Луи Бриньон - ДАрманьяки Страница 2

– И кто же посмел воспротивиться моему брату? – герцог Орлеанский задал вопрос с искренним удивлением.

– Эта девица… Де Одинер. Король в последнее время только её и допускает к себе. Терпеть не могу эту девицу, – королева поморщилась, – король назвал меня шлюхой, а дофина – ублюдком. Он заявил, что кроме Екатерины у него нет детей. Бедный мальчик, он присутствовал там и слышал все слова, которыми поносил его король. Дофин с такой ненавистью смотрел на меня, что мне стало не по себе. Дофин даже не пытается скрывать свою ненависть ко мне. Я даже думать боюсь о том, что он со мной сделает, когда станет королём.

– Не принимайте близко к сердцу, любовь моя, – посоветовал герцог Орлеанский, – дофину всего шесть лет, с возрастом он изменится.

– Не думаю, мой друг, – возразила королева. – Дофин уже в столь юном возрасте определил отношение к своему окружению. Знаете ли вы, кузен, кем он восхищается?.. графом д'Арманьяком.

– Что же в этом странного, любовь моя, – удивился герцог Орлеанский, – граф д'Арманьяк – один из достойнейших людей, которых я когда-либо знал. Он честен, храбр, великодушен, и многие почитают за честь дружбу с ним, в том числе и ваш покорный слуга.

Будь герцог Орлеанский повнимательней, он бы заметил, как недовольно нахмурились изящные брови королевы. Некоторое время после слов герцога Орлеанского королева словно раздумывала. У неё был вид человека, который не знает, как сказать слова, которые она всё же произнесла:

– Вы, наверное, не слышали, какие нелицеприятные слова произнёс в мой адрес граф? Знаете ли вы, что он себе позволил? Граф прилюдно назвал меня «похотливой стервой, готовой затащить в постель любого». Он сказал, что голова короля не в состоянии уместить количество рогов, которые я ему поставила. Также он обозвал меня… я даже не хочу повторять эти отвратительные слова, и добавил, что я приношу Франции больше вреда, чем принесла битва при Кресси, – оскорблённая королева продолжала гневным голосом, – графу нет оправдания, ибо вся Франция знает, что меня не интересует политика. Я не вмешиваюсь в дела моего супруга и вовсе не намерена терпеть наглые и бесцеремонные выпады графа.

В эту минуту герцог Орлеанский совершил роковую ошибку. Вместо того, чтобы обрушиться с гневной тирадой на недопустимое поведение графа, чего и ожидала от него королева, он лишь равнодушно пожал плечами и ответил:

– Граф и мне высказывает в лицо всё, что думает. Ему не нравится наша связь, и дело вовсе не в том, что я женат на его сестре. Граф считает нашу связь неприемлемой и богопротивной. Он честен и не выносит ухищрений, к которым склонны другие.

– Иными словами, кузен, вы намерены спустить ему с рук слова, которые он произнёс в мой адрес? Он поливал меня нечистотами, а вы принимаете это как должное, – в голосе королевы прозвучала скрытая ненависть, которая укрылась от герцога Орлеанского.

– Отнюдь, любовь моя, – ответил герцог Орлеанский, – я непременно отправлюсь в Осер и поговорю с графом.

– Будет ли он наказан?

– Не забывайте, любовь моя, граф один из двенадцати нотаблей, входящий в королевский совет. И только королевский совет в полном составе может вынести ему наказание.

– Как всегда вы правы, кузен, – королева натянуто улыбнулась и тут же испустила тяжёлый вздох, пожаловалась: – Кажется, опять начинается мигрень. Надеюсь, вы меня простите?

– Что вы, любовь моя, – герцог Орлеанский подошёл к королеве и легко поцеловал в губы, – я провёл чудесные мгновения рядом с вами и желал бы продлить их, но, поскольку вам нездоровится, мне придётся откланяться.

Поклонившись, герцог Орлеанский взял шляпу и перчатки и вышел. Королева долгое время с нескрываемой злобой смотрела на дверь, через которую он вышел.

– Жюли, – резким голосом позвала королева. Поверенная королевы немедленно прибежала на зов.

Королева встала с постели, подставляя своё обнажённое тело под проворные руки Жюли, которая в течение следующей четверти часа одела и причесала королеву. Едва туалет королевы был закончен, как вновь прозвучал повелительный голос:

– Никола Фламеля… я хочу видеть его… сию минуту.

– Мадам, – Жюли покинула опочивальню королевы и вскоре вернулась в сопровождении немолодого мужчины, одетого в серую одежду. Мужчина был высок и худощав, с выступающими скулами на лице.

Оставив его наедине с королевой, Жюли удалилась. Не сводя взгляда со своего астролога, королева задала вопрос:

– Что говорят звёзды, сударь?

– То же, что и в прошлый раз, – с поклоном ответил астролог, – они предвещают смерть герцогу Орлеанскому в эту ночь!

– Твоё предсказание не может быть ошибочным?

– Нет, моя королева!

– Ну что ж, – королева зловеще усмехнулась, – не нам, простым смертным, мешать божественному провидению.

Возвращаясь домой, герцог Орлеанский раздумывал над словами королевы. Все прекрасно знали, что из себя представляет королева, но открыто никто не высказывался, за исключением короля, который имел на то право и… графа д'Арманьяка. Следует поговорить с ним, – решил герцог Орлеанский. Однако он не был уверен в положительном исходе разговора. Ему прекрасно была известна черта характера графа. Граф никогда не отказывался от слов, которые говорил. В общем-то, именно это качество внушало уважение к графу. Что бы то ни было, герцог не собирался доводить дело до ссоры. Они с графом д'Арманьяком были не только родственниками, но и единомышленниками. По привычке герцог стал напевать какую-то песенку. На пути домой он почти не встречал прохожих. Время было позднее, за полночь. Лишь раз ему навстречу попался отряд стражников из шести человек. Они следовали по улицам Парижа с горящими факелами. Узнав герцога Орлеанского, они почтительно приветствовали его высочество. В ответ герцог Орлеанский благосклонно улыбнулся. Он продолжал свой путь домой. Герцог Орлеанский свернул на старую Храмовую улицу. Когда до дома оставалось не более двухсот шагов, он заметил четверых прохожих, которые двигались со стороны его дома по направлению к нему… Герцог Орлеанский почти не придал этому значения. Он почти поравнялся с ними, когда услышал топот ног за своей спиной. Герцог Орлеанский обернулся через плечо и увидел, как четверо незнакомых людей бежали за ним. Думая, что это грабители, герцог Орлеанский пришпорил коня, но он опоздал. Его схватили те четверо, что находились перед ним. Лошадь, рванувшись, ускакала, оставляя герцога Орлеанского в руках грабителей. Восемь человек одновременно схватили его и припёрли спиной к стене.

– Я герцог Орлеанский, – громко сказал брат короля Франции, – уберите прочь от меня свои грязные руки!