Робер Гайар - Мария, Владычица островов Страница 2

- А вот и Мария! - продолжал старик. - Принеси-ка нам пару кувшинов прозрачного вина и ветчины. Это Жак Диэль, племянник Белена. Он мой гость. Когда обслужишь нас, постели ему в лучшей комнате.

Затем, повернувшись к Жаку, он спросил:

- Когда вы собираетесь уезжать, сударь?

Дю Парке смотрел на Марию и не мог оторвать глаз. Ему казалось, что с ее появлением мрачная комната наполнилась светом. Он был так поглощен созерцанием ее лица, что механически ответил:

- Завтра.

- Завтра? Но ваша кляча того и гляди сдохнет, а другой, чтоб одолжить, у меня нет. И вообще, после такой бури вы вряд ли проедете.

Но Жак стоял зачарованный и, казалось, не слушал. Более совершенного лица, обрамленного золотистыми волосами, ему не приходилось видеть. Завязки передника тесно обвивали ее тонкий стан, грудь была полной и округлой, а светло-карие глаза, чистые и ясные, не смущались его пристального взгляда.

- Я уже передумал, - внезапно, несколько дерзко сказал Жак, - завтра я не поеду. Я, может быть, даже некоторое время здесь задержусь.

- Ну же, Мария, поторапливайся, - сказал Боннар.

Жак проводил ее взглядом. Походка напоминала струящийся ручей, легко огибающий любые преграды, и Жак был окончательно сражен ею. Когда хозяин таверны предложил ему стул в дальнем конце стола, он воскликнул:

- Жан Боннар, вас можно поздравить с прехорошенькой дочерью! Да, я, пожалуй, останусь здесь подольше.

Мария внесла кувшины. Он снова посмотрел прямо в ее светло-карие глаза с той особой самоуверенностью, что свойственна мужчинам, привыкшим осуществлять все свои желания. Но она мужественно держала взгляд до тех пор, пока Жак сам не отвел глаза. Угрюмости Боннара как не бывало; наблюдая за этой сценой, он тихонько посмеивался себе под нос.

Когда Мария поставила между кувшинами хлеб и ветчину, он сказал:

- А теперь оставь нас. Нам нужно кое-что обсудить.

Девушка не произнесла ни слова. Уходя, она прикрыла дверь, не захлопывая ее до конца. А затем стала тихонько подглядывать в щелочку на юношу в фиолетовом камзоле. Он снял шляпу; при свете лампы и яркого огня его волосы отливали золотом. Нос был с небольшой горбинкой, губы узкие, но красивого рисунка. Ей понравился его резко очерченный и даже слегка надменный подбородок, а особенно взгляд - то насмешливый, то дерзко упрямый. Когда он поднес к губам оловянную кружку, она отметила изящную форму его рук, и внезапно почувствовала, что сердце ее бьется чаще обычного.

Жак что-то говорил Жану Боннару, но Мария и не думала слушать, до нее долетали лишь отдельные слова, сказанные громче других. Ее завораживал мягкий голос юноши, и, кажется, ее отец тоже попал под его гипнотическое влияние, потому что слушал его с вежливым и почтительным вниманием.

Закончив трапезу, Жак Диэль встал из-за стола и принялся расхаживать взад-вперед перед камином, отбрасывая на стены причудливые тени, дрожащие от пламени. Боннар тоже проднялся, и Мария, боясь, что ее обнаружат, быстро и беззвучно прикрыла дверь и на цыпочках поднялась наверх.

Когда она стелила постель для прекрасного всадника, то, сама не зная почему, вдруг почувствовала, как по всему телу разливается приятный жар. Слишком наивной и неопытной была она, чтобы представить, что ему достаточно поманить ее пальцем, и она пойдет с ним хоть на край света.

Что касается самого Жака Диэля, то его мысли были уже далеко от Марии. Маленькими глотками, смакуя, он пил подогретое вино, слегка приправленное корицей, привезенной Боннаром из путешествия к Островам. Это была та самая поездка, когда Белен д'Энабюк открыл Мартинику, и Боннар сопровождал его. Выказывая сомнение, правильно ли его понял этот гигант, Жак повторил указания дяди еще раз.

- Вы будете лично отвечать за строительство брига. И если возьметесь за это, то должны быть готовы к любым неожиданностям. Дядя полностью доверяет вам - так покажите, чего вы стоите!

И причина для такой просьбы была - работа на верфях Франции приостановилась; кораблестроители взбунтовались против короля. Их было мало, но они не только ревниво оберегали свои секреты, но и отказывались учить подмастерьев, несмотря на распоряжения монарха и кардинала Ришелье. Устав от сопротивления корабельщиков, король решил человек пятнадцать самых достопочтенных засадить в тюрьму, чтобы нагнать страху на остальных. Поэтому Белен, которому понадобился бриг, был просто вынужден обратиться за помощью к бывшему плотнику Жану Боннару.

Возвратясь с Мартиники, - Медианы, как называли ее местные обитатели, - Боннар забросил мореплавание и открыл таверну в Дьеппской гавани, назвав ее в память о путешествии "Во славу Наветренных островов". Жан Боннар до сих пор вспоминал своего капитана с неослабевающим трепетом, поэтому никакие доводы не убедили бы его отказаться от предложенной миссии. Он больше не ходил в море, это так; но дьеппские верфи были от него в двух шагах. А Мария могла бы вести дела (в любом случае, именно она привлекала основную массу клиентов), дав ему возможность руководить строительством брига.

- Придется срочно начинать работу, - продолжал Жак, - насколько я знаю, дядя спешит.

Боннар осушил кружку горячего вина и ответил со всей серьезностью:

- Поверьте, сударь, положившись на меня, он не прогадает.

- Дядя имеет влияние при Дворе благодаря услугам, в свое время оказанных самому королю... И я уверен, он проследит, чтобы ваши усилия были вознаграждены. Я думаю, он доложит о вас королю.

Боннар покраснел до самых бакенбард, торчащих по бокам грубыми пучками, и невольно улыбнулся, при этом сморщившийся шрам еще больше обезобразил его лицо.

Жак отставил пустую кружку:

- Пора идти спать.

Хозяин таверны взял со стола масляную лампу и освещал ею лестницу. Они старались не шуметь, чтобы не разбудить Марию, которая, как они полагали, в столь поздний час уже спала.

- Вот здесь моя комната. - Боннар указал на дверь, мимо которой они прошли. - А ваша в конце коридора, рядом с комнатой дочери. Лампу я вам оставлю. Я привык ложиться в темноте.

Войдя в комнату, Жак увидел застланную постель. Сна не было. Поставив лампу на стол, он подошел к окну. Ставни, хоть и были закрыты, но сотрясались и скрипели с каждым порывом ветра. Было слышно, как волны разбиваются о мол и с грохотом обрушиваются на каменный причал. По крышам и булыжной мостовой барабанил дождь.

Он вспомнил о Марии, спящей через стенку.

"Какое расточительство, - подумал он, - такая девушка и живет в этом городишке, полном моряков и бродяг... В Париже ее красота произвела бы фурор."

Глава вторая