ров. Но тут из бездны донесся громкий голос:

– Стой на месте, остановись! Не спускайся ниже! Камни, на которые ступит твоя нога, оторвутся и убьют нас.

– Кто это говорит? – закричал граф Овернский.

– Пустынник Нотр-Дамской Мондорской капеллы, – отвечал тот же голос. – И если вы друзья этого рыцаря, то в тысяче шагах отсюда найдете тропинку, которая и приведет вас в ров. Если же вы его недруги, вынудившие его на столь опасный прыжок, то не смейте преследовать, ибо он находится у подножия креста.

Вняв совету странника, граф Овернский отправился назад и вскоре нашел тропинку, о которой тот говорил. Ступая по ней, граф быстро достиг дна оврага, где и увидел группу людей, мужчин и женщин: одни были на лошадях; другие, спешившись, толпились возле арабской лошади де Кюсси, не раненной, а только чуть-чуть исцарапанной и дрожащей после падения. Несколько поодаль стоял, переминаясь с ноги на ногу, испанский жеребец, которого держал под уздцы старый конюх.

Похоже, все эти люди служили какой-то важной особе, которой не было здесь.

На небольшом расстоянии отсюда возвышался крест, позади которого можно было различить множество людей, входивших и выходивших из пещеры. Будучи уверен, что в ней-то и находится де Кюсси, граф в сопровождении стрелков немедленно побежал туда.

Там он действительно увидел де Кюсси, лежащего на постели из сухого тростника. Рядом с ним на коленях стоял старик, высокий и худой, с ланцетом в руках. В ту же секунду кровь брызнула из жилистой руки рыцаря, поддерживаемой пажом.

В пещере странника было много людей, но только двое из них заслуживали особенного внимания. Это были старик, невысокий, но сильный, со здоровым цветом лица и хиленькими серыми глазами, полными огня, что указывало на характер живой и нетерпеливый, и молодая дама лет двадцати, с греческим профилем. Черные глаза ее, опушенные длинными ресницами, были устремлены на де Кюсси. Темные волосы локонами спадали на плечи, щеки были окрашены нежным румянцем, а белизна лица и рук девушки могла сравниться разве что с лепестками лилии. Она стояла на коленях с другой стороны постели, рядом со своим отцом, глядевшим на нее с гордостью, и в то время как пустынник поддерживал руку рыцаря, из которой струилась кровь, тонкие пальцы ее нежной и белой руки слабо сжимали другую, чтобы определить, когда он очнется. Войдя в пещеру, граф Овернский молча остановился возле пустынника. Гуго де Бар, оруженосец де Кюсси, и Эрмольд де Марей, один из его пажей, очень любившие своего господина, также вошли и стали у двери.

В эту минуту рыцарь открыл глаза и, осмотревшись, проговорил слабым голосом:

– Клянусь святым Крестом, Оверн, пожалуй, я перестарался и перескочил дальше, чем хотел. Благодарю тебя, добрый пустынник, а также и вас, прекрасная дама! Теперь я могу встать. Гуго, подай мне руку.

Но старец не позволил подняться ему с постели.

– Лежите спокойно, – сказал он ласково. – Вас отвезут в Нотр-Дамскую капеллу, это лучше, чем оставаться и пещере, и я, с помощью известного мне средства, в два дня поставлю вас на ноги.

– Добрый человек, – заговорил граф Овернский, – но не опасны ли раны этого храброго рыцаря? Я тотчас же пошлю в Монферран, к моему дяде за искусным медиком.

– Оставьте лекаря в покое, – возразил на это старец, – пусть себе врачует в Монферране: я сам берусь оказать помощь рыцарю. Медицина порой хуже незнания, и лучше уж допустить смерть, чем убийство.