Юлия Андреева - Рыцарь Грааля Страница 2

– С кем, с кем… Не пойман – не вор. А не знаешь доподлинно, так и не говори, – заступился за Жанну прогуливающий свой недельный заработок ученик гончара.

– Не пойман… Хорошо сказать – не пойман, когда вот они, доказательства, налицо. Малыш-то ни в мать, ни в отца, а в проезжего подлеца. Только не разберу я – кто у нас такой светлый? Не иначе как стерва с кем из замка снюхалась, когда гостила у своей кумы, что в кормилицах у графского внука была.

– Может, и с кем из рыцарей. Теперь не угадаешь, – давно слушавший разговор собутыльников трактирщик поставил на стол миску с аппетитно пахнущими горячими бобами и присел рядом.

– Я одного не могу понять, – не унимался конюх, – неужто Пьер не видит, что воспитывает ублюдка.

– Черт разберет этих Видалей, – трактирщик жестом приказал принести себе вина и, едва только трактирный мальчишка поставил личную кружку хозяина на стол, тут же ополовинил ее. – Жара. Думаю, не только знает, но и заранее потирает руки в надежде на барыши от настоящего папаши. Потому и рядит мальчишку что знатного барона, чтобы не ровен час шпионы отца не донесли, что, мол, Пейре плохо живется. Его отец, должно быть, не из бедных рыцарей, это… – Он почесал в затылке. – А действительно – кто бы это мог быть? Альфонс Маринье, конечно, рыж, да только на лицо весьма паскуден. От такого путного ребенка не родить. Тубо – пока его башка не стала гола как колено вроде был черен, Жиро Борнель – трубадур – светлый бес, да не так, как этот мальчишка. Наш-то Пейре, что солнышко зеленоглазое. Строен, пригож, светел…

– Светел лицом, волосы что солнце – слышал я о таком рыцаре, – к собутыльникам приблизился старый одноглазый лекарь и тут же расположился на скамье рядом с учеником гончара.

Вся компания застыла в ожидании продолжения, меж тем лекарь лишь потирал руки да ежился словно от холода.

– Кого имеешь в виду, уважаемый? – трактирщик окинул взглядом двор и, не найдя слугу, сам отошел к стоящей в тени бочке и, зачерпнув в первую подвернувшуюся кружку молодого вина, вернулся к компании. – Угощайся, почтенный, да и говори, коли что знаешь.

– Что-то да знаю, – лекарь усмехнулся в белую бороду и отхлебнул из кружки. – Все мы что-то да знаем. Только не все этим знанием пользоваться умеют, не все знают, с какого бока на знания эти смотреть нужно, как их раскрыть. Вот в чем истинная мудрость философа, достойная древних.

– Ты ври да не завирайся, почтенный, – конюх терял терпение, к тому же с его стороны особо нещадно палило солнце, и он уже был весь мокрый от пота. – Говори или молчи совсем.

– Зачем ты так, Поль? – старик улыбнулся в усы, отчего вдруг сделался похожим на доброго волшебника из давно позабытой сказки. – Возможно, ты тоже знаешь ответ на свой вопрос. Давай-ка лучше вместе пораскинем мозгами. Настоящий отец Пейре должен быть рыцарем, иначе у ребенка не было бы такой нежной дворянской кожи, таких золотых волос, такой стати. И надо сказать, такого ума.

Собутыльники притихли, ожидая развязки.

– Итак, он рыцарь, причем рыцарь знаменитый и прекрасный. Образец рыцарства, красоты и чести. Он как солнце среди звезд и планид, – рассказчик обвел взглядом напряженные лица слушателей и, отхлебнув еще вина, продолжил: – А теперь скажите мне, добрые христиане, кто красив как Бог, высок что гора, благороден и родовит? Кто среди рыцарей как солнце среди звезд? Кто обладатель Божьей милости и всяческих достоинств, как не… – он выждал паузу. На секунду показалось, что смолкли все птицы, и даже мухи перестали жужжать и кружиться вокруг стола в поисках лакомства. – Кто как не король!

Трактирщик было поднялся и тут же рухнул на скамью, чуть не свалив ее при этом. Все молчали.

– Но откуда в наших местах король?! – голос конюха сорвался и сделался тонким и скрипучим. Он закашлялся, и трактирщику пришлось хлопать его по спине.

– Тоже мне – король. Придумал, так придумал, – папаша Дидье чувствовал себя потерянным. Над дорогой, по которой ушли Жанна и Пейре, поднималось золотое облачко пыли.

– И не сомневайтесь, Пейре – сын короля Англии Генриха Второго и дамы Розамунды, которую от ревности отравила королева Элеонора, как раз в год, когда родился наш Пейре! Вот как. Она бы и ребенка невинного не пожалела, но он уже далеко был!

– Но нашего Пейре родила Жанна! Про то знает повитуха и моя жена помогала, и может подтвердить… – трактирщик хватался за ускользающую реальность.

– А хоть и Жанна, но отец точно Генрих Короткий Плащ. И четыре года назад был здесь похожий англичанин на турнире. Это каждый скажет. Генриха-то не зря Коротким Плащом прозвали – а тот пришлый рыцарь единственный был в куцем плаще. Так что как хотите, а Пейре Видаль – сын короля Англии. А сын короля рано или поздно становится королем. Даже незаконнорожденный. В своей стране или в какой другой, но становится, так же как сын трактирщика будет трактирщиком.

– Так Жанна, что ли, родила нам принца? – ученик гончара приметил в тени под яблоней развалившегося в блаженной истоме трактирного слугу и, бросив в него огрызком яблока, приказал принести еще вина.

– Поживем – увидим, – лекарь допил свое вино и, поклонившись папаше Дидье и всей честной компании, поспешил восвояси.

Вдохновленные новой идеей пьянчужки продолжили обсуждение судьбы Пейре и того, что произойдет в Тулузе после того, как король Англии признает в мальчишке наследника.

О, прекрасная воспетая трубадурами Тулуза – благословенный край, избранный творцом местом нового поэтического рая. Да прибудет вечно с тобой Церковь Любви3, да не оскудеет рука дающего, не перегорят сердца любящих, не смолкнут в веках серенады и нежные кансоны.

Тулуза – где огромные, чистые звезды опускаются к самой земле, точно волшебные яблоки на ветвях мирового дерева. Где небо так близко к земле, что вся она изнывает от блаженства и предвкушения любви. Где любовь витает в воздухе, и в любое время звучит музыка. Нежная, страстная, прекрасная Тулуза – тебе пою!..

Пейре так и не понял, отчего склонившаяся над большим котлом бабка в широких, грязных одеждах и со всклокоченными волосами вдруг застонала, отмахиваясь от него, точно от страшного видения. Ему лично старуха понравилась, и землянка ее с подвешенными к потолку травами и сушеными змеями его позабавила. Но особенно полюбилась Пейре огромная, притулившаяся на специальном насесте, сова. Такого мальчик никогда прежде не видел, ни в доме отца, ни в мастерской, ни в церкви.

– Почему ты гонишь нас? – удивилась Жанна, на всякий cлучай хватая сына за руку и не разрешая ему баловаться. Несмотря на давнее знакомство со старой Наной, в жилище ведьмы ей было не по cебе.