Валдемар Люфт - Несвятая Мария. Страницы жизни Страница 2

Утром 22-го июня в доме Марии все спали сравнительно долго. Но когда по радио начали передавать сообщение о начале войны, все были уже на ногах. К десяти часам на велосипеде приехала Анна. Сидели на кухне за столом. Уже передали по радио сообщение Политбюро.

– Я попрошусь завтра добровольцем в Красную Армию, – сказал Антон.

Мария от этих слов вздрогнула и прижала к себе плотнее сына.

– Конечно, нельзя в стороне оставаться, – проговорил отец, – может быть, война быстро закончится, может быть, тебя и не возьмут в армию, но наш долг…

Отец не закончил фразу, отвернулся от всех и незаметно смахнул слезу. Постучали в окно и позвали на собрание в клуб.

В клубе был уже почти весь колхоз. Председатель колхоза вместе с парторгом сидели за обтянутым красной материей столом.

– Не будем долго тянуть, – сказал председатель, когда в зале стих шум. – Слово имеет парторг колхоза.

Парторг вышел к трибуне и с волнением в голосе повёл речь, в которой много раз цитировались слова из заявления Политбюро. Через минуту волнение парторга прошло. Он заговорил увереннее. Главная мысль его выступления заключалась в том, что война долго не протянется, Советский Союз – сильная держава, и для того, чтобы разгромить фашистов для Красной Армии нужно всего два-три месяца. Поэтому без всякой паники нужно дальше делать своё дело. Убрать урожай, растить скот и этим помочь Родине быстрее справиться с врагом. Уверенность парторга передалась залу. Напряжение спало. Но всё равно после собрания Антон подошел к председателю и отпросился на пару часов в понедельник в военкомат.

В военкомате с утра было шумно и суетно. То и дело хлопали двери. Одни входили, другие спешно выходили. Бросалось в глаза обилие офицеров. В коридоре они заметно сбивались в группы по родам войск. Одна группа офицеров-танкистов громко обсуждала новые типы танков. У окошка курили три лётчика. Много было гражданских.

Антон подошёл к окну, где сидел дежурный, и, дождавшись своей очереди, спросил, где можно стать на учёт как добровольцу. Дежурный взял слева от себя листок, на котором было уже несколько фамилий, спросил имя, фамилию Антона, его профессию, место жительства, всё это аккуратным каллиграфическим почерком внёс в листок, поднял голову и сказал:

– Товарищ Лихляйдер, пройдите к комнате номер семь и там подождите вместе со всеми, вас пригласят.

Он показал пальцем направление и сразу же углубился в чтение какого-то документа. Антон пошёл в указанную сторону. У двери номер семь уже стояло несколько человек. Он узнал знакомого механика из соседнего колхоза. Поздоровались. Заговорили о технике, о видах на урожай. В этой группе о войне не говорили. Двое спортивного вида молодых людей обсуждали футбольный матч. Интеллигентный мужчина средних лет читал газету. Минут через пятнадцать в коридор вышел и уверенной походкой прошёл в седьмую комнату военком. По пути он поздоровался за руку с интеллигентным мужчиной, остальным просто кивнул головой. Немного погодя всех пригласили в комнату. Это была, видимо, комната заседаний. Военком сидел во главе длинного стола. На столе ничего не было, кроме его записной книжки, ручки с чернильницей и уже знакомого списка.

– Садитесь, – пригласил военком всех к столу.

– Это очень хорошо, – продолжил он, когда все расселись, – что вы, как специалисты, желаете занять место в Красной Армии, чтобы дать достойный отпор фашистам. Ваше желание в трудную минуту встать на защиту Родины очень похвально. Но я должен вас огорчить. На этот час я не имею никаких инструкций по поводу добровольцев. Задача военкомата сейчас – отправить всех отпускников-красноармейцев и призванных в армию командиров запаса по назначению. Одно могу уверенно заявить: война долго не протянется, Красная Армия имеет достаточно сил, чтобы разбить врага наголову.

Голос военкома звучал по-командирски твёрдо и уверенно. Он встал, давая этим понять, что для долгого разговора у него времени нет.

– Отправляйтесь по своим местам, делайте своё дело хорошо. Если кто-нибудь из вас понадобится, мы вызовем.

Антон вышел из военкомата более-менее успокоенный. В селе, прежде чем ехать на работу, заехал домой. Он знал, что дома ждут результата его поездки в военкомат. Как только он вошёл во двор, сразу же открылась входная дверь дома. В дверях стояла Мария с ребёнком на руках. За ней отец и мать. Антон подошёл к ведру с водой, зачерпнул ковшом воду, отхлебнул два глотка и сказал:

– Успокойтесь. Добровольцы пока не нужны. Меня внесли в список, но военком сказал, что война больше трех месяцев не протянется. По-видимому, в Красную армию добровольцев призывать не будут.

Мать заулыбалась и побежала в свою комнату. Антон успел заметить выступившие у неё на глазах слезы. Мария подошла и прижалась к нему вместе с сыном.

– Ну-ну, успокойся, наверное, зря мы так боимся этой войны. До нас уж, во всяком случае, она не дойдёт. Я поехал в поле. Вернусь поздно.

Антон взял приготовленный для него в узелке обед, поцеловал сына и жену и вышел из дома.

Лето 41-го было тёплое и урожайное. Хлеба стояли высоко и колосисто. Намечался хороший урожай. У Антона вся техника была давно готова к уборке. Оставались мелкие работы на двух полевых станах. Казалось бы, нужно радоваться этому, но радости ни у Антона, ни у его коллег не было. Дома тоже было не до радостей. Заболел отец. Мария делала ему два раза в день уколы, и постепенно отцу становилось лучше, но работу в кузнице он вынужден был оставить. С фронта приходили вести одна тревожнее другой. Пропагандисткие обещания о скорой победе Красной армии сменились ежедневными сообщениями о сданных городах и тяжёлых боях на фронтах. Фронт приближался к Ленинграду, были захвачены почти вся Украина и Белоруссия. Прибыли с фронта первые раненные. Вернулся сначала Александр Кремер, который был призван в армию за полгода до войны. У него было изуродовано лицо, от осколочного ранения вытек левый глаз. Двумя днями позже приехал из госпиталя Сергей Антипов. Бывший механизатор, он служил в танковых войсках и оказался в первые же часы войны в самом центре событий. Был вместе со своим батальоном в окружении, бросив танк, пешим ходом выбирался из окружения, снова был отправлен на передовую, был ранен, потерял правую кисть и через месяц госпиталя был по инвалидности демобилизован. До призыва в армию он работал в первой полеводческой бригаде. Через пару дней после приезда Сергей пришел в мастерскую. Сразу же вокруг него собрались все, кто был там в это время. У Сергея была ещё забинтована культя. Она висела на кожанном ремешке. Время было горячее, подходила к концу уборка, одновременно шла заготовка соломы и сена для скота. Сергей рассказывал уже про госпиталь, когда Антон приехал за запчастями в мастерскую. Кладовщика на месте не нашёл, он был в той же группе, слушавшей рассказ фронтовика. Антон подошёл и поздоровался со всеми, а Сергею пожал правой рукой его здоровую левую руку.

– Как дела, Сергей? Раны заживают? – спросил он.

– Можно уже терпеть.

Антон повернулся к кладовщику:

– Открой склад, мне нужно кое-какие запчасти взять, – затем к собравшимся слесарям, – надо поторопиться с ремонтом последних плугов. Может быть, вы договоритесь с Сергеем встретиться после работы и поговорите потом?

Слесаря сразу же начали расходиться по своим рабочим местам. Антон тоже повернулся и двинулся за кладовщиком, когда услышал вдруг от Сергея:

– Ты что здесь раскомандовался, сволочь? Людям, что, уже нельзя послушать, как на фронте воюют?!

Один из слесарей остановился и бросил Сергею:

– Сергей, ведь он же прав. Время горячее. Зачем ты так с нашим механиком?

– Заткнись, – начал горячиться Сергей. – Что вы вообще понимаете! Он же немец, а немцы все заодно, все фашисты. Гады! Если бы не война, разве я потерял бы свою руку, работал бы сейчас, как вы, на тракторе. Гады!

Антон был поражён враждой к себе со стороны Сергея. Сначала он даже не нашёлся, что сказать.

– Сережа, какой же я фашист? Я такой же комсомолец, как и ты. Успокойся. Ты просто, наверное, устал от ран, от госпиталя.

Антон хотел по-дружесски хлопнуть по плечу Сергея, но тот резко увернулся.

– Не трожь меня, что ты знаешь о моих ранах, что вы все знаете о войне? Лежали вы вниз лицом в грязной воронке? Видели вы разорванные на части тела ваших товарищей? – Сергей вдруг заплакал навзрыд, повернулся лицом к стене и со всхлипами, переходя на крик, продолжал. – Зачем нужна эта война, кому она нужна?! Фашисты, фашисты! Все немцы – фашисты! Все вы здесь фашисты!

Сергей побледнел, он начал стучать кулаком левой руки и культей по стене, повторяя «фашисты, фашисты». На его губах выступила пена, перевязка культи начала наполняться кровью. Два пожилых слесаря кинулись к нему, схватили за руки, стараясь сдержать его конвульсивные движения. Сергей впал в беспамятство, глаза заволоклись туманом, тело дёргалось в конвульсиях. Срочно подогнали бричку, уложили его в неё и повезли в сельскую амбулаторию.